Жозеф Бальзамо. Том 2
Шрифт:
— Хорошенько ухаживай за господином маршалом, — сказал он, — он захворал. Сегодня утром у него было большое огорчение: ему пришлось ослушаться самого короля.
— Ослушаться короля! — вскричал потрясенный камердинер.
— Да, его величество предложил монсеньору портфель министра, но его светлость знал, что это произошло благодаря вмешательству Дюбарри, и отказался. Да, великолепный поступок; парижане должны бы построить триумфальную арку в честь его светлости, но потрясение далось ему нелегко, и наш хозяин заболел. Позаботься о нем как следует!
После этой короткой речи, которая, как он понимал, должна была мгновенно распространиться, Рафте вернулся к себе в кабинет.
Четверть часа спустя весь Версаль знал о доблестном поведении и великодушном патриотизме маршала, а тот почивал глубоким сном на лаврах, которые добыл ему его секретарь.
91. УЖИН В СЕМЕЙНОМ КРУГУ У ДОФИНА
В три часа того же дня м-ль де Таверне вышла из своей спальни, направляясь к дофине, которая имела привычку перед обедом слушать чтение.
Аббат, первый чтец ее королевского высочества, более не исполнял своих обязанностей. С недавних пор он ринулся в высокую политику, принимая участие в дипломатических интригах, к которым у него обнаружился незаурядный дар.
Итак, м-ль де Таверне принарядилась должным образом и отправилась к дофине. Как все обитатели Трианона, она испытывала известные неудобства, которые были следствием несколько поспешного переезда. Она еще ничего не наладила: не нашла прислуги, не перевезла обстановки; временно она пользовалась услугами одной из горничных г-жи де Ноайль, неприступной статс-дамы, которую дофина прозвала «г-жа Этикет».
На Андреа было голубое шелковое платье с удлиненным лифом; талия у нее была перетянута, как у осы. Платье ее спереди распахивалось, позволяя видеть нижнюю юбку из муслина с тремя рядами вышитых оборок; коротенькие рукава, также из вышитого муслина, с фестонами, ниспадавшими с самого плеча, гармонировали с вышитой косынкой в сельском стиле, целомудренно прикрывавшей грудь девушки. Волосы м-ль Андреа были просто подобраны с помощью голубой ленты той же ткани, что и платье; локоны, обрамляя щеки, падали ей на воротник и на плечи длинными и густыми кольцами, оттеняя куда лучше, чем модные в ту эпоху перья, эгретки и кружева ее гордое и скромное лицо с чистой и матовой кожей, которой никогда не касались румяна.
На ходу Андреа натянула белые шелковые митенки на руки с самыми тонкими и округлыми пальчиками, какие только возможно себе представить; острые высокие каблуки ее туфелек из нежно-голубого атласа впечатывались в песок, которым были посыпаны дорожки сада.
Войдя в павильон Трианона, она узнала, что дофина прогуливается по саду с архитектором и старшим садовником. С верхнего этажа доносился визг токарного станка, на котором дофин вытачивал надежный замок для своего любимого сундука.
В поисках дофины Андреа пересекла партер с клумбами, где, несмотря на осеннюю пору, цветы, которые ночью были заботливо прикрыты, подымали теперь свои побледневшие головки навстречу мимолетным лучам солнца, соперничавшего с ними бледностью. Близился вечер, в это время года в шесть часов уже начинает темнеть; младшие садовники уже накрывали стеклянными колпаками самые зябкие растения на грядках.
Идя в обход по аллее вдоль зеленых шеренг стриженых грабов, окруженных кустами бенгальских роз, Андреа внезапно заметила одного из садовников, который, видя ее, разогнулся над своим заступом и отвесил ей более искусный и любезный поклон, чем можно было ожидать от простолюдина.
Она всмотрелась и узнала в подмастерье Жильбера, чьи руки, несмотря на работу, были все еще достаточно белы, чтобы повергнуть в отчаяние г-на де Таверне.
Андреа невольно покраснела; ей показалось, что сама судьба благоволит к Жильберу, если он очутился здесь, в Трианоне.
Жильбер поклонился еще раз, и Андреа на ходу ответила на его поклон.
Но, будучи прямодушным и честным созданием, она уступила душевному порыву и решила получить ответ на вопрос, мучивший ее неспокойную совесть.
Она вернулась, и Жильбер, который тем временем побелев, мрачно провожал ее взглядом, тут же ожил и одним прыжком подскочил к ней поближе.
— Итак, вы здесь, господин Жильбер? — холодно произнесла Андреа.
— Да, мадемуазель.
— Как вы сюда попали?
— Нужно же как-то жить, мадемуазель, причем жить честно.
— Вам, знаете ли, повезло.
— Да, очень, мадемуазель, — ответствовал Жильбер.
— Как вы сказали?
— Я говорю, мадемуазель, что совершенно согласен с вашими словами: мне и впрямь повезло.
— Кто вас сюда устроил?
— Господин де Жюсьё, мой покровитель.
— Вот как! — изумилась Андреа. — Вы знакомы с господином де Жюсьё?
— Он друг первого моего покровителя, моего наставника господина Руссо.
— Что ж, не падайте духом, господин Жильбер, — сказала Андреа и собралась идти дальше.
— Мадемуазель, ваше здоровье поправляется? — спросил Жильбер дрожащим голосом, который, казалось, проделал трудный путь, идя прямо из сердца, трепетавшего при каждом его звуке.
— Поправляется? Что вы хотите этим сказать? — холодно осведомилась Андреа.
— Я… несчастный случай…
— Ах, вы об этом… Благодарю, господин Жильбер, это пустяки, я вполне здорова.
— Да ведь вы чуть было не погибли! — с трудом превозмогая волнение, сказал Жильбер. — Вы были на волосок от смерти.
Тут Андреа подумала, что пора положить конец беседе с садовым подмастерьем посреди королевского парка.
— Всего хорошего, господин Жильбер, — сказала она.
— Мадемуазель, не соблаговолите ли принять эту розу? — спросил Жильбер, дрожа и обливаясь потом.
— Простите, сударь, — возразила Андреа, — вы предлагаете мне то, что принадлежит не вам.