Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих
Шрифт:
Прекраснейший свой антикварный кабинет с многочисленными древними статуями и бюстами синьор Чезаре Гонзага поручил Фермо Гуизони, который украсил его, расписав генеалогией дома Гонзага, очень ему удавшейся и особенно в выражении лиц. Помимо этого, названный синьор развесил там несколько картин, поистине редкостных, как, например, Мадонну с кошкой, созданную Рафаэлем Урбинским, и еще одну, на которой Богоматерь с изяществом дивным моет младенца Иисуса. В другом кабинете, предназначенном для медалей, который был отделан черным деревом и слоновой костью некиим Франческо из Вольтерры, не имевшим равных в работах подобного рода, есть несколько древних бронзовых фигурок, красивее коих быть не может.
В общем, с того времени, когда я видел Мантую в последний раз и до текущего 1566 года, когда я увидел ее снова, она так украсилась и похорошела, что если бы я не видел ее раньше, я бы не поверил, и, что еще важнее, умножилось там число художников, которых и теперь становится все более. Так, у Джовамбаттисты Мантуанца, резчика печатей и превосходного скульптора, о котором я рассказывал в жизнеописаниях Джулио Романо и Маркантонио Болонца, подросли два сына, которые сами божественно режут на меди для печати, и что еще удивительнее, и дочь его по имени Диана режет так прекрасно, что диву даешься, да и я пришел в изумление, увидев ее, девушку весьма обходительную и изящную, и прекраснейшие ее работы.
Не умолчу и о том, что и в Сан Бенедетто, весьма прославленном мантуанском монастыре черных монахов, перестроенном Джулио Романо с отменным вкусом, много работ производили упоминавшиеся выше мантуанские художники, а также и другие ломбардские, помимо тех, о которых говорилось в жизнеописании названного Джулио. Есть там работа Фермо Гуизони, а именно Рождество Христово, две доски Джироламо Маццуоли, три Латтанцио Гамбаро из Брешиа и еще три, самые лучшие, Паоло Веронезе. Там же рукой брата Джироламо, послушника доминиканцев, в торце трапезной, как об этом говорилось и в другом месте, воспроизведена маслом замечательная Тайная вечеря Леонардо да Винчи, написанная им в Милане в Санта Мариа делле Грацие, и воспроизведена, надо сказать, так отлично, что я изумился. С большой охотой я напоминаю вновь об этом, так как видел в текущем 1566 году в Милане подлинник Леонардо, сохранившийся так плохо, что ничего, кроме слепого пятна, там не различить, благоговение же доброго отца здесь навсегда оставит свидетельство о доблести Леонардо.
А в здании Монетного двора в Милане я видел написанную рукой того же брата копию другой картины Леонардо, на которой улыбающаяся женщина и св. Иоанн Креститель в юности, отлично воспроизведенные.
Также и в Кремоне, как об этом говорилось в жизнеописании Лоренцо ди Креди и других местах, были в разные времена люди, создавшие в живописи произведения, весьма достойные одобрения. Мы уже говорили о том, как Боккаччино Боккаччо расписывал абсиду Кремонского собора и выполнял истории из жития Богоматери, каким прекрасным живописцем был Бонифацио Бемби, и о том, что Альтобелло написал фреской много историй из жизни Христа, рисунок в которых гораздо лучше, чем у Боккаччино; позднее же Альтобелло расписал фреской одну из капелл церкви Сант Агостино в том же городе, в манере изящной и красивой, в чем может убедиться всякий. В Милане же на Корте Веккиа, то есть на дворе, или же, точнее говоря, на площади перед дворцом, он выполнил фигуру во весь рост в древних доспехах, лучшую из всех подобных, выполнявшихся в те времена многими.
