Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих
Шрифт:
Тому же Клименту он вырезал на четырех хрустальных тондо четырех евангелистов, получивших большое одобрение и стяжавших ему милость и дружбу многих высоких духовных особ, но в особенности кардинала Сальвиати и названного кардинала Ипполито деи Медичи, который был единственным в своем роде прибежищем талантов, портрет которого он вырезал на стали для медалей и для которого он вырезал на хрустале, как Александру Великому представляют дочь Дария. Когда же Карл V прибыл в Болонью на коронацию, он сделал и его портрет из стали и, вычеканив золотую медаль, тут же поднес ее императору, который подарил ему сто золотых дублонов и предложил поехать с ним в Испанию, от чего Джованни отказался, заявив, что не может уйти со службы от Климента и кардинала Ипполито, для которых начал работу, не доведенную им до конца.
Вернувшись в Рим, Джованни сделал для названного кардинала деи Медичи Похищение сабинянок, вещь прекраснейшую. За эти вещи кардинал, чувствуя себя перед ним в огромнейшем долгу, осыпал его бесчисленными милостями и дарами, однако из всех этих даров самым ценным было то, что, когда кардинал уезжал во Францию в сопровождении многочисленных синьоров и дворян, он обратился к Джованни, находившемуся среди прочих, и, сняв с шеи небольшую цепь, на которой висела камея, стоившая свыше шестисот скудо, он передал ее ему с просьбой сохранить ее до его возвращения и с намерением вознаградить его после этого в той мере, какой, по его мнению, заслуживал талант Джованни. После кончины этого кардинала камея эта попала в руки кардинала Фарнезе, для которого Джованни сделал затем много работ на хрустале и, в частности, на хрустальном кресте Распятие с Богом Отцом наверху, Богоматерью и св. Иоанном по сторонам и Магдалиной у ног, а в треугольнике, у основания креста, он изобразил три истории Страстей Христовых, то есть по одной в каждом углу. Для двух же серебряных подсвечников он вырезал шесть хрустальных тондо: на первом, как сотник умоляет Христа исцелить его дочь, на втором — Пробатику Писцину, на третьем — Преображение на горе Фавор, на четвертом — Чудо с пятью хлебами и двумя рыбами, на пятом — Изгнание торгующих из храма и на последнем — Воскрешение Лазаря; и все они были на редкость хороши.
Тот же кардинал Фарнезе, пожелав, чтобы ему сделали богатейшую серебряную шкатулку, заказал эту работу флорентийскому ювелиру Манно, о котором речь пойдет в другом месте, поручив Джованни все хрустальные стенки, которые он покрыл историями, и все мраморные вставки, которые он выполнил полурельефом; круглые же фигуры и орнаменты он сделал из серебра с такой тщательностью, что большего и подобного совершенства ни одно произведение никогда еще не достигало. В теле этой шкатулки рукою Джованни с дивным искусством врезаны в овалы следующие истории: Охота Мелеагра на калидонского вепря, Вакханки и Морская битва, а также Битва Геркулеса с амазонками и другие отменнейшие выдумки по законченным рисункам, заказанным им Перино дель Ваге и другим мастерам. Тогда же он вырезал на хрустале Победоносное взятие Голетты, а на другом куске Тунисскую войну. Тому же кардиналу он вырезал опять-таки на хрустале Рождество Христа, Его моление о чаше, как его хватают иудеи, как ведут его к Анне, Ироду и Пилату, как Его бичуют, а затем венчают тернием, как Он несет крест, как Его распинают и поднимают на кресте, а в заключение святейшее и славное Его Воскресение. Все эти произведения были не только прекрасны, но и выполнены с такой быстротой, что все этому дивились. Когда же названному кардиналу деи Медичи Микеланджело сделал рисунок (я забыл упомянуть об этом выше), где коршун выклевывает некоему человеку сердце, Джованни отличнейшим образом вырезал его на хрустале, как и другой рисунок того же Буонарроти, где Фаэтон, не справившись с солнечной колесницей, падает в По и где плачущие сестры превращаются в деревья.
