Жизни Кристофера Чанта
Шрифт:
Кристофер посмотрел на него, идущего впереди по горной тропе. Такрой выглядел таким же твердым, как горы, возвышающиеся с одной стороны, и таким же настоящим, как похожий на цыгана мужчина, шагающий впереди них обоих.
– Думаю, ты совершенствуешься, – сказал он.
– Возможно, – ответил Такрой. – Наверное, ты повысил мои требования к себе. Однако знаешь ли ты, юный Кристофер, что, пока ты не появился, я считался лучшим спиритом в стране?
Тут цыган окликнул их и жестами подозвал подойти посмотреть на ледник. Он лежал высоко в скалах громадной грязно-белой V. Кристофер был о нем не слишком высокого
– Впечатляет, – сказал Такрой. – Я знаю двух людей, похожих на эту штуку. Один из них – твой дядя.
Кристофер подумал, что это глупо. Дядя Тенни вовсе не походил на Великий Ледник. Он злился на Такроя всю следующую неделю. Но смягчился, когда Последняя Гувернантка внезапно вручила ему ворох новой одежды – крепкие и практичные вещи.
– Тебе следует надеть их, когда отправишься на следующий эксперимент, – сказала она. – Человек твоего дяди поднял ужасный шум. Он сказал, ты постоянно носишь лохмотья, а в последний раз в снегах у тебя стучали зубы. Мы же не хотим, чтобы ты заболел, правильно?
Кристофер не заметил, чтобы он замерз тогда, но был благодарен Такрою. Его старая одежда стала настолько мала, что мешалась, когда он карабкался через Место Между. Он решил, что Такрой ему все-таки нравится.
– Слушай, – сказал Кристофер, когда загружал свертки в громадном металлическом ангаре в Четвертой серии, – могу я навестить тебя в твоей мансарде? Мы тоже живем в Лондоне.
– Ты живешь совсем в другой части, – поспешно ответил Такрой. – Тебе не понравится район, в котором находится моя мансарда.
Кристофер возразил, что это неважно. Он хотел увидеть Такроя во плоти, и ему было ужасно любопытно посмотреть на мансарду. Но Такрой продолжал находить отговорки. Кристофер продолжал спрашивать – не реже, чем дважды за каждый эксперимент, пока они снова не отправились в унылую каменистую Восьмую серию, где Кристофер от души порадовался своей теплой одежде. Когда он стоял в фермерском доме возле камина, грея пальцы вокруг кружки с горьким солодовым чаем, благодарность к Такрою заставила его попросить снова:
– Ну, пожалуйста, можно я навещу тебя в твоей мансарде?
– О, перестань уже, Кристофер, – устало ответил Такрой. – Я в два счета пригласил бы тебя, но твой дядя поставил условие, что ты встречаешься со мной только во время экспериментов. Если я скажу тебе, где живу, я потеряю работу. Вот так просто.
– Я могу обойти все мансарды, – коварно предложил Кристофер, – звать Такроя и расспрашивать людей, пока не найду тебя.
– Нет, не можешь, – ответил Такрой. – Ты абсолютно ничего не добьешься, если попробуешь. Такрой – имя моего духа. Во плоти у меня совсем другое имя.
Кристоферу
Между тем, время, когда он должен был отправиться в школу, внезапно оказалось почти у дверей. Кристофер старательно пытался не думать об этом, но сложно забыть, когда приходится проводить столько времени, примеряя новую одежду. Последняя Гувернантка пришила матерчатые бирки «К. Чант» на одежду и сложила ее в блестящий черный жестяной чемодан, тоже помеченный жирными белыми буквами: «К. Чант». Этот чемодан вскоре забрал носильщик, чьи накаченные руки напомнили Кристоферу о женщинах в Восьмой серии. Тот же носильщик забрал и мамины чемоданы, только на них стоял адрес «Баден-Баден», в то время как на чемодане Кристофера значилось: «Школа Пендж, Суррей».
На следующий день мама уехала в Баден-Баден. Она пришла попрощаться с Кристофером, прикладывая к глазам голубой кружевной платочек, который гармонировал с ее дорожным костюмом.
– Не забывай быть хорошим и много учиться, – сказала она. – И помни: мама хочет гордиться тобой, когда ты вырастешь.
Она наклонила надушенную щеку, чтобы Кристофер поцеловал ее, и сказала Последней Гувернантке:
– Позаботьтесь теперь сводить его к дантисту.
– Непременно, мадам, – ответила Последняя Гувернантка самым своим тоскливым тоном.
Почему-то в присутствии мамы ее скрытая привлекательность никогда не проявлялась.
Кристоферу не понравился дантист. Закончив стучать и скрести вокруг зубов Кристофера с таким рвением, точно хотел, чтобы они выпали, дантист долго вещал о том, как они искривлены и неправильно растут, пока Кристофер не начал представлять у себя клыки, как у Трогмортена. Он заставил Кристофера надеть большие блестящие брекеты, велев никогда их не снимать – даже на ночь. Кристофер возненавидел брекеты. Он так их ненавидел, что это почти отвлекло его от страха перед школой.
Слуги накрывали мебель чехлами и уходили один за другим, пока Кристофер с Последней Гувернанткой не остались последними людьми в доме. После обеда Гувернантка отвезла его в кэбе на вокзал и посадила в поезд до школы.
На платформе – теперь, когда время настало – Кристофер вдруг жутко испугался. Это действительно был первый шаг на пути к тому, чтобы стать миссионером и быть съеденным язычниками. От ужаса казалось, будто жизнь вытекает из него – вниз по застывшему лицу и через дрожащие ноги. И то, что он не имел ни малейшего представления о том, какими бывают школы, только увеличивало ужас.
Он едва слышал, как Последняя Гувернантка сказала:
– До свиданья, Кристофер. Твой дядя говорит, что дает тебе месяц на адаптацию в школе. Он ждет, что ты как обычно встретишься с его человеком восьмого октября в Шестой серии. Восьмое октября. Запомнил?
– Да, – ответил Кристофер, пропустив всё мимо ушей, и поднялся в вагон, словно на эшафот.
В вагоне сидели еще двое новых мальчиков. Маленький и худой Феннинг так нервничал, что его постоянно тошнило и ему приходилось высовываться из окна. Второго звали Онейр, и он оказался до облегчения обычным. К тому времени, когда поезд подъехал к школьной станции, Кристофер крепко сдружился с обоими. Они решили назвать себя Ужасная Тройка, но в действительности все в школе звали их Три Медведя.