Жизни Кристофера Чанта
Шрифт:
Кристофер вскинул подбородок и посмотрел Драйту в лицо. На гладком коричневом лице полностью отсутствовало какое бы то ни было выражение. Но Кристофер продолжал пристально смотреть, пытаясь за пустотой разглядеть личность. Чувства Драйта настолько отличались от его собственных и были настолько высокомерными, что на мгновение он почувствовал себя насекомым. И Кристофер вспомнил тот ледник в Седьмой серии, про который несколько лет назад Такрой сказал, что он напоминает ему двух людей. Кристофер понял, что одним из них был Драйт. Холодный и высокий, как ледник, Драйт был словно покрыт коркой таких древних знаний, что обычные люди не могли его понять. С другой стороны, дядя Тенни был вторым человеком, которого ледник
– Кто ты такой? – спросил Драйт глубоким презрительным голосом.
– Я Драйт, – ответил Кристофер. – Драйт мира Двенадцать-А. Там это называется Крестоманси, но по сути это одно и то же.
От крайней наглости этого заявления у него задрожали ноги. Но Такрой сказал, единственное, что уважает Драйт – это гордость. Усилием воли Кристофер успокоил дрожь в коленях и состроил высокомерное выражение лица.
Невозможно было понять, поверил Драйт Кристоферу или нет. Он не ответил, а его лицо оставалось пустым. Но Кристофер почувствовал, как Драйт выпускает маленькие усики отклоняющейся, рябящей магии Одиннадцатого, проверяя его, прощупывая, чтобы узнать его сильные и слабые стороны. В глубине души Кристоферу казалось, что он весь состоит из слабых сторон. Но он подумал, что из-за странности здешней магии он понятия не имеет, каковы его силы, а значит, Драйт, вполне возможно, тоже.
Поляна позади Драйта заполнилась людьми. Их не было здесь вначале, но теперь они появились: светловолосая темнокожая толпа, одетая во всевозможное количество мехов – от крошечных набедренных повязок до длинных одеяний из медвежьей шкуры. Кажется, Драйт говорил:
– Можешь называть себя Драйтом, если тебе так хочется, но посмотри, какой властью обладаю я.
Все люди смотрели на Кристофера с презрением и неприязнью. Кристофер нацепил такое же выражение и уставился в ответ. И осознал, что его лицо уже привыкло к такому выражению. Большую часть времени, проведенного в Замке, он именно так смотрел на окружающих. Он испытал неприятное потрясение, обнаружив, что был так же ужасен, как люди Одиннадцатого.
– Зачем ты здесь? – спросил Драйт.
Кристофер отодвинул потрясение в сторону. «Если выберусь отсюда, постараюсь быть приятнее», – подумал он и полностью сосредоточился на том, чтобы, следуя советам Такроя, правильно ответить.
– Я пришел забрать кое-что, принадлежащее мне, – сказал он. – Но сначала позволь представить тебе мою коллегу – Живую Ашет. Богиня, это Драйт Одиннадцатого.
Страусиное перо затрепетало на голове Богини, когда она шагнула к острым кольям и снисходительно склонила голову. Судя по легкому подергиванию в лице, Драйт был впечатлен тем, что Кристофер привел с собой Живую Ашет. Тем не менее Богиня по-прежнему оставалась за забором.
– И, конечно, ты уже знаешь моего человека – Мордехая Робертса, – величественно произнес Кристофер, пытаясь подать это как предмет гордости.
Драйт опять ничего не ответил. Но люди позади него теперь сидели. Так, будто они были в таком положении всегда. К этому времени Драйт, кажется, говорил:
– Очень хорошо. Ты равен мне. Но хочу заметить, что мои последователи численно превосходят твоих – несколько тысяч к одному. И мои послушны малейшей моей прихоти.
Кристофер изумился, что ему удалось добиться хотя бы этого. Он попытался скрыть изумление, разглядывая людей. Некоторые разговаривали и смеялись, хотя он не
– Что за принадлежащая тебе вещь позволила тебе войти в мой мир? – в итоге спросил Драйт.
Наконец, они приступили к делу, хотя Драйт и пытался делать вид, будто Кристофер не стоит внимания. Кристофер улыбнулся и покачал головой, показывая, что принял слова Драйта за шутку.
– Две вещи, – ответил он. – Во-первых, я должен поблагодарить тебя за то, что ты собрал для меня жизни Габриэля де Витта. Это избавило меня от многих трудов. Но ты, похоже, сложил жизни неправильно и превратил Габриэля в мальчика.
– Я собрал их в форму, с которой проще всего иметь дело, – сказал Драйт.
Как всё им сказанное, эти слова были полны иных смыслов.
– Если ты имеешь в виду, что с мальчиками просто иметь дело, – произнес Кристофер, – боюсь, ты ошибаешься. Не с мальчиками из Двенадцатого-А.
– И не с девочками, – громко вставила Богиня. – Из любого мира.
– Кто для тебя Габриэль де Витт? – спросил Драйт.
– Мы как отец и сын, – ответил Кристофер.
Гордый тем, как он хитро не уточнил, кто из них кто, он бросил на Такроя взгляд через забор. Такрой по-прежнему сидел, свернувшись в клубок, но Кристоферу показалось, что его кудрявая голова едва заметно кивнула.
– Ты претендуешь на де Витта, – сказал Драйт. – Может, он и будет твоим – в зависимости от того, что еще ты хочешь сказать.
Забор вокруг остальных троих плавно заскользил в стороны, пока не исчез из вида, как раньше деревья.
Габриэль выглядел озадаченным. Богиня осталась стоять, где стояла, явно охваченная подозрениями. Кристофер настороженно посмотрел на Драйта. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Еще я хочу сказать насчет вот этого моего человека, обычно известного как Мордехай Робертс. Полагаю, он был твоим, а значит, у тебя его душа. Поскольку теперь он мой человек, возможно, ты отдашь мне его душу?
Такрой вскинул голову и уставился на Кристофера в ужасе и смятении. Кристофер проигнорировал его. Он знал, что искушает судьбу, но он с самого начала собирался добыть душу Такроя. Он шире расставил ноющие ноги, скрестил руки поверх мехов и драгоценностей и постарался улыбнуться Драйту так, будто просил о самой обычной и разумной в любом мире вещи.
Драйт не выказал признаков удивления или гнева. И это не было просто самообладанием или гордостью. Кристофер знал: Драйт ожидал от него такой просьбы и не возражал, чтобы Кристофер знал. Его мозг бешено заработал. Драйт упростил для них проход в Одиннадцатый. Он сделал вид, будто принимает Кристофера как равного, и сказал, что Кристофер может забрать жизни Габриэля. Значит, Драйт ожидал что-то получить с этого – что-то, чего он действительно сильно желал. Но что?
– Если член моего Клана объявлен как твой человек, ты должен знать имя его души, – заметил Драйт. – Он сообщил тебе это имя?
– Да, – ответил Кристофер. – Такрой.
Лица всех людей, сидевших на поляне позади Драйта, повернулись к нему. Все они были возмущены. Но Драйт сказал только:
– И что Такрой сделал, чтобы стать твоим?
– Он лгал ради меня целый день, – ответил Кристофер. – И ему поверили.
Первый настоящий звук в этом месте прокатился среди сидящих людей: долгий гортанный шепот. Благоговения? Одобрения? Что бы это ни было, Кристофер знал: он сказал правильную вещь. Как и говорил ему Такрой, эти люди легко лгали ради их Драйта. А убедительная ложь в течение целого дня показывала наивысшую преданность.