Жнецы свободы
Шрифт:
– Трент!
Удивленно смотрю на него. С чего бы это ему обращаться ко мне по фамилии? Но его взгляд направлен куда-то в сторону двери, а вовсе не на меня. Оборачиваюсь и застываю словно ледяная статуя. Время словно останавливается, вокруг повисает мертвая тишина. А сердце дает трещину.
Возле входа стоит высокий мужчина в форме Жнеца, возле его ног большая спортивная сумка. Оглядываю его с головы до ног, подмечая детали. За два с лишним года, что мы не виделись, он практически не изменился. Может, только волосы стали чуть короче. На руке замечаю пресловутый браслет, какие носят Жнецы, но татуировки с номером на шее нет. Смотрю в его серые глаза и с огромным трудом поднимаюсь с места. Тело не слушается, но я борюсь с ним, делаю пару крошечных шагов.
Мужчина улыбается мне.
Он. Улыбается. Мне.
Трещин в сердце становится все больше. Приближаюсь еще на пару шагов. Наблюдаю за тем, как его глаза светятся радостным блеском, он разводит руки в стороны, словно хочет обнять меня.
– Ева, дочка…
Бум…
Сердце разлетается на миллион мелких кусочков.
Больше не сдерживаю себя, рука действует сама. Ладонь с силой врезается в его щеку. Чувствую, как горит кожа. Не знаю, от силы удара или электрического разряда после соприкосновения с ним. Размахиваюсь еще раз, чтобы на этот раз ударить посильнее, но тут меня перехватывает Кейн.
Хватает поперек живота и прижимает спиной к своей груди. Во всех местах, где его тело соприкасается с моим, ощущаю разряды, проникающие под кожу. Больше не сдерживаюсь, кричу. Но не от боли. От ярости.
Изо рта вырываются грязные ругательства и оскорбления. Наблюдаю, как лицо человека, которого я считала отцом восемнадцать лет, вытягивается от удивления, в глазах теперь плещется боль, но меня это не удовлетворяет.
– Ублюдок! Ненавижу тебя! Ненавижу! Отпусти меня, Кейн! Я убью его! – ору на пределе возможностей, вырываясь, и тяну руки в сторону отца.
Кейн быстро передает мое сопротивляющееся тело Сорренсу, который усаживает меня прямо на стол и перекрывает собой обзор на отца. Кожа горит, но я не обращаю на это внимания, задыхаясь от ярости.
– Ева, пожалуйста, успокойся. Иначе доктор Мартин вынуждена будет вколоть тебе успокоительное, – спокойно говорит мужчина.
Но я уже выдохлась. Плечи поникают, сил больше нет.
– Не надо, я держу себя в руках, правда, – произношу безжизненно. Сорренс медленно отступает, я тут же слезаю со стола, опускаюсь на стул, тихо усмехнувшись и неопределенно махнув рукой в сторону двери. – Все ясно, вот она, причина, по которой вы меня спасали. Зря старались. Ничего общего я с этим человеком иметь не желаю!
Поверить не могу, что он жив. Но это ничего не меняет. Только то, что теперь я ни под каким предлогом больше не хочу вступать в организацию, в которой состоит этот человек.
– Ева? – снова слышу его голос.
Демонстративно отворачиваюсь, сложив руки на груди, и встречаюсь с напряженным взглядом Кейна, стоящего неподалеку. Хмуро смотрю на него.
– Перестань вести себя как ребенок! – строго говорит мне тот человек, но я игнорирую его.
Слышу тяжелый вздох. Из последних сил уговариваю себя сдержать слезы, рвущиеся наружу, но это чертовски тяжело.
«Не буду плакать. Не буду плакать! Не буду… », – повторяю словно мантру. Видимо, Кейн понимает по моему взгляду, насколько мне сейчас несладко, на несколько секунд он разрывает контакт и смотрит куда-то в сторону.
– Ладно, на сегодня, думаю, достаточно. – Будто сквозь вату слышу голос Сорренса. – Кейн, отведи Еву в медицинский блок, ей надо обработать ожоги.
Кейн кивает и возвращает взгляд ко мне.
– Пойдем?
– Да, – произношу тихо и поднимаюсь с места.
Он тут же встает между мной и… отцом, но я и не думаю подходить к нему. Последнее, что замечаю, перед тем, как выйти из кабинета Сорренса, как доктор Мартин осматривает покрасневшую щеку отца, спокойно при этом прикасаясь к нему. Никакого дискомфорта эти прикосновения ей, похоже, не приносят. Что за черт? Неужели эта женщина тоже Жнец? Но она прикасалась ко мне, когда перебинтовывала ногу там, в столице. Током при этом она меня не била. Что вообще происходит?
5. Все прошло
– Не хочу идти в медицинский блок, – говорю первым делом, оказавшись в коридоре.
Кейн тяжело вздыхает.
– Лучше обработать ожоги. Сейчас ты скорее всего их не чувствуешь, из-за своего состояния, но скоро кожа будет гореть невыносимо.
О, поверь мне, я все чувствую прямо сейчас, но мне совершенно не хочется куда-то идти и общаться с очередным представителем организации, доверия к которой я теперь не испытываю. Вместо этого говорю:
– Это отличная возможность проверить на практике, как работает хваленая регенерация. Доктор Мартин говорила, что незначительные повреждения пройдут в течение нескольких часов.
Кейн некоторое время задумчиво смотрит на меня, потом кивает.
– Ладно. Но не обязательно мучить себя. Можно не обрабатывать какой-нибудь самый слабый ожог, например, на ладони.
– Пусть будет так.
Сейчас я готова согласиться на все, лишь бы поскорее убраться отсюда.
Кейн провожает меня в комнату. По дороге спрашиваю у него то, что следовало бы спросить у самого Сорренса. Но я ни за что не вернусь ради этого.
– Почему Сорренс не забрал меня сюда в тот момент, когда на меня напала та тварь в Полигоне?
– Он не мог. Ты ведь не могла просто взять и исчезнуть бесследно.
Звучит вполне логично.
– Твоя правда. Но отправляться в Спираль тоже было опасно, не считаешь?
– Твой отец и Сорренс были уверены, что у тебя хорошие шансы выйти из Испытания живой.
Значит, отец знал, что меня отправят в Спираль.
– Хм… тем не менее, их ожидания чуть не провалились. Если бы не хваленая сыворотка…
– Ты жива, и сейчас это главное. – Подходим к двери в мою комнату и Кейн говорит. – Подожди меня здесь. Скоро вернусь.
– Хорошо.
Куда я могу уйти, по его мнению?
Остаюсь одна, захожу в комнату и устало потираю глаза. День только начался, а я уже вымотана до предела и морально истощена. До сих пор не могу поверить в происходящее. Мне непонятно, почему отец не дал о себе знать. Времени для этого у него было предостаточно.
Подхожу к шкафу, открываю пошире дверь и смотрю в закрепленное на ней зеркало. Честно говоря, выгляжу неважно. Чтобы отвлечься от созерцания потерянного выражения лица, решаю проверить масштабы бедствия. Расстегиваю молнию и снимаю верхнюю часть комбинезона. Поперек живота и на предплечьях там, где меня касались руки Кейна, кожа покраснела, ощущается довольно сильное жжение. Поворачиваюсь к зеркалу спиной, тут картина еще более печальная. Покраснела практически вся верхняя часть спины. Резко поворачиваюсь, когда слышу, как открывается дверь. На пороге стоит Кейн, сжимающий в руках небольшую аптечку. Надо отдать ему должное, он смотрит мне точно в глаза.