Жнецы свободы
Шрифт:
– Ладно, – смиренно соглашаюсь я. – Что нужно делать?
– Найти троих новичков.
– Их всего трое? – помнится, как-то упоминалось, что в Лаборатории увезли четверых.
– Да, девушка не выжила, – без эмоций поясняет Кейн и бросает, собираясь надеть маску. – И постарайся держать себя в руках.
– О чем это ты? – непонимающе спрашиваю я, тоже поднимая маску к лицу.
– Один из них воткнул нож тебе в живот. – Кейн приподнимает брови. – Проблем с этим не возникнет?
– Нет, никаких проблем, – произношу сквозь сжатые зубы.
Хотя сама в этом не уверена. Абсолютно не уверена.
7. Шесть недель
Ной
С трудом принимаю сидячее положение. Все мышцы затекли от долгого лежания в неудобной позе. Воспаленными глазами смотрю вокруг. Ничего нового, все та же камера, к которой я уже успел привыкнуть. Вокруг кромешная темнота, но зрение Жнеца помогает видеть довольно четко.
С момента моего заточения прошло уже шесть недель. Две недели назад закончилось действие стимулятора. Неделю я сидел без еды, благо воды из-под крана могу пить сколько угодно. А восемь дней назад пришел Бишоп, привел одного из своих приспешников, и начались многочасовые пытки. Он сообщил, что ни один дрон не смог засечь меня в центре Спирали, а значит, никаких доказательств того, что я не связан с оппозицией нет. Ничего удивительного он мне не сказал, ведь я сам сделал так, чтобы не попасть в объективы их камер.
Не знаю, почему до сих пор терплю ежедневные истязания и не рассказываю ту крупицу информации про оппозиционеров, которую знаю. Давно пора сдать доктора Мартин, ведь она – единственная цепочка, указывающая на оппозицию.
Но я молчу. Не надо быть умником, чтобы знать, как только заговорю, Бишоп не отстанет. Будет требовать еще и еще информацию, которой у меня нет. Главная проблема сейчас в том, что я ослаб. За две последние недели мне всего один раз приносили еду, а этого недостаточно.
Измученное тело скоро не сможет терпеть ежедневные многочасовые пытки. Я либо сдамся и заговорю, либо умру. Жду не дождусь второго варианта, ведь я не такой дурак, чтобы надеяться, что меня выпустят отсюда живым. Да и Бишоп этого не допустит. После того, что он мне тут устроил, ни о какой работе на него не может идти и речи. Иногда, в очередной раз проваливаясь в забытье, думаю о том, что нужно было принимать предложение доктора Мартин. Оппозиция хотя бы против пыток и издевательств.
Со второй попытки получается встать на ноги и, держась за ноющие ребра, доковылять до раковины. Вдоволь напиваюсь ледяной воды, умываюсь, с трудом сдерживая болезненный стон. Болит буквально все тело. Даже лицо, по которому мне вчера досталось сильнее обычного.
Медленно возвращаюсь и сажусь на койку, поморщившись, приваливаюсь спиной к стене. Эта недолгая прогулка отняла у меня, кажется, последние силы. Закрываю глаза и надеюсь поскорее уснуть, но сон не приходит. По внутренним ощущениям понимаю, что очередной приспешник Бишопа должен уже быть здесь, но его почему-то до сих пор нет. Может, в этот раз пожалует сам глава Жнецов, он любит эффектно появиться, скорее всего из-за этого и задержка.
Проходит еще около часа, я уже не верю своему счастью, неужели сегодня обойдется без пыток? Но, как говорят, мысли материальны. Похоже, своей радостью я все-таки притянул неприятности.
Слышу противный лязг щита, закрывающего решетку, открываю глаза и, слегка прищурившись от ударившего по глазам света из коридора, смотрю в ту сторону. Это что-то новенькое. Зачем ему смотреть на меня сквозь решетку? Несколько секунд ничего не происходит, а потом скрипит засов, и почти сразу же нараспашку открывается дверь. На пороге Жнец. Он в маске. Еще одно новшество. Жнецы не носят маски в Пирамиде. Он нерешительно замирает в дверях, а я, с трудом напрягая связки, говорю голосом, который сам не узнаю:
– Ты сегодня поздно.
Он вздрагивает, словно от удара, а потом бегом бросается ко мне, на ходу снимая маску. Глазам своим не верю, хочется поднять руку и протереть их, ведь то, что я вижу, не может быть на самом деле. Здесь… Ева?
И тут же все становится понятно, я все-таки уснул, и мне снится прекрасный сон о девушке, о которой я думаю все свободное от пыток и забытья время. А может, это галлюцинация?
Брови моего видения сведены к переносице, в глазах плещется беспокойство, но я рад видеть ее даже такой. Вот только волосы… они значительно короче прежней длины. Мне не нравится. На мгновение закрываю глаза, в надежде, что волосы примут обычный вид, но тут же открываю их вновь. Боюсь, что видение исчезнет.
– Ной, – вдруг шепчет девушка с надрывом, опускаясь рядом со мной на край узкой койки.
Сердце щемит. Ей больно? Плохо? Что не так?
Протягиваю руку, аккуратно касаясь ее щеки, и убеждаюсь, что это действительно сон. В реальности своим прикосновением я причинил бы девушке боль.
В реальности Ева мертва! Мысль бьет под дых, лишая кислорода.
– Прости, – хриплю я. – Я не спас тебя.
В ее глазах появляются слезы, одна срывается и катится по щеке. Стираю ее большим пальцем и чувствую… ее кожа, она такая нежная, от нее исходит невероятное тепло. Не может этого быть, но я хочу остаться в этом сне-галлюцинации навсегда. Быть рядом, прикасаться, смотреть в бездонные глаза.
В следующее мгновение делаю то, на что никогда не решился бы в реальной жизни. Но раз жизнь дает такой шанс, грех им не воспользоваться. Превозмогая боль в покалеченных ребрах, наклоняюсь вперед и легко касаюсь губ девушки своими. Это действие столь желанно, что я не могу оторваться от нее, запуская руку в ее короткие волосы и притягивая ближе.
– Ной… – тихо выдыхает она мне в губы, и я слегка отстраняюсь.
Смотрю в прекрасные серые глаза, которые магнитом притягивают к себе. А потом Ева сама наклоняется чуть ближе и неуверенно целует меня, словно спрашивая разрешения.
Глупое сердце ликует, наплевав на то, что все это не по-настоящему. Чувство разочарования накрывает темным облаком, когда девушка резко отстраняется. Почти в то же мгновение на пороге камеры возникает Жнец. Или нет. Мысли путаются.
Что происходит?
– Пора? – с тревогой спрашивает Ева.
Жнец кивает.
– Вы нашли всех троих?
Снова кивает.
– Это Ной. – Она указывает на меня, а затем уверенно заявляет: – Забираем его с собой!
Жнец снова кивает и исчезает из поля зрения.