Жулики. Книга 3

Захаров Николай Львович

– Теперь число и подпись поставь. Напиши, что без принуждения писано и что каешься перед Государыней и Богом,– боярин Грязнов, взглянув на Мишку, подобострастно кивнул и написал, что велено.

– Ну вот, с одним делом разобрались,– Мишка принялся читать чистосердечные показания Грязнова и брови его удивленно поползли вверх.

– Однако!!! Значит, вот этот гусь к тебе соглядатаем приставлен?– Мишка ткнул в сторону немца саблей и немец дернулся, напоровшись на вилы и зашипев от боли.

– На кого работаешь, фашист? Молчать будем? Считаю до трех и велю повесить на воротах конюшни. Раз, два…– до трех досчитать немец не дал, упав на колени

и завопив:

– Все скажу,– трещал потом полчаса без остановки, не дожидаясь вопросов и оказалось, что работает он на всех кроме: дефензивы, массад, гестапо и НКВД – и понятно почему. Этих пока просто не было в природе. Даже на Конвент французский, революционный умудрился подрабатывать.

– Ох, ловок, шельма,– поразился Мишка пронырливости немца.– Садись и пиши все, что тут плел в подробностях, коли ворота на конюшне не понравились. А ты, сучье племя, пиши вольные на крепостных. Нынче их у тебя Государыня изымает. Не оправдал надежд и доверия. Неси, курица, бланки на куплю-продажу. Купчие будем оформлять. Тихон, пошли кого-нибудь за ярыжкой, чтобы сделку зафиксировать, как положено,-

Тихон распорядился, и кто-то из дворни побежал в город за чиновником. Боярин пытался спросить, почему вдруг "вольные", почему" купля-продажа", но Мишка зыркнул на него таким страшным оком, что тот сразу сник и в дальнейшем подписывал все, что ему совали под нос, с видом смиренным и обреченным.

– А боярыня-то, голубушка, навроде Мата Хари тут подвизалась и от муженька мало чем отстала?– читал Мишка тем временем показания немца.– Ну-ка, поручик Руковишников, глянь чего этот басурманин накропал. Да у них тут прямо заговор масонский. Вон, даже Павла – Великого князя упомянул. Значит, Императрицу-матушку убрать решили и Павла на трон, гуси-лебеди?– Грязнов закивал, тыча одной рукой в немца, а другой в супругу:

– Все они, а я верный слуга Государыни и токмо подневольно согласился. Принудили Ироды. Всю Фимилию извести грозились,– завыл Грязнов, размазывая слезы "раскаяния" по жирным щекам.

– И велика ли Фамилия у него, Тихон? Что-то уж шибко убивается!– спросил Мишка.

– Дык он сам, да баярыня, а детишков Бог не дал,– доложил тот, сторожа немца. Вилы при этом держал перед самыми глазами скребущего пером по бумаге "басурманина" и тот косясь на посверкивающие на солнце острые концы, усердно заполнял лист за листом.

– Наверное, уже до Рождества Христова добрался и бойню младенцев в Вифлееме на себя взял, – покосился Серега на растущую стопку листов бумаги, исписанных немцем.– Грязнов в десяток листов уложился.

– Так ведь у этого "ума палата" вместе с Фамилией, которая из него одного состоит, как оказалось,– Мишка поднялся и, отведя Серегу в сторонку, спросил:

– Что делать с этими козлодоями будем? Сдадим властям вместе с показаниями? Тогда Сибири им не миновать, но ведь они не от себя работают. За ними людишки посолиднее просматриваются. Великие князья. Екатерина-то, если мне память не изменяет, вот-вот Богу душу отдаст. Полистал я кое-что, перед тем как в этот год рюхнуться. Интересное время на дворе. Суворова можно увидеть, Кутузова молодого. Потемкин еще жив вроде – одноглазый. Так что делать будем? Как вариант, конечно – зашвырнуть этих изменников куда-нибудь поглубже в прошлое. Но они и там гадить будут. А если здесь сдать, то через год, другой выпустят ведь их, реабилитируют, да еще и наградят, поди, как борцов против Екатерины? Вот и припрутся тогда права качать. А я хотел домишко Тихонову семейству оставить.

