Жнецы свободы
Шрифт:
– Идти можешь? – теперь Ева обращается ко мне.
Я тупо смотрю на нее. Не могу понять, что происходит. Зачем куда-то идти?
– Что же они с тобой сделали? – тихо бормочет она, словно обращается сама к себе. – Ничего, я заберу тебя отсюда, и ты будешь в порядке, обещаю! А теперь помоги мне, пожалуйста! Вставай! Надо убираться отсюда.
Она помогает мне встать на ноги и ведет прочь из ненавистной камеры, в которой я пережил ужасные моменты в своей жизни. Каждый шаг отдается болью во всем теле, но я превозмогаю ее и шагаю вперед на нетвердых ногах. Мозг со скрипом включается в работу, подсказывая, что это не может быть сном. Во сне не бывает так много реальной боли.
– Ты… это правда ты? Ты жива? – спрашиваю едва слышно, не веря сам себе.
Но Ева слышит.
– Да, жива, – тяжело дыша, отвечает она. – Меня спасли. Подробности расскажу позже. А сейчас надо спешить.
Словами не передать насколько сильно я удивлен, но еще больше рад. Это придает немного сил, чтобы покинуть это чертово место. Мне неважно, куда идти, главное, чтобы она была рядом. Она пришла за мной, а значит, у меня есть шанс…
Но как она выжила? И почему свободно прикасается ко мне? Очевидно, что с ней что-то сделали, ее изменили. Думать о причине этой новой особенности в данный момент не хочется. Итог этих размышлений мне не нравится. Ведь, если это то, о чем я думаю, она пережила ужасное, то, чего вообще не заслужила.
Выходим в коридор и медленно продвигаемся в сторону лестницы. Большинство камер открыты. Коридор полон людей, которые выглядят как Жнецы. Некоторые из них забрали узников из мест заточения, другие рассредоточились вокруг и держат периметр под контролем. В руках большинства людей оружие, это указывает на их принадлежность к оппозиции. Тяжело опираясь о плечо девушки, переставляю ноги с максимальной скоростью, на которую сейчас способен.
Еве, должно быть, очень тяжело, но она не жалуется. Выражение ее лица выдает решимость, все тело излучает яростную энергию, которая придает мне дополнительные силы. Сейчас я не способен трезво соображать, и, если честно, все еще до конца не уверен в том, что все происходящее – правда, но по-настоящему рад быть рядом с ней, чувствовать тепло ее кожи, аромат волос, исходящую от нее решимость.
Впервые за все свое существование хочу, чтобы момент настоящего растянулся на всю жизнь. Останавливаемся возле лестницы, чтобы перевести дух и пропустить вперед всех людей, забравших заключенных, которых не меньше десяти человек. Одни из них, пусть и с большим трудом и с поддержкой, передвигаются самостоятельно, другие без чувств, поэтому их приходится тащить на себе.
Часть оппозиционеров с оружием спускаются на первый этаж, несколько остаются позади, чтобы прикрыть им спины. Ступаем на лестницу и начинаем медленно и как можно более осторожно спускаться, Ева при этом опирается свободной правой рукой о стену, а левой теснее притягивает меня к себе. Несмотря на то, что идти недалеко, ведь мы спускаемся всего со второго уровня, путь отнимает какое-то время.
Вижу, что девушка устала, но все равно продолжает поддерживать меня, не просит помощи у своих новых друзей. Остается преодолеть не больше десяти ступенек, когда понимаю, что-то не так. Снизу сначала доносятся крики, а потом раздаются выстрелы. В глубине души я знал, что все не может пройти гладко, даже удивительно, что оппозиционерам удалось незамеченными пробраться в Пирамиду и даже забрать заключенных. Похоже, внизу разгорается нешуточная битва. Ева притормаживает и напряженным голосом спрашивает то ли у меня, то ли у кого-то из идущих позади людей:
– Отсюда есть другой выход?
Никто ей не отвечает, и это является самым точным ответом из всех. Пирамида спроектирована таким образом, что из нее можно выйти, да и зайти внутрь, только через единственную дверь на первом уровне.
– Ладно, – наконец говорит девушка. – Раз выбора нет, идем дальше. Ной, ты как?
Слабо улыбаюсь, не хочу обманывать ее. Сил практически нет. Не знаю, сколько еще предстоит идти. Но лучше бы ей попросить помощи, если она хочет вывести меня отсюда. Либо ей придется оставить меня, чтобы снова не рисковать своей жизнью.
– Уходите без меня, – говорю через силу. – Далеко тебе меня не увести.
– Не неси чушь! – резко отрезает она, а затем делает то, о чем я только что подумал. – Дэвис? Не поможешь мне, кажется, одна я не справляюсь.
Один из парней тут же берет меня под другую руку, перенося большую часть моего веса на себя. Кивает, и мы двигаемся дальше. Так спуск проходит гораздо быстрее.
Останавливаемся у прохода на первый уровень. Первым делом замечаю, что Жнецы не успели перекрыть входную дверь, а оппозиционеры отступают как раз в ее сторону. Но тем не менее Жнецы Бишопа в этот раз подготовились лучше, их немного, но у каждого есть оружие.
Парень, которого Ева назвала Дэвисом, тащит меня к выходу, отстреливаясь от Жнецов, занявших оборонительную позицию возле широкой двери, ведущей в тренировочное крыло. Это плохо. Там есть оружейная, а значит у них сколько угодно оружия. Да, им пользуются крайне редко, но его чистота и исправность проверяется регулярно.
Жнецы притащили и перевернули стол поперек прохода, засев за импровизированным укрытием. Оппозиционерам же укрыться просто негде, если только за кучей коробок, сваленных недалеко от выхода. Ждать дальше бессмысленно, скоро к Жнецам присоединится подкрепление, удивляюсь, почему его до сих пор нет.
Люди оппозиции, попадая под перекрестный огонь, бегут к выходу, рискуя собой ради освобожденных узников. Главным везением в данной ситуации можно считать то, что обе стороны стреляют не пулями, а дротиками, предполагаю, что в них снотворное. Это же можно считать и за минус, потому что вскоре, большинство из людей свалится под действием лекарства. Из-за этого-то и начинается такая спешка.
Нужно бежать к транспорту, который, я надеюсь, не очень далеко от выхода. Мы на острове, а значит, у оппозиции либо лодка, либо вертолет. До берега метров триста, до взлетной площадки – двести. В моем состоянии оба варианта выглядят не очень. Но ни Ева, ни Дэвис не отпускают меня. Тащат на себе к выходу.
Шаг, второй, третий… наконец вдыхаю свежий ночной воздух, который гораздо приятнее, чем застоявшийся в камере. Смотрю вперед и вижу вертолет, одна хорошая новость, до него идти ближе, чем до берега.
Выходим из Пирамиды последними, там остались только Жнецы и прикрывающие нас оппозиционеры, которые, впрочем, тоже выбегают вслед за нами. Бежим к вертолету, лопасти которого начинают раскручиваться все быстрее. Чувствую, что долго так не протяну, сознание начинает постепенно ускользать, но я неимоверными усилиями держусь за него. От меня нет никакого толку, Ева и Дэвис целиком приняли на себя мой вес.