Соревнуясь с Валерио вичентинцем, Джованни сделал портрет мадамы Маргариты Австрийской, дочери императора Карла Пятого, которая вышла замуж за герцога Алессандро деи Медичи, а в то время была придворной дамой герцога Оттавио Фарнезе. За работы, выполненные им для кардинала Фарнезе, он был включен в свиту этого синьора, что приносило ему порядочные деньги, а кроме того, названный синьор полюбил его так, что осыпал его бесчисленными другими милостями, и всякий раз, когда кардинал бывал в Фаэнце, где Джованни построил себе весьма удобный дом, он останавливался у него.
Итак, остановив свой выбор на Фаэнце, дабы обрести успокоение после того, как он много потрудился на этом свете, Джованни остался там навсегда. Когда же у него умерла первая жена, от которой у него не было детей, он взял себе другую, родившую ему двух мальчиков и девочку, и, владея имуществом и другими доходами, приносившими ему больше четырех сотен скудо, он прожил с ними в довольстве до шестидесяти лет, дожив же до этого возраста, он отдал душу Богу в Троицын день 1555 года.
Маттео даль Нассаро, родившийся в Вероне от сапожника Якопо даль Нассаро, занимался смолоду не только рисунком, но и музыкой, в которой сделал выдающиеся успехи, так как его учителями были веронцы Марко Карра и Тромбончино, состоявшие в то время при мантуанском маркизе. В разных работах большую пользу принесли ему два веронца из знатных семейств, с которыми он постоянно общался. Один из них был Никколо Аванци, обрабатывавший в Риме частным образом камеи, корналины и другие камни, которые доставлялись разным государям. Из тех, которые я видел, запомнилось его многофигурное Рождество Христово на ляпис-лазури шириной в три дюйма, проданное герцогине Урбинской как вещь единственная в своем роде. Вторым был Галеаццо Монделла, который не только резал по драгоценным камням, но и отлично рисовал.
И вот, когда от них обоих Маттео уже научился всему тому, что они знали, и когда ему попал в руки отличный кусок зеленой яшмы с красными крапинками, какие бывают на хорошей яшме, он вырезал на ней Снятие со креста с такой тщательностью, что даже приноровил язвы к тем частям яшмы, где были кровавые пятнышки, и это придало работе исключительную ценность и доставило ему большую известность. Яшму эту Маттео продал маркизе Изабелле д'Эсте.
После этого, отправившись во Францию и захватив с собой много своих работ, которые должны были ему пригодиться при дворе короля Франциска I, он был представлен этому государю, который всегда считался с талантами любого рода. Названный король, приобретя многие из его резных камней, приняв его к себе на службу и назначив ему хорошее содержание, полюбил его не только за его искусство резать камни, но и за то, что он отлично играл на лютне и был превосходным музыкантом. И поистине, ни при каких обстоятельствах в душах людей не разгорается с такой силой стремление к достижениям, как при виде того, что достижения эти и ценятся и вознаграждаются синьорами и государями, подобно тому, как всегда поступал сиятельнейший дом Медичи и прежде и ныне больше, чем когда-либо, и как поступал названный поистине великодушный король Франциск.
И вот Маттео, состоя на службе у этого короля, сделал много редкостных вещей не только для его величества, но и почти для всех благороднейших синьоров и баронов этого двора. Не было почти что никого из них, кто не обладал бы его произведениями: тогда очень было принято носить камеи и тому подобные драгоценности на шее или на шляпах. Для названного короля он сделал алтарный образ капеллы его величества, который брали с собой в путешествия и который был весь полон золотых фигур, частью круглых, частью же полурельефных с многочисленными разными драгоценными камнями, рассыпанными по частям тела названных фигур. Равным образом резал он много и по хрусталю; образцы этих работ из серы и гипса можно видеть в разных местах, но в особенности в Вероне, где имеются все планеты, прекраснейшие работы, а также Венера с повернувшимся к ней спиной Купидоном, красивее какого не бывает. На великолепнейшем халцедоне, найденном в реке, Маттео божественно вырезал почти круглую голову Деяниры с львиной шкурой на голове и цвета львиной шерсти, а красную прожилку, которая была на этом камне, Маттео поместил у края львиной головы так ловко, что она казалась изнанкой шкуры, только что содранной. К другому пятну на камне он приноровил волосы, а к белым его частям — лицо и грудь, и все это с чудесным мастерством. Эту голову вместе с другими вещами приобрел названный король Франциск, а оттиск ее принадлежит ученику Маттео ювелиру Дзоппо.
