Жу
Шрифт:
Засветились звезды, застрекотали кузнечики, все вдруг зашевелилось, ожило, и даже черная дыра пещеры, неуместным контрастом напоминая о надвигающейся трагедии, почти не портила эту добрую, идеалистическую картину…
16
"Точка не возврата" — первое, что пришло в голову, когда Виктор открыл глаза. Жу уходил. Виктор чувствовал его слабее с каждой минутой; скоро понял, — связи больше нет, — остался совсем один.
"Что же дальше?" — в который раз спросил себя, но вдруг вскрикнул от удивления. Ответ. Ответ сорвал с петель, трухлявую дверь последней тайной комнаты измученного сознания; вынырнул из темных глубин серого вещества, выполз из тесной полости мозгового ромбовидного пузыря, выкарабкался сплюснутый широким основанием большой пирамидной клетки (Беца), соединился в целое, обрел форму и смысл.
Это — "главное", теперь о нем можно думать…
Продираясь сквозь царапающие ветки, непривычно натыкаясь жесткими, тонкокожими пятками на мелкие острые камушки, по лесу запинаясь, задыхаясь, оглядываясь, бежит голый человек.
Слабый, уязвимый, напуганный: замирает от подозрительных шорохов, шарахается собственной тени, прячется, потом находит себя: трясущегося, убогого — себя, на каком-нибудь дереве, в зарослях кустов, в сырых темных ямах, в неглубоких скальных щелях; с трудом успокаивает, заставляет двигаться дальше.
Не понимает — куда бежит, чего так боится? Одна мысль — скорее и дальше, как можно дальше… "А где начинается это "дальше"?.. И что там, — дальше? — об этом пока лучше не думать"… Гнетущее ощущение, — он уже не тот кем был раньше, и еще не тот, кем будет потом. Лихорадит, мысли путаются, сбиваются в кучку, — "Переждать бы, зарыться в листья, спрятаться в нору, и глубже, глубже, дальше, дальше…"
Прогремело несколько выстрелов. Первые совсем глухие, а последующие громкие, страшные. Обрывчатое эхо накатило с разных сторон, столкнулось в небе, рухнуло на голову.
Стреляли рядом с пещерой. Последний, чистый выстрел точно указал направление и расстояние. "В кого там можно стрелять? Как, так может быть?.. Нет там зверей, не в кого стрелять… Может, в "того", в пещере?.. Так быстро?.. Не может быть, или… случайный охотник? Залез в пещеру, а там… Нет. Не успел бы выстрелить, не то… А если их было два? Один залез и с концами, и другой наугад, в темноту, как начал палить… Ерунда какая… Не могу думать… А если… а если…"
Жу удивился еще сильнее, когда через несколько часов опять почувствовал того, "из пещеры"; чужой запах, возбуждение, голод; желудок опять сжался, заныл.
Расстояние между ними сокращается; Жу не может понять: "Как такое возможно?.. Что там могло произойти?.. Скоро, совсем скоро, — озлобленный, голодный, нагонит его и тогда… Казалось, шансов никаких; Жу остановился. Устал. Сейчас просто упадет на колени и будет ждать… "Конец… конец…" — но вдруг в нос ворвался запах, — резкий забытый запах костра. Сил не осталось: приток адреналина, воодушевление, стремительный старт — не помогли; не смог оторваться, опять побежал медленно, скоро перешел на шаг.
Спасение рядом, из за густой листвы уже видны палатки, слышатся человеческие голоса, и… Неожиданный болезненный удар по ногам; нелепое боковое сальто, удар лицом о землю, вкус крови во рту, и запах скошенной травы. Сорванная крапива повисла на ухе; с листьев на шею потекла роса. Жу закрыл глаза, перевернулся на спину. Больше их не откроет, он уже чувствует знакомое: густое, теплое дыхание на лице.
— Прошу тебя, не делай мне больно, — прошептал он.
— Так быстро ушел, и не попрощался.
— Не… не… не хотелось будить. — Не открывая глаз, натянуто улыбнулся.
Послышался топот приближающихся ног, зашелестели кусты, закачались, вспорхнула потревоженная птица, и Виктор, хотя нет, называть его так, теперь будет не правильно, ничего от Виктора, ничего человеческого в нем не осталось; он стал зверем, просто зверем: большим, страшным, диким зверем. Так и назовем.
Послышался топот приближающихся ног, зашелестели кусты, закачались, вспорхнула потревоженная птица; зверь замер в ожидании. Из кустов вышел человек, вышел и замер: нога зависла в воздухе, красные щеки в миг побледнели; глаза вылезли из орбит, окоченели. На плече — снайперская винтовка, в руках — не заряженный арбалет.
Зверь выдохнул, будто усмехнулся, опять опустил голову, презрительный взгляд уперся в слепое перепуганное существо.
— Открой глаза.
Жу покачал головой.
Зверь наклонился к уху несчастного: — Я мог бы просто провести коготком по твоей хрупкой шейке и… но не сделаю этого. Я дам тебе шанс… шанс прожить новую жизнь, но… но когда ты вспомнишь… А со временем, ты многое вспомнишь… Так вот, когда это случится, не ищи меня, забудь… Второго шанса, у тебя не будет…
Когда Жу открыл глаза, зверя уже не было; кустарник почти замер и все глуше трещат попадающие на пути животного ветки. Вдруг грохнул выстрел, пуля просвистела прямо над головой. Он приподнялся на локтях, посмотрел на дрожащего охотника; их прыгающие взгляды встретились, стрелок кивнул в сторону стихающих звуков: — "Видал?"
Время — нескончаемый поток, бегущий из ниоткуда в никуда. Неосязаемая Река крутит нас в водоворотах, бьет о камни, несет, — рано или поздно выбрасывает на один из своих пустых берегов. Большой длинный путь в мутном, стремительном потоке. Миллионы, миллиарды лет позади и вот он берег, вот он я — родился. Еще секунда и меня не станет. Я вне потока, я обречен. Теперь смотрю на него со стороны, но почти не вижу, и совсем не понимаю. Только щурюсь от вспышек мелкой невидимой ряби, недовольно пересчитываю отблески, плюсую, прячу в детский конструктор, в учебник по алгебре, в запаску автомобиля, в пенсионное удостоверение, вшиваю во внутреннюю обивку гроба.
Прошел день, и еще пять, и месяц, и еще девять, и год, и еще три, и еще пятнадцать, а может и семнадцать. Мы изрядно подпортили зрение, присматриваясь к невидимому потоку, слепящему нас раскаленными бликами отраженного света. Зверь не постарел, в нем не было усталости, не давил груз пережитых лет. Он легко забывал и легко вспоминал, злился, но быстро прощал, думал сердцем, а умом искренне любил и радовался, каждую секунду находя для этого новый повод. Он в потоке и вне его, в настоящим и вечном одновременно.