Журавли. Рассказы
Шрифт:
В дом Мишку загнали сестры, пришедшие из школы.
– Ты чего это бегаешь, тебе же в поездку надо собираться.
– Какую поездку?
– Тебя дядя Ваня увозит.
– Куда увозит?
– К себе домой.
– Вместе с вами и мамой?
– Ага, и вместе с домом.
– А как дом-то он увезет?
– Ладно дурака валять, только тебя забирает, радуйся.
– А вы как?
– Мы никак, тоже радоваться будем. От братика отдохнем. Пошли домой, Мишка, а то неизвестно, когда и свидимся…
Вскоре пришла мать. Она
– Мама, меня дядя Ваня к себе забирает?
– Кто тебе сказал об этом?
– Милка с Капкой.
– А у вас прямо язык чешется. – Анна повернулась к дочерям, те смутились и опустили глаза.
– Вы разговор вели с дядей Иваном, вся деревня слышала, – оправдывалась Капка.
– Прекратите, устала я очень.
Анна прижала к себе сына и поцеловала.
Капка попыталась что-то сказать, но не успела и рта открыть, как мать ласково, с болью в голосе попросила:
– Не надо ничего говорить. Конечно, я виновата, что вам одеть нечего, и еды порой не хватает…
Она закрыла маленькими ладошками свое лицо и заплакала. Тихо, по-детски шмыгая носом.
Дети прижались к ней.
– Ну ладно, чего это я расклеилась? Давайте ужин готовить.
– Мама, картошка готова! Я зажарила ее на сале! – Мила побежала к печке.
– Ну вот и хорошо, сейчас порежем соленую рыбку, что привез дядя Иван, и покрепче чай заварим с травами луговыми…
Анна быстро привела себя в порядок, сестренки достали праздничную скатерть. Вскоре подошел Иван, и все дружно уселись за стол на последний свой совместный ужин.
Мишку в дорогу собирали недолго. В вещмешок, с которым отец вернулся с фронта, положили две рубашки, суконные заштопанные штаны и старые, со сбитыми каблуками ботинки. Нашли кепку, она лежала в сенях. Сверху Мишка положил букварь, доставшийся ему от Женьки, соседа, учившегося уже во втором классе. Легли рано, каждый со своими мыслями и переживаниями.
Для Мишки это была первая поездка, никогда он не был так далеко от дома. Мальчик с радостью думал, что увидит новые деревни, наконец-то побывает на Ангаре, о которой столько слышал. Огорчало только расставание с матерью, но он отгонял эту неприятную мысль, сильнее был соблазн наконец-то увидеть большой и незнакомый мир, который лежит где-то далеко за Качинской сопкой…
Кот Василий, словно чувствуя расставание, ластился к Мишке и даже умудрился лизнуть его в щеку. Все уговоры взять кота с собой ни к чему не привели. Первым противником был дядя Ваня.
– Мишка, у нас кот и кошка, появится твой Вася, загрызут друг друга. Ну кому это надо. Да и везти его трое суток – проблема, выскочит где-нибудь, как искать.
Мила была категорически против.
– Он что – твой личный кот? Он нас здесь оберегает от мышей. И я уверена, не поедет он с тобой. Для него место важно. Я где-то читала, что однажды кота увезли из дома, так он сто километров прошел, чтобы вернуться.
– Не кота увезли, а кошку, – поправила Капка.
– Да какая разница.
Короче говоря, не дали взять с собой кота Василия. Мишка был уверен, что коту без него будет плохо. Их связывала между собой многолетняя, настоящая мужская дружба. Увлеченный своими заботами, Мишка не замечал, как изменилась мать. Лицо ее, всегда улыбчивое, посуровело, под глазами появились черные впадины. Всем кроме него было видно, что расставание с сыном угнетало ее. Он был последним ребенком в семье. Иногда Анна называла его ласково, непонятным ему словом – поскребыш. Родив его в муках в первом послевоенном году, не успев вместе с любимым мужем нарадоваться на ребенка, она осталась вдовой с тремя малыми детьми.
Утром проснулись почти все одновременно, даже Мишка. За ситцевой занавеской, что отгораживала верх русской печи от избы, он слышал, как брякает в кухне умывальник, как, потрескивая, в чугунной печке разгорается огонь, как наливают воду в чайник, учуял, как вкусно запахло блинами.
– Мама, я проснулся! – радостно закричал Мишка.
– Проснулся, солнышко, вставай, сейчас будем есть.
Мишка вместе со всеми сел за стол, быстро сглотнул два блина, густо намазанных черничным вареньем, и запил чаем с молоком.
– Мама, а у нас сегодня праздник?
– Нет у нас сегодня праздника, сынок.
– А почему блины, да еще и с вареньем?
– Дядя Ваня с тобой уезжает, решила порадовать тебя.
Девчонки убежали в школу, Иван пошел запрягать коня, мать осталась с Мишкой в доме.
– Боюсь я за тебя, Мишенька, ты уж береги себя.
Мишка подошел к окну, в утренних сумерках Иван вел коня к саням. Неожиданно Мишка подбежал к матери, прижался к ее ногам и тихо прошептал:
– Мама, поедем вместе.
– Чего? – не поняла Анна.
Мишка уткнулся в ее платье.
– Чего ты сказал, солнышко мое?
Мишка запрокинул голову и, глядя в голубые мамины глаза, сказал отчетливо и твердо:
– Я хочу, чтобы ты поехала со мной.
Анна приподняла его, поставила на табуретку и стала беспорядочно целовать сына, приговаривая нежные слова.
В избу вошел Иван, увидел затянувшееся прощание и с улыбкой сказал:
– Ну что вы навеки прощаетесь, даст Бог, летом на баркасе с Мишкой приплывем. Анна, одевай сына.
Мишка спрыгнул с табуретки, быстро надел фуфайку, вскочил в валенки, нахлобучил на голову шапку. Мать, как будто пытаясь защитить его от всех грядущих стуж и невзгод, обмотала его голову и плечи большим клетчатым платком. Туго затянула.
– Ну вот, готов наш путешественник. Ваня, я прошу тебя, ты поглядывай за ним, он ведь в каждую дырку свой нос сует.
– Анна, я ведь тебе клятву дал, зря ты переживаешь.
– Лишним напоминание не будет! – Она замахала рукой на Ивана, когда он сделал попытку что-то ответить.