Был Маттео человеком весьма щедрым и широкой души, настолько, что охотнее подарил бы свои работы, чем согласился продать их по слишком низкой цене: так, он сделал однажды одному барону ценную камею, и когда тот собирался уплатить за нее какую-то жалкую сумму, Маттео начал убедительно просить благосклонно принять от него эту камею, а тот, отказываясь от подарка, продолжал предлагать ничтожную сумму. Маттео же разгневался и в его присутствии разрубил камею молотком. Для того же короля он выполнил много картонов с рисунками для ковров, и с этими картонами он по повелению короля должен был ехать во Фландрию и оставаться там, пока ковры ткались из шелка и золота; когда же они были закончены и привезены во Францию, их там признали отменно красивыми. В конце концов Маттео поступил так, как делают почти все, то есть возвратился на родину и привез с собой из тех краев много редкостных вещей, в частности несколько полотен с пейзажами, которые были написаны во Фландрии маслом и гуашью лучшими мастерами и которыми теперь еще в Вероне очень дорожат в память о нем синьоры Луиджи и Джироламо Стоппи. Когда Маттео вернулся в Верону, он устроил себе жилье в гроте, вырытом под скалой, на которой расположен сад братьев во Иисусе; помимо того что в этом месте очень тепло зимой и очень прохладно летом, оттуда открывается великолепнейший вид. Однако Маттео не удалось насладиться так, как ему этого хотелось бы, жильем, которое он создал себе по своему вкусу, так как король Франциск, освобожденный из плена, тотчас же нарядил посланного, наказав ему привезти Маттео обратно во Францию и уплатить ему содержание даже и за то время, которое он провел в Вероне, и, когда тот приехал, он сделал его начальником чеканщиков на Монетном дворе. Поэтому Маттео, женившись во Франции, в этой стране и обосновался, как это угодно было королю, его господину, и тамошняя жена родила ему несколько человек детей, настолько, однако, на него не похожих, что большой радости он от этого не получил.
Маттео был так любезен и приветлив, что всякого, кто попадал во Францию не только из Вероны, с его родины, но и вообще всякого ломбардца, принимал с необыкновенным радушием. Его ближайшим другом в тех краях был веронец Паоло Эмилио, написавший на латинском языке историю Франции. У Маттео было много учеников, и среди них его земляк веронец, брат живописца Доменико Вруша Сорци, два его племянника, переселившиеся во Фландрию, и много других итальянцев и французов, называть которых нет надобности. В конце концов он умер вскоре после кончины короля французского Франциска.
Перейдем теперь к превосходным талантам Валерио вичентинца, о котором и пойдет речь. Он выполнил столько разных работ крупных и мелких, углубленных и рельефных, и с такой легкостью и чистотой, что трудно этому поверить. И если бы природа создала Валерио столь же отменным мастером в рисунке, сколь исключительно превосходным он был в резьбе и старательным и терпеливейшим в работе, почему и пробудил такую сноровку, он намного обогнал бы древних, с которыми он и так сравнялся, но при всем своем умении он пользовался всегда для своих работ либо рисунками других мастеров, либо резьбой древних. Для папы Климента VII Валерио изготовил шкатулку из хрусталя, проявив дивное мастерство, и получил от названного первосвященника за свою работу две тысячи скудо золотом. Валерио вырезал там на хрустале по рисункам других мастеров все страсти Иисуса Христа. Шкатулка эта была затем поднесена папой Климентом королю Франциску в Ницце, когда тот выдавал свою племянницу замуж за герцога Орлеанского, ставшего потом королем Генрихом.