После смерти Бонифацио, не успевшего закончить в Кремонском соборе названные истории из жизни Христа, истории эти, начатые Бонифацио, завершил Джованни Антонио Личинио да Порденоне, прозванный в Кремоне де Сакки, написавший там фреской пять историй на тему Страстей Господних в потрясающем колорите и с крупными фигурами, сокращения коих полны силы и живости. Все эти произведения научили кремонцев хорошо писать и не только в фреске, но равным образом и в масле; так, в том же соборе прислонена к столбу посреди церкви прекраснейшая доска работы Порденоне. Далее, подражая этой же манере, Камилло, сын Боккаччино, в своих фресках в главной капелле церкви Сан Джизмондо, что за городом, и в других работах преуспел гораздо больше своего отца. А так как в работе он был медлителен и несколько ленив, он многое не сделал, если не считать мелких и малозначительных произведений. Но тот, кто больше всех подражал обладавшим хорошей манерой и кому соревнование с ними принесло больше всего пользы, был Бернардо деи Гатти, прозванный Сойяро, о котором упоминалось, когда речь шла о Парме, и о котором одни говорят, что он был родом из Вердзелли, другие, что из Кремоны; но откуда бы ни был, именно он написал на дереве прекраснейший образ для главного алтаря Сан Пьеро, церкви регулярных каноников, а в трапезной историю, а именно Чудо Иисуса Христа, насытившего бесчисленное множество людей пятью хлебами и двумя рыбами; однако он переписывал ее много раз по-сухому так, что она в конце концов всю свою красоту потеряла. В Сан Джизмондо близ Кремоны он написал также под сводом Вознесение Иисуса Христа на небо, вещь привлекательную и отличавшуюся и прекрасным колоритом. В Пьяченце, в церкви Санта Мариа ди Кампанья, соревнуясь с Порденоне, он насупротив св. Августина, о котором упоминалось выше, написал фреской св. Георгия в латах и на коне, убивающего змия, живо, подвижно и весьма рельефно, после чего ему было поручено закончить абсиду той же церкви, которую Порденоне оставил незаконченной и в которой он написал фреской все житие Богоматери, и хотя пророки и сивиллы, которых вместе с путтами изобразил там Порденоне, дивно хороши, тем не менее Сойяро преуспел настолько, что кажется, будто вся работа выполнена одной и той же рукой. Равным образом по своему качеству заслуживают большого одобрения и мелкие алтарные доски, написанные им в Виджевано. В конце концов, перебравшись в Парму для работы в церкви Мадонна делла Стекката, Сойяро закончил там нишу и арку (оставшиеся незавершенными после смерти Микеланджело, сиенца), а так как он с этим хорошо справился, пармцы поручили ему росписи средней большой апсиды, церкви, где он и сейчас пишет фреской Успение Богоматери, которое обещает быть работой, достойной всяческого одобрения.
Когда Боккаччино был еще жив, но стар, работал в Кремоне еще один живописец, по имени Галеаццо Кампо, который расписал заднюю стену церкви Сан Франческо, а в большой капелле церкви Сан Доменико написал розовый сад Мадонны и несколько досок; находившиеся в Кремоне его работы выполнены толково. Было у него три сына: Джулио, Антонио и Винченцио. Но Джулио, хотя первоначально и учился искусству своему у отца, впоследствии, однако, лучше всех усвоил манеру Сойяро, а также изучал весьма внимательно полотна, написанные в Риме рукой Франческо Сальвиати для ковров и присланные в Пьяченцу герцогу Пьер Луиджи Фарнезе. Его первыми работами, выполненными им в молодости в Кремоне, были в хоре церкви Санта Агата четыре большие истории с мучениями святой девственницы Агаты, которые ему удались настолько, что так, может быть, не сделал бы и весьма опытный мастер. После некоторых вещей, написанных им в церкви Санта Маргерита, он расписывал фасады многих дворцов светотенью с хорошим рисунком. В церкви Сан Джизмондо, что близ Кремоны, он написал маслом на дереве образ главного алтаря, который благодаря многочисленности и разнообразию фигур, на нем изображенных, очень хорош по сравнению с работами многих живописцев, которые работали там до него. После алтарного образа он написал многое фреской на сводах и, в частности, Схождение Святого Духа на апостолов, сокращение которых снизу вверх он изобразил с большим изяществом и весьма искусно. В Милане в церкви делла Пасьоне монастыря регулярных каноников он написал на доске маслом Распятие с несколькими ангелами, Богоматерью, св. Иоанном Евангелистом и двумя другими Мариями. В миланском же монастыре монахинь св. Павла он в четырех историях изобразил Обращение и другие деяния названного святого. В этой работе ему помогал его брат Антонио Кампо, который также в Милане для монахинь св. Екатерины в капелле новой церкви, выстроенной Ломбардино, что у Порта Тичинезе, написал маслом св. Елену, ищущую крест Христов; работа эта весьма удачна. Также и Винченцио, третий из названных трех братьев, юноша, весьма многому научившийся у Джулио, как, впрочем, и Антонио, подает самые лучшие надежды. Учениками того же Джулио Кампо были не только названные два его брата, но и Латтанцио Гамбаро из Бреши и другие.
