Жу
Шрифт:
Вот и меня придавило — понимаешь? Впрочем, есть и другое объяснения моим неудачам на охоте. Корни уходят… Не так… Как-то неблагородно я начал… Я открою тебе тайну своего рождения и загадочного спасения! — вот так.
Когда-то давным-давно, когда Брут еще не предал Цезаря и потомки Каина помнили фамилию своего героического предка…
— Достаточно, — перебил Виктор. — Думаю, не стоит. Я понял твою мысль. Она проста, можно было изложить в двух предложениях… Впрочем, у каждого своя манера… И что же стало с Виком потом? Умер от воспаления легких?
— Нет, совсем наоборот. Стал министром в каком-то африканском государстве и пережил пятнадцать правителей, правда, четырнадцать из них поменялись всего за пару месяцев, но все же…
— В нарды, больше не играл?
— Когда дела шли не очень, очень даже играл. И как только начинал выигрывать, тут же бросал. Он стал, что называется, ловить волну, и одной удачей привлекал другую.
— То есть, если что-то не получается, попробуй себя в чемто другом, с чем наверняка легко справишься. Быстро с этим заканчивай, и возвращайся к нерешенной задаче — так?
— Примерно.
— Да, я что-то такое слышал. Людям склонным к самоубийству, розгами до мяса раздирают спину; так лечат депрессию. Телесные раны заживают вместе с душевными. Организм подает сигнал в мозг, мол все в порядке, процесс выздоровления на полном ходу, и больная душа, перерождается вместе с телом.
— Да-да, и одно притягивает другое. Принцип тот же.
— Галиматья какая… Ха-ха. А все таки ты меняешься… Ты стал добрее, вон даже Вику жизнь оставил… Ну-ну… Хе-хе…
15
Шли дни. Если раньше голод накатывал временами, напоминал приступами желудочной боли, и пропадал на часы, а-то и дни, то теперь есть хотелось всегда. Оба устали, обессилили. Оба чувствовали — развязка близка.
Зверь (хотя правильнее уже называть его человеком) больше не охотился, и вообще как догадался Виктор, боялся отходить далеко от пещеры.
Внешне — стал абсолютной копией того Виктора, который два месяца назад спрятался от него в пещере.
Они стали как-то ближе друг другу, и несмотря на голод, усталость, часто о чем-то спорили, даже смеялись. Оба старались обходить вопрос ожидающих перспектив. С обоюдного молчаливого согласия: возврат к этой теме — недопустимая бестактность, дурной тон. Только в этот раз, как-то незаметно, все же к ней вернулись…
— …нет, нет, ничего подобного! Суть вселенского разума заключается совсем в другом! — спорил он с Виктором. Вот смотри… хм… Вселенная разумна, но!.. Но к тому же еще и вечна. Развитие необходимо только конкурирующим организмам… С ними все просто: рождение, расцвет, смерть. Вселенский разум изначален и конечен одновременно, и посему — вне конкуренции. Абсолютно самодостаточен. Все его усилия — это сохранение баланса.
Я приведу несколько примеров:
Змеи стали вырождаться: не выдерживали конкуренции с другими хищниками. Появились змеи с сильным ядом — стали доминировать над другими, менее ядовитыми. У не ядовитых, чтобы их не слопали дальние родственники, появилось противоядие; они стали крупнее, начали душить и пожирать ядовитых.
Или, хищнику, чтобы догнать жертву, нужны быстрые, сильные ноги. Получите, распишитесь! Травоядному, чтобы убежать — тоже нужны быстрые ноги — пожалуйста! То же самое со слухом, нюхом, зрением и прочим. Дали одному, тут же дали другому. И где логика? Что происходит? Ничего! Перетасовка колоды! Природа — она же бог, играет в шахматы с самой собой; и ее изначально вполне устраивает ничья. Вопрос. Где та граница?.. В какие именно процессы вмешивается природа для сохранения баланса, и как быстро она способна на них влиять?
Вот пример: Бабочка откладывает на листьях определенного растения, ярко желтое яйцо, величиной с горошину. Вылупляется гусеница, съедает растение под чистую.
Дело казалось бы житейское — видали и не такое. Но! Заметь, что происходит?!
А происходит то, что не способна объяснить ни одна эволюция, ни какие Дарвины!.. Растение вырабатывает противоядие, но какое?!. На листьях вырастают муляжи. Точные копии яиц, которые откладывают бабочки. Один в один: форма, размер и цвет, ярко желтый… Бабочка, думает, этот куст уже занят, и пролетает мимо… Для восстановления баланса природа использовала психологию бабочки… Природа хитрит, лезет во взаимоотношения всего, что находится в ее власти. Поощряет нас и борется снами, используя наши же мысли, желания и слабости… Сколько муляжей вокруг нас, — а?.. Где та граница?.. В какие процессы она не вмешивается?.. Да не в какие: На Гитлера она найдет своего Сталина; одна ядерная держава, будет противостоять другой — равносильной; засуху сменят дожди; Кутузов победит Наполеона; в пустыне станет жарче и у верблюда выросте еще один горб; Мишка придумает танк, а Смит вертолет; день сменит ночь… А не будет равнозначной кандидатуры, так забацает муляж, и он выйдет из леса, до поры до времени растворится в безликом стаде, а потом…
Даа… Есть у нее механизмы способные корректировать, изменять процессы даже в человеческом обществе… Одной рукой будет Вам помогать, а другой ломать ребра. Вы все же нарушаете баланс. Вас слишком много, а для нее, нет разницы между бабочкой и человеком. За двести последних лет человечество вычерпало себя до дна. И антипода ему, я что-то пока не вижу. Внутривидовая гармония, все-таки задача второстепенная, первоочередная — межвидовая. Что же это будет? Метеорит? Страшная эпидемия?.. Нееет! Война! Третья мировая, и начну ее я — муляж.
— Ха-ха-ха-ха — засмеялся Виктор, — я-то думаю, к чему он клонит? А он и тут себя приплел… Ха-ха..! Ну а как же, без тебя то тут не обойтись. А я надеялся, признаюсь, что манией величия ты переболел, но… мм… Ты, я так понимаю первый и последний в своем роде? — спросил деланно-серьезным тоном.
— Почему? Ленин был муляжом. Его подменили в двадцать пять; кто-то должен был создать противовес капитализму. Конфуций, принц Фердинанд, Майкл Джексон, Евпатий Коловрат, и этот, как его?.. В Кеннеди стрелял… ннн… не помню…
— Ха-ха ха, а ты знаешь? — сказал Виктор…………………………….
А между тем, была глубокая ночь. В небе порхали невидимые ночные птицы, поднимались к самым облакам и оттуда вглядывались в раскинувшиеся просторы. Горы, равнины, реки еле выделялись нечеткими контурами, скупыми перепадами темного фона. Но вот, из неоткуда, вынырнула луна, щедро осыпала золотым деревья, посеребрила скалы. На ее фоне бесшумно появился косяк гусей, но это не птицы, — только их тень, что плавно скользит по желтым холмам и серым кратерам мертвого спутника.