Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
– О, нет!
– Ну, а как вы сюда явились?..
– В лодке.
– Где она?
– В камышах.
– Хорошо. Так вы отправитесь к лодке и удалитесь.
– О!
– Дайте мне кончить. Вы удалитесь, пока я и моя подруга оденемся.
– А потом я возвращусь.
– Возвратитесь, когда мы подадим вам сигнал.
– Какой?
– Все равно! Ну, наши женщины вам крикнут.
– Хорошо! С той минуты, как вы даете мне обещание призвать меня… А ведь вы, не правда ли, обещаете?..
Клеманса улыбнулась.
– Вы недоверчивы! – сказала она.
Студент тоже в свою очередь улыбнулся.
–
– Даже, рискуя, наградить нас насморком? – сказала Луиза.
– Нет! нет! – вскричал Эдвард. – О! вы правы! Я усилю мою вину, злоупотребляя своим положением… Я удаляюсь…
– И серьезно!.. – сказала Клеманса. – Наши женщины будут следить за исполнением вашего слова.
– О, это напрасный труд! Я человек вежливый.
– Да! да! – прошептала Луиза, – вежливый мужчина в роде короля-рыцаря, что значит – откровенный распутник.
Эдвард и его лодка исчезли за островом; служанки объяснили об этом своим госпожам, которые наконец могли выйти на берег.
Условия с одной стороны были выполнены свято; они также были выполнены и с другой; Клеманса и Луиза, как только оделись, приказали позвать студента. Еще в воздухе не замолкли последние звуки крика, как Эдвард уже был в бухте и одним прыжком очутился на берегу. Что произошло тогда? Луиза и Клеманса только для успокоения своей совести хотели строго поступить с молодым человеком… Но упрекая его за вину, чтобы заставить покраснеть его, они рисковали покраснеть сами сильнее его… При том же он казался таким довольным при виде подруг!.. К тому же лучшим его извинением служило то, что он на самом деле был прелестный юноша!.. И вот, вместо того, чтобы бранить, ему улыбнулись… Вместо того, чтобы заставить молчать, ему позволили выразить свою страсть – и выразить категорически. Под ивами произошло недоумение: Луиза, подобно Клемансе, могла думать, что она Диана Эдварда-Актеона. Но он любил Клемансу; покорная законам дружбы, Луиза преклонилась пред предпочтением студента.
На другое утро, после восхитительной ночи, когда Клеманса была одна со своей подругой, Луиза сказала ей:
– Он мне также очень нравится, – этот малютка, Сколько времени ты рассчитываешь иметь его?
– О! два-три дня! – небрежно ответила Клеманса.
– Идёт – три дня!
Но прошли эти три дня и Клеманса смущенным голосом сказала Луизе.
– Добрая моя, я хочу просить у тебя одной милости…
– Какую?
– Я никогда не любила… я думаю, что я люблю…. – Прекрасная канатчица сдержала дрожь.
– Ба! – воскликнула она. – Это значит?
– Это значит… ты, конечно, насмехаешься над этим студентом… Ну, так из твоей привязанности ко мне, оставь мне его ещё на неделю. Это странно, но сознаюсь, никогда не испытывала я того, что испытываю с ним.
– Хорошо! хорошо, моя милая! Как только заговорило твое сердце, слушай его сколько тебе будет угодно.
– О, мой Людовик, тоже так сильно меня любит!..
– Это бросается в глаза; он тебя обожает; еще причина, чтобы я тебе его оставила. И не только на восемь, пятнадцать, двадцать, сто дней!.. Сто лет, если это тебя забавляет… да!.. да! да!.. Вначале я, также как и ты почувствовала к нему прихоть; но твоя прихоть превратилась в страсть, и в страсть, разделяемую… Да избавит меня Бог смутить твое счастье ради моего удовольствия! Береги же своего студента!
Клеманса приняла за чистую монету лицемерные уверения Луизы; она не заметила в них иронии и горести; но с этой минуты у прекрасной канатчицы была одна только мысль: отнять у своей подруги любовника. Война была хотя и глухая, но тем не менее упорная…
Продолжая по наружности радоваться счастью Клемансы, Луиза начала пробивать брешь. Ее взгляд постоянно искал встречи с взглядом Эдварда, её колено, касалось колена студента. Сначала он не придавал важности этим заявлениям; он любил Клемансу, мог ли он заниматься другой женщиной?.. При том, он вероятно заблуждался, Луиза и не думала о нем. Но вскоре он не мог сомневаться. Однажды, прогуливаясь по саду, он заметил Луизу сидевшую на скамье в задумчивой позе.
При приближении молодого человека, она хотела удалиться.
– Как! – сказал он с удивлением. – Вы боитесь меня?
– Боюсь! – повторила она, вздохнув, и отирая слезу прошептала: – Пожалейте меня мой друг!
– Пожалеть?..
– Да; я страдаю… не спрашивайте, никогда не спрашивайте меня о причине моего страдания. Будьте великодушны! И если вы увидите меня с одной стороны, поверните в другую. Разве недовольно, что я силой вещей приговорена к самому жестокому наказанию, чтобы холодной заботливостью, вы не увеличивали моих страданий? Прощайте!
Прекрасная, Канатчица, произнеся эти слова, быстро удалилась.
«Что это значит? – спрашивал самого себя студент. – Э! это ясно! отвечало ему самолюбие. – Это значит, что я одним выстрелом убил двух уток. Ты мой милый, любим обеими: брюнеткой и блондинкой. О! да, ты счастливый смертный! Пользуйся случаем: Клеманса прекрасна, но и Луиза еще очень обворожительна! И притом, какая слава иметь обеих их сразу!.. Что мы порасскажем нашим товарищам по университету!..»
В этот день за завтраком и обедом нога и колени Эдварда отыскивали ноги и колени Луизы. Его взгляд искал ее взгляда. На другой день, он встретил ее на том же самом месте, как и накануне.
– Вы! после того, что я вам сказала вчера!.. О! как это дурно!..
– Луиза! я требую объяснения, требую непременно!.. Почему вы страдаете?
Она подняла глаза к небу.
– Он не догадывается!.. – И дрожащим прерывистым голосом она продолжала: – Ради Бога, оставьте меня! Разве вы не видите, что я потеряла всю энергию… Знаете ли вы, что сегодня ночью, длинною бессонною ночью, какие я обыкновенно провожу с тех пор, как вы здесь, – знаете ли о чем я мечтала? Умереть.
– Умереть!.. о Боже!..
– Да. В то время как вы с ней… с ней, которую вы любите… О! я не обвиняю ее! она достойна вас… я просила уступки, забвения всех моих ран.
– Луиза, дорогая Луиза! Но я также, люблю вас!..
– Молчите! вы лжете!
– Клянусь всем священным! Я люблю вас… слышишь? я люблю тебя!.. Я не хочу, чтобы ты страдала… Я не хочу, чтобы ты умерла!..
– Довольно!.. довольно!.. Вы меня сводите с ума!..
Она встала; он удержал ее; она противилась но так слабо!..
– Я люблю тебя!.. люблю!.. – повторял он, покрывая пламенными поцелуями, ее руки, волосы, лицо, грудь…