Однако больше всех сделала ему честь и оказалась наиболее выдающейся в живописи Софонизба Ангуишола из Кремоны с тремя своими сестрами. Талантливейшие эти девушки — дочери синьора Амилькара Ангуишола и синьоры Бьянки Пунцона, принадлежащих к знатнейшим семействам Кремоны. Об этой синьоре Софонизбе я в жизнеописании Проперции из Болоньи уже говорил немногое, так как в то время большего о ней и не знал; теперь же я скажу, что видел в этом году в Кремоне, в доме ее отца, написанную ею с большой тщательностью картину, на которой изображены за игрой в шахматы три ее сестры и с ними старая их служанка, так тщательно и живо, что поистине кажутся живыми и что не хватает им только речи. На другой картине я видел написанный той же Софонизбой портрет ее отца синьора Амилькара и рядом с ним с одной стороны его дочь и ее сестра по имени Минерва, обладающая редкими способностями в живописи и литературе, а с другой — его сын и ее брат Аздрубал; и они также написаны так хорошо, что кажется, будто они дышат совсем как живые. Есть в Пьяченце, в доме синьора архидьякона главной церкви, две прекрасные ее картины: на одной изображен названный синьор, а на другой сама Софонизба, и только что не говорят и тот и другая. Как упоминалось выше, она была впоследствии приглашена синьором герцогом д'Альба на службу испанской королевы, где она проживает и теперь в большом почете, получая щедрое вознаграждение, и написала много чудесных картин и портретов. Слава ее работ дошла и до папы Пия IV, и он уведомил Софонизбу, что желал бы иметь написанный ее рукой портрет ее величества, названной королевы Испании. Написав его с наивозможнейшим старанием, она отослала его в Рим в сопровождении письма его святейшеству, содержание которого мы точно воспроизводим.
«Святой отец! Преподобнейший нунций Вашего Святейшества поставил меня в известность, что Вам желательно иметь портрет ее величества, моей госпожи королевы, написанный моею рукой. Хотя предложение сие и было мною принято как знак особой милости и благосклонности Вашего Блаженства, коему я всегда готова служить, я все же испросила разрешения у ее величества, которое было дано весьма охотно, ибо предложение Ваше было воспринято как проявление отеческого к ней расположения Вашего Святейшества. Пользуясь случаем, посылаю Вам портрет с отъезжающим кавалером. И, если мне удалось угодить желаниям Вашего Святейшества, удовлетворение мое будет бесконечным. Остается, однако, добавить, что если бы было возможно передать кистью очам Вашего Блаженства всю красоту души этой светлейшей королевы, Вы ничего более удивительного и не смогли бы увидеть. Однако во все то, что возможно было изобразить моим искусством, я не преминула вложить все старания, на какие только была способна, дабы представить Вашему Святейшеству правду. На сем заканчивая со всей почтительностью и смиренностью, лобызаю Вашего Святейшества ноги.
Вашего Блаженства смиреннейший слуга Софонизба Ангуишола. Мадрид, 16 сентября 1561 года».
На это письмо его святейшество ответил нижеследующим посланием, которое он, найдя портрет превосходным и дивным, сопроводил дарами, достойными большого таланта Софонизбы: «Pius Papa IV. Dilecta in Christo filia». Мы получили портрет светлейшей королевы Испании, дражайшей нашей дочери, который Вы нам послали, и он доставил нам удовольствие величайшее потому, что лицо, на нем изображенное, мы, помимо всего прочего, любим отечески за искреннюю набожность и другие прекрасные душевные качества, а также потому, что изображение его написано Вашей рукой прилежно и отменно. Приносим Вам за него благодарность и заверяем, что включаем его в число вещей нам самых дорогих, и, одобряя дивный талант Ваш, мы все же полагаем, что добродетель сия наименьшая из многочисленных Вам присущих. А в заключение посылаем Вам снова наше благословение. Да хранит Вас Господь Бог. «Dat. Romae, die XV octobris 1561».
Пусть же это свидетельство послужит достаточным доказательством таланта Софонизбы. Не меньшую славу оставила по себе и покойная сестра ее по имени Лучия, несколькими своими живописными работами, не менее прекрасными и ценными, чем названные работы ее сестры, о чем можно судить в Кремоне по портрету, написанному ею с синьора Пьетро Мариа, превосходного лекаря, и в еще большей степени по портрету герцога ди Сесса, изображенного талантливой девушкой настолько хорошо, что, как кажется, лучшего и не сделать, и не написать портрета, который так живо передавал бы сходство.