Жонглёр
Шрифт:
Иван Христофорович, кряхтя и постанывая, уселся, но во весь рост подниматься не спешил. Смотрел на опухающую руку свою. Плечи подрагивали. Уж не расплачется ли? Баба!
– Не понравилось? – сурово спросил Стрелин. – Между прочим, не я начал. Вот и не скули теперь.
Но смягчился. Отходил быстро. Да и Маков выглядел жалко.
– Ну что, встать тебе помочь? – уже спокойно произнес Иван Павлович. – Не вывихнул руку-то?
– Да черт ее знает, – простонал Иван Христофорович. – Помоги, коль не брезгуешь… Ох, Ваня… Прости меня, сам не ведаю, что творю. Колечко это увидал, будто бес в меня вселился. Оно же…
И замолк.
Стрелин, подав руку, помог Макову
– Да, Христофорыч, – поморщившись от боли, покачал головой он. – Негодяй ты порядочный. Что, миром нельзя было потолковать? Как шпана лиговская, ей-богу! Отвечай, какой-такой бес в тебя вселился? Уж не дух ли тот охранитель?
– Да что ты? – вздохнув, вымолвил Маков. – Жонглер наш – он сам по себе. А вот я… Виноват пред тобою, Ванечка. Вот дурак старый! Ей-богу…
Тем не менее, Стрелин дубину давешнюю с земли поднял. Взял наподобие посоха. Береженого Бог бережет, известное дело.
– Не уничижайся, Иван, – сказал он. – Бес и бес, попутал и попутал. Со всяким случиться может. Главное – повторять не пытайся. Так легко вдругоряд не отделаешься. Что с жонглером-то вашим. Я уж думать про него забыл, пока сюда не приехал. Снова хулиганит?
– Понимаешь, какая штука, Иван, – проговорил Христофорыч, – жонглер наше озеро за свои владения почитает, но местных не трогает. Мол, свои. А мы, да вслед за нами и ельниковские, тут рыболовные лагеря открыли. Туристов зазываем. Жить как-то надо. Пенсии, вон, кошкины слезы. На них ни ремонт не сделать, ни на трансформатор, что энергетики поставить требуют, не накопишь… Охранителю этого не объяснишь, верно? А ему что? Больше тридцать лет, Вань, он не показывался. Я уж его в легенды почти записал, а нынче…
Они дошли до деревни, уселись на берегу на одинокую лавочку слева от молельного столбика.
– Вон и тебя каким-таким ветром вновь сюда занесло, – вновь вздохнув, сказал Маков. – Стар я, Ванюш. Не верю в такие совпадения. Неспроста все.
– Честно говоря, я и сам чувствую, что неспроста, – согласился Стрелин. – Тебя увидал – не узнал еще – аж мороз по коже прошел. И места здешние… Много воспоминаний, Ваня. Тех, которых бы наружу не вытаскивать. Капитана-то моего помнишь? Барклая Тереху?
– Да помню, – кивнул Иван Христофорович. – Разве можно забыть? Нашел я его тогда, бедолагу. После вашего уходу. Похоронил в лесочке. На могилку, коль хочешь, свожу. Мы с Машей порядок там поддерживаем. Человек-то был неплохой.
– Хороший, – кивнул Стрелин. – Покажешь потом. Может, после ужина?
– Можно и после ужина, темнеет пока не поздно. Рядом тут, шагов триста, – сказал Маков и перевел тему, кивнув подбородком в сторону. – Вон, столбик-то видишь?
– Вижу. И?
– Возвращаясь к нашим, как говорят, баранам… Отец покойный сказывал, сам жонглер его и поставил. Аж тыщу лет тому как.
– Так уж и тыщу, – усмехнулся Иван Павлович.
– Насчет сроку и сам крепко сомневаюсь, – улыбнулся Иван Христофорович. – Тятька грамоте был не обучен, да и приврать мог. Но отчего-то про то, что охранитель его установил – верю. А вот то, что кольцо он случайно тебе оставил – нет. Забрать я его хотел, да… это… вернуть ему. Чтоб тебя спасти. Кажется отчего-то, что вернется к тебе за ним жонглер, и уж тогда…
– Кажется – креститься надо, – довольно жестко перебил Макова Иван Павлович. – Давай-ка будем решать проблемы по мере их возникновения. Вернется, там и посмотрим. За шесть десятков лет не убил, и сейчас просто так не тронет. Сказать что захочет – милости просим. Обратно вещицу свою потребует – так я разве против? С мылом сниму как-нибудь.
– Да как не мочь, Вань? Потерпим, – ответил Маков. – Сам теперь вижу, что ты прав. Прости еще раз за глупую мою выходку. Не держи зла.
– Брось. Давно простил. К слову, до ужина еще полно времени. Пошли до капитановой могилки, коль недалеко. Помянем Барклая. Только сперва башку мне перевяжи, а то кровь за воротник капает. Гадко.
– Давай к нам зайдем, у Маши искусней выйдет. Смотри, не выдай меня.
– Я на кретина похож? Не волнуйся ты, Христофорыч…
[В катакомбах]
У катакомб, как и у гор – простите за не слишком удачное сравнение – есть одна общая особенность. Касательно их восприятия, конечно. Особенность эта заключена в следующем: кто там и там когда-либо однажды побывал, обязательно захочет вернуться снова. С чем это связано? О горах умолчим, без нас известно. А вот о катакомбах… Уж не то ли, что сама аура этих неуютных рукотворных пещер словно соткана из множества тайн? Хм… Версия.
Кто ж спускался в катакомбы Вечного города, впечатлениями переполнятся на всю оставшуюся жизнь (пусть она будет долгой и счастливой) и вернуться захотят вряд ли. После пережитого-то… Многие из любопытных, побывавших там, рассказывали не только о призраках (скорее всего мнимых, вызванных страхами из подсознания) но и о неких вполне материальных тварях искушающих. Да, да, именно так – «искушающие твари». Смешно звучит, многие согласятся. Что за твари? Чем искушают?
А вот нет ответа. Нет. Хотя…
* * *
Надо знать, что с врагом можно бороться двумя способами: во-первых, законами, во-вторых, силой. Первый способ присущ человеку, второй – зверю; но так как первое часто недостаточно, то приходится прибегать и ко второму. Отсюда следует, что государь должен усвоить то, что заключено в природе и человека, и зверя. Не это ли иносказательно внушают нам античные авторы, повествуя о том, как Ахилла и прочих героев древности отдавали на воспитание кентавру Хирону, дабы они приобщились к его мудрости? Какой иной смысл имеет выбор в наставники получеловека-полузверя, как не тот, что государь должен совместить в себе обе эти природы, ибо одна без другой не имеет достаточной силы?
Итак, из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисе. Лев боится капканов, а лиса – волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков. Тот, кто всегда подобен льву, может не заметить капкана. Из чего следует, что разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание. Такой совет был бы недостойным, если бы люди честно держали слово, но люди, будучи дурны, слова не держат, поэтому и ты должен поступать с ними так же. А благовидный предлог нарушить обещание всегда найдется. Примеров тому множество: сколько мирных договоров, сколько соглашений не вступило в силу или пошло прахом из-за того, что государи нарушали свое слово, и всегда в выигрыше оказывался тот, кто имел лисью натуру. Однако натуру эту надо еще уметь прикрыть, надо быть изрядным обманщиком и лицемером, люди же так простодушны и так поглощены ближайшими нуждами, что обманывающий всегда найдет того, кто даст себя одурачить…