Жозеф Бальзамо. Том 2
Шрифт:
Они пришли слишком поздно и уже не застали дофины там, где рассчитывали ее найти. Мария-Антуанетта только что ушла, дабы не заставлять ждать дофина, который любил ужинать между шестью и семью часами.
Итак, ее королевское высочество вернулось вовремя; дофин, весьма пунктуальный, уже ждал ее на пороге гостиной, чтобы, как только появится метрдотель, поскорее идти к столу; дофина сбросила накидку на руки камеристки, непринужденно взяла дофина под руку и увлекла его в столовую.
Там для двух прославленных амфитрионов был накрыт стол.
Оба занимали середину его, а место в голове пустовало: с тех пор, как несколько раз к ним неожиданно нагрянул король, это место никогда не занимали, даже в тех случаях, когда за столом собиралось много сотрапезников.
Значительное место в голове стола занимал прибор короля и его погребец, но метрдотель, не рассчитывавший на то, что его величество пожалует к ужину, устроил именно здесь свою штаб-квартиру.
Позади стула дофины, на расстоянии, достаточном для того, чтобы слуги могли проходить, расположилась г-жа де Ноайль, прямая, как палка, но пытавшаяся по случаю ужина придать своему лицу приветливое выражение.
Рядом с г-жой де Ноайль поместились другие дамы, которым их положение при дворе давало право или честь присутствовать при ужине их королевских высочеств.
Трижды в неделю г-жа де Ноайль ужинала за одним столом с дофином и дофиной. В те дни, когда она не разделяла с ними ужин, она избегала присутствовать при трапезе: это был ее способ протеста против исключения четырех дней из числа семи дней недели.
Напротив герцогини де Ноайль, заслужившей у дофины прозвище г-жа Этикет, расположился на таком же, как она, возвышении герцог де Ришелье.
Он также был строжайшим блюстителем этикета, однако его приверженность правилам оставалась незаметной для окружающих: она скрывалась за самой безупречной непринужденностью, а подчас и за весьма тонким зубоскальством.
Вследствие столь разительного несходства между первым камергером и первой статс-дамой ее королевского высочества беседа, то и дело замиравшая по вине герцогини де Ноайль, возобновлялась благодаря герцогу де Ришелье.
Маршал побывал при всех европейских дворах и повсюду позаимствовал те изысканные манеры, какие были сродни его натуре, а потому, обладая изумительным тактом и чувством приличия, он знал решительно все анекдоты, какие можно было рассказывать и за столом у юных инфант, и на ужине в узком кругу у г-жи Дюбарри.
В этот вечер он приметил, что дофина ест с аппетитом, а дофин уплетает за обе щеки. Поэтому он предположил, что они не станут прерывать разговора, а значит, за ближайший час можно заставить г-жу де Ноайль пройти еще на земле через все муки чистилища.
Он пустился рассуждать о философии и о театре, двух материях, донельзя ненавистных досточтимой герцогине.
Итак, он поведал сюжет одной из последних филантропических причуд фернейского философа, как называли уже в то время автора «Генриады»; когда же он заметил, что герцогиня изнемогает, он переменил тему и принялся, насколько позволял его ранг камергера, разбирать по косточкам королевских актрис, каковым от него изрядно досталось.
Дофина любила искусство, особенно театр; она подобрала полный костюм Клитемнестры для м-ль Рокур; [33] посему она не просто снисходительно, но и с удовольствием слушала г-на де Ришелье.
И тут бедная статс-дама, вопреки этикету, заерзала на своем возвышении, принялась трубно сморкаться и трясти своей почтенной головой, не заботясь о том, что при каждом ее движении вокруг ее лба подымается облако пудры, подобно снеговой туче, обволакивающей вершину Монблана при каждом порыве ветра.
33
Рокур, Франсуаза (1756–1815) — французская актриса.
Но мало было позабавить дофину — надо было еще угодить дофину. И Ришелье оставил в покое театр, к которому наследник французской короны никогда не питал особой симпатии, и обратился к гуманизму и философии. Об англичанах он рассуждал с тем жаром, какой присущ Руссо, когда он с живительной энергией обращается к личности Эдварда Бомстона [34] .
Между прочим, г-жа де Ноайль равно ненавидела и англичан, и философов.
Новые идеи были для нее утомительны, а утомление нарушало весь ход ее мыслей. Г-жа де Ноайль чувствовала в себе призвание быть охранительницей; на новые идеи она рычала, как собака на чужака.
34
Персонаж «Новой Элоизы», состоящий в переписке с героем книги — Сен-Пре.
В своей игре Ришелье преследовал двойную цель: терзал г-жу Этикет, чем доставлял живейшее удовольствие дофине, и то и дело вворачивал какое-нибудь благородное и поучительное изречение, какую-нибудь математическую аксиому, которую с радостью ловил дофин, большой любитель точных наук.
Итак, он превосходно нес обязанности царедворца, а сам то и дело озирался, ища, но не находя кого-то, кто, по его расчетам, должен был присутствовать здесь; внезапно крик, доносившийся с низу лестницы, гулко отдался под сводом залы, этот крик подхватили два других голоса — первый на площадке, второй на самой лестнице.
Король!
При этом магическом слове г-жа де Ноайль поднялась, словно стальная пружина подбросила ее со скамьи. Ришелье встал медленно, привычно, дофин поспешно утер рот салфеткой и также вскочил и обернулся к двери.
А дофина устремилась к лестнице, чтобы поскорее встретить короля и приветствовать его в качестве хозяйки дома.
92. ЛОКОН КОРОЛЕВЫ
Король довел м-ль де Таверне до самой лестницы и только на площадке, выпустив ее руку, отвесил девушке такой учтивый и долгий поклон, что Ришелье еще успел увидеть этот поклон, восхититься его изяществом и задуматься над тем, какой же счастливой смертной выпала такая милость.
Он не долго оставался в неведении. Людовик XV взял руку дофины, видевшей всю эту сцену и прекрасно узнавшей Андреа.
— Дочь моя, — произнес король, — я запросто заглянул к вам отужинать. Я прошелся через весь парк и по дороге встретил мадемуазель де Таверне; я попросил ее составить мне компанию.
— Мадемуазель де Таверне! — прошептал Ришелье, не в силах оправиться от неожиданности. — Ей-богу, мне чересчур везет!
— О, теперь я не только не стану бранить мадемуазель за опоздание, — любезно отвечала дофина, — но поблагодарю ее за то, что она привела к нам ваше величество.