Жрица
Шрифт:
Единственный здесь, на кого могло подействовать колдовское питье, — это она сама, Кара.
Все произошло быстро. Через секунду она уже содрогалась в конвульсиях оргазма, с ужасом понимая, что это невероятное, непостижимое существо, обнимающее ее сильно и страстно, теперь стало смыслом ее жизни.
Он не отпускал, продолжал ласкать ее — тепло, нежно, успокаивающе. Прекрасен. Совершенен настолько, что каждое его прикосновение вызывает слезы восторга. Все в нем сводит с ума, лишает воли… Она уже и не помнит, зачем пришла, чего хотела…
Она
Показалось ли ей, что она услышала вздох, полный грусти, разочарования, усталости?
Подумать об этом она не успела. Её тело наполнилось удовольствием. Долго, невыносимо долго и невыносимо прекрасно. Он входит в нее, ласкает ее — и вот уже снова тело разрывает от наслаждения. И она хочет повторить это еще раз…
Нет! — кажется, она сказала это вслух.
И он замер словно в ожидании.
А она и сама не может понять, чему сейчас сказала «нет». Чего она хочет на самом деле?
Нет, она знает. Прежде всего, чтобы прошло и схлынуло вожделение — чужое, навязанное питьем жриц. Она не хочет быть рядом с ним — лучшим, что случалось в ее жизни, — такой. Она хочет чего-то другого. Чего — то большего. Чего-то, что не знает, как и назвать.
— Люби меня так, как ты хотел бы любить… — хрипло шепчет она в туман и проваливается куда-то в пустоту.
Она летит… Над бескрайними изумрудными полями, пропитываясь ароматом цветов. Над морем, купаясь в соленых брызгах. Она разбивается о скалы, обнимая их… Она — ветер. Она бесплотна, свободна и легка. Она — чистый восторг. Беспричинная радость переполняет ее. Он рядом. Он с ней. Он в ней и вокруг нее — такой же ветер, как и она. Нет, не такой же — другой. Сильный и прекрасный. И она не очень понимает — где заканчивается она и начинается он. И это наполняет ее еще большим упоением…
Кара открыла глаза.
— Спасибо… — шепчет она, и туман касается ее губ.
Она обнимает его в темноте, он обнимает ее и гладит по волосам. Если ты не можешь быть ветром, гладить друг друга — это тоже неплохо. У них ещё есть время…
Он прекрасен. Он не чудовище и не Зверь, но тогда почему?.
— Расскажи, что происходит… Зачем этот ритуал? Он тебе не нравится, я же вижу…
Она не уверена, что произнесла это вслух. Чтобы говорить с ним, не нужны слова. И он отвечает — так же, без слов.
Она видит картины, которые сменяются одна другой, и понимает, что они откуда-то из далекого прошлого. Прекрасная дева, чистая, как горный снег, спускается в подземелье, чтобы вести беседы. В ее глазах — свет, и радость, и желание делать этот мир лучше.
И он ведет с нею долгие беседы, то ли учит ее чему-то, то ли учится сам. И она возвращается в мир одаренная силой Верховной жрицы, чтобы делать этот мир лучше. Целый год. А через год на смену приходит другая, такая же чистая и исполненная света и желания творить добро.
Интересно, что становится с предыдущей? — задумывается Кара и тут же получает ответ.
Бремя власти слишком тяжело, никто не заслуживает участи нести его всю жизнь.
А перед глазами проплывает картина: та же девушка, но уже в объятиях мужа и в окружении детей.
Кара поражается, насколько хорош был замысел. Но остается еще столько вопросов.
Почему же чудовище не делилось своей силой с мужчинами?
Ну это просто. Мужчины стремятся воевать. Хочешь, что бы в мире был мир, надо отдать мир женщинам.
Кара вспоминает Ванду, Лидию, да и себя саму… Нет, с этим утверждением она, пожалуй, не согласится.
Но он и не требует согласия. Казалось, он с удовольствием и даже какой-то жадностью прислушивается к каждой ее мысли, к каждому ее чувству… Еще бы! Годы одиночества!
А что случилось потом? Почему все сломалось? И снова ответ, который просто возникает в ее голове, минуя слова.
Однажды дева, что спустилась в подземелье, оказалась нечиста: ни помыслами, ни намерениями. Она была пропитана страхом. Из всех судеб мира ее волновала лишь ее собственная. Она ушла без дара жрицы.
А потом эта история стала повторяться и повторяться.
Они приходили отуманенные страстью и похотью, и ему ничего не оставалось, как возвращать им то, что они излучали. Когда похоть отступала, на ее место приходил чудовищный, нечеловеческий страх. И его тоже приходилось возвращать и оправдывать. Грустно. Ему грустно и больно от этого.
И ты их убивал? — еще один вопрос. Но она понимает, что не ждет ответа. Даже если он скажет «да», она не поверит. Он не может. Он не такой.
Она чувствует его замешательство, непонимание, смущение, а потом ответ:
Смерти нет.
«Смерти нет!»
Кара грустно усмехается. Когда ты бесплотный дух, летающий по бескрайним просторам, может, ее и нет, но если ты заключен в человеческое тело, пусть даже юное и прекрасное, то смерть вполне реальна. И все-таки его ответ ее успокоил. После того невероятно прекрасного полета, ей было бы больно узнать, что он мог хладнокровно убивать. Только не он.
Она продолжает нежиться в его объятиях. Его объятия — лучшее место в мире. В том, в этом и любом другом.
— Покажи мне себя! — говорит он. Или не говорит — но она сжимается от страха…
То ли просьба, то ли приказ. И она сжимается от страха. Она понимает, чего он хочет: заглянуть в самую глубину ее души, увидеть тайные помыслы, узнать то, в чем она не признается никому, а может, даже и самой себе.
Только она знает, что хранится на дне ее черной души. Она готова показать это кому угодно, только не ему. Он оттолкнет ее, когда увидит. Она не переживет этот вздох разочарования.