– Из

Сибири сомневаюсь, чтобы они вернулись и права качали. Павлу, к власти пришедшему, такие напоминания ни к чему. Он ведь законным образом на трон сел. Да и был-то всего ничего. Почти сразу придушили и сынок его Александр трон занял. А Тихону зачем этот дом? Продадим, да купим ему другой. Если повезет придуркам и вернутся все же из ссылки, то пусть побегают за своими "стульями". Кинуться, а мебелей-то и нет,– подмигнул озорно Серега.– Жизнь, зато наполнится содержанием. Это не отвары для морды варить из листьев яблоневых. Давай, заканчивай комедию, вечереет уже.

– Сдаем, значит, в тайный приказ? Так тому и быть,-

Мишка подошел к немцу, косящемуся одним глазом в лист бумаги, а вторым на вилы в руках Тихона и велел ему заканчивать писанину:

– Число, подпись. Хватит. Тут уже на сто человек материала, чтобы на каторгу спровадить. Тихон, остаешься здесь за старшего, ярыжка-стряпчий нужен еще? Нет, ну и пусть валит. Дай ему, сколько спросит на лапу и пусть проваливает, чернильная душа. Пусть оставит свои фамилию и имя. Где разыскать если что. Понадобится еще наверняка. Ну, и супругу свою иди искать,– потом вышел к краю крыльца и объявил не расходящейся дворне:

– Завтра всем быть здесь, после заутрени. Барина мы вашего в Сибирь нынче же спровадим и Матушка-Государыня повелела вам вольную объявить. Документы о сем завтра и получите. Гуляйте пока,– радостные крепостные сняли шапки и принялись кланяться в пояс, крестясь.– "Сподобил Господь, дожили",– вздохнул кто-то облегченно.

А вот с боярином и немцем пришлось повозиться. Ну, никак не могли они в толк взять, почему их пешком хотят вести по улицам в тайный приказ.

– Чести много вам конно ехать,– рявкнул, в конце концов, Мишка и брать ничего с собой не разрешил.– Перебьетесь, чай теперь и не бояре. А вот для боярыни девки все, что надо, соберут. Ну-ка живо, узелок собрали,– гаркнул он на дворовых и те унеслись внутрь дома. Узелок, правда, вынесли размером таким, что впору телегу запрягать, но и тут Мишка церемониться не стал и устроил досмотр, выбросив к чертовой матери все, что, по его мнению, средствами первой необходимости для боярыни не являлось. Узел при этом уменьшился раз в пять и его вполне смогли волочь немец с Грязновым, взяв с двух сторон. Боярыня в кружевах, плелась следом, сморкаясь в платок.

Так через всю Москву и провели. Еще час ушел на то, чтобы найти нужного чиновника, занимающегося такими вот делами. Полицейский ярыжка, в черт знает какой форме, тупо уставился на приведенных к нему в кабинет "чистосердечно" раскаявшихся злодеев и никак не мог взят в толк, чего от него хотят эти два бравых вояки, в непонятной и для него форме. И только когда, выпроводив предварительно арестованных злодеев в коридор и попросив покараулить их за пятак, первого попавшегося под руку инвалида с саблей-селедкой, парни сунули чиновнику столбец монет золотых, в его глазах оловянных появилась заинтересованность и сверкнул ум.

– Заговорщики против Государыни, братец,– вдалбливали ему в оловянные мозги парни.– Если доведешь грамотно дело до конца, то получишь повышение значительное и награду не маленькую. Ты только послушай, что пишут мерзавцы,-

Мишка зачитал несколько мест из показаний немца и боярина Грязнова, приведя полицейского в крайнюю степень возбуждения. Даже руки потер служивый, перспективы представив. И тут же нашелся и конвой, и камеры подходящие в казематах, для всех трех преступников.

Конец ознакомительного фрагмента.