Журнал «Если», 2004 № 03
Шрифт:
— Когда вы проснулись сегодня, то были обычными людьми, но теперь вы особенные. Вам придется принимать решения — для нас и для всех.
Симпатичное предложеньице. И по сто баксов на нос за час работы. Кто бы отказался? Не говоря уж о телевизионных курточках, которые мы наверняка получим.
Двенадцать, подумала я. Ну прямо присяжные.
— У-у-у! Кофе! — завопила Карла.
— Капучино. Наша цель — ублажать.
Никогда не забывайте, что каналы существуют, чтобы ублажать.
Сначала мне было немножко не по себе, ну да, я просто обалдела от всяческого внимания — бисквитики, сдобные кольца, сумки с Лого-канала, разные сувенирчики, бейсболки. И таблички с нашими именами, чтобы носить в студии — ублажайся, чем душе угодно.
Лифт высадил нас в просмотровом зале пентхауса. Там стояли плюшевые кресла, будто большие пухлые облака, с подголовниками и ковром в тон. Каждому — свой поднос с напитками. И зеркальная стена на случай, если я забыла, до чего паршиво смотрюсь. Девушка раздала распаренные салфетки для лиц, а потом — это надо же! — нас нашпиговали проводочками.
Подключили электроды, ЭЭГ и ЭКГ, чтобы следить, какие эпизоды доведут наши мозговые электроволны до пика и что заставит наши сердца забиться чаще. Потом нам сказали: «Не шевелитесь» — и вогнали в плечи эти чипы, и меня просто жаром обдало, и внутри все запело, будто я была в контакте с Вселенной.
— Что это?
— Новая технология. Не шевелись.
Свет погас, кресла запрокинулись, я посмотрела вверх: и вот он! Что-то во мне зазвенело!
Билли.
Я влюбилась! Он смотрел прямо на меня и улыбался. Я выглядела, как смерть под майонезом на тосте, а мой Билли все равно меня полюбил! Он смотрел на меня ну прямо «Привет, красавица».
Будто наткнуться на Адама, когда мир начался!
Сердце у меня вырвалось из груди и назад не вернулось. У-у, милый, ты хорошо знаешь, кто тебя любит!
Словом, чип или не чип, но я почувствовала в самой моей глубине Билли звенит: да!
Если до вас не доходит, о чем я, значит, вы никогда по-настоящему не влюблялись. Забудьте ковбоя в красном, забудьте всех остальных. С самого начала — Билли. И только Билли.
Когда остальные актеры прекратили выступать, полагалось вспыхнуть свету, чтобы мы сумели заполнить наши карточки предварительного просмотра, но по прихоти судьбы зал остался темным. А лампы вспыхнули за зеркальной стеной, и мы увидели их, стоящих в кабине для прослушивания! Кабина была озарена, будто коробка шоколада, и лица, как трюфеля, а Билли, вишня в шоколаде, стоял посредине и улыбался мне.
Карла ухватила меня за руку.
— Кто это?
Мое сердце ухнуло вниз, и я взвизгнула:
— Билли!
Только я закричала, как лампы в кабине тут же погасли, а просмотровый зал осветился. Открылась дверь, и из нее гуськом вышли все четыре актера. Вернее, три актера и мой Билли; они моргали, будто были построены для полицейского опознания; а за ними три типа в одинаковых костюмах с дощечками для записей и авторучками «Монблан», и следом этот рохля в куртке с избытком карманов, в тенниске и джинсовых брюках (у брюк такой вид, будто они сбежали с войны, на которой он никогда не бывал).
Остальные актеры прихорашивались, но Билли только улыбался: я, крошка, только ты и я.
Я подобралась к краешку этих синих глаз и утонула в них.
Костюм Армани сказал:
— Мы собирались устроить отбор вслепую, но раз уж нас увидели…
— Это кто? — спросила я у Ларри, моего друга по супермаркету, потому что для него это была не первая фокусная группа.
— Актеры, дурочка, а ты думала, кто? Ну а костюмы — это продюсеры.
— А рохля с бородой?
Брр! Я вся ушла в Билли Мэтсона, а этот паршивый недомерок пялится на меня.
— Да никто. Сценарист и только.
— Сценарист…
Да кому они нужны, сценаристы?
Но сценарист этот подобрался ко мне сбоку и зашептал на ухо:
— Мария, верно? А я Хэл.
— Откуда вы знаете мое…
— У тебя чудесное лицо!
— Чудесное?
— Я читаю по нему все твои мысли. Тебе сценарий понравился?
Я попробовала его отшить:
— Будто вам не наплевать, что я думаю.
— Твое мнение все решает. — Хэл тогда был еще молодой, но работа для телевидения, а может, еще что, закопала его глаза, а бороду выбелила. Руки у него тряслись.
Ну да, не спорю, это мне польстило.
— Вам, правда, не наплевать, что я думаю?
— Каналу не наплевать, что ты думаешь. Так что, если тебе нравится мой сценарий, твое мнение может оказаться решающим.
Ага! Я тебе — ты мне. Я захлопала ресницами, будто накладными.
— Билли нужна роль побольше.
— И тогда ты проголосуешь за меня?
— Можете на это рассчитывать.
Затем микрофон взял костюм Хьюго Босс.
— Друзья, нам сегодня предстоит много решений. Наши ассистенты изучили ваши карты, и парочка попаданий слишком уж вплотную, а потому хотелось бы, чтобы вы остались здесь, пока мы не определимся. Дело…
Костюм Армани выхватил микрофон и вмешался:
— …дело в том, что ваша первая задача, как группы, распределить роли.
Тут я поняла, что чувствовал Колумб, когда его нога ступила на Плимутский Камень [4] . Сейчас все без ума от Билли Мэтсона, ему шлют любовные письма, и посылают подарки, и собирают его фотки, но я-то была первой.
4
Камень в Новой Англии, на который, согласно легенде, в 1620 году ступил первый из английских переселенцев. (Прим. перев.)
Что бы ни случилось сегодня, помните: я первая! Это я нашла Билли Мэтсона, я сражалась, проливала кровь и умирала, чтобы вывести его на экран, и сегодня я держу его судьбу в своих руках… Ну, и Хэл, и остальные одиннадцать, а потому хорошо, что он пришел ко мне домой после этого первого показа, что мы стали друзьями и любовниками — Билли и я. Остальные просто были подключены на том этапе, а я могла создать его или уничтожить. Остальные сдали свои чипы, а я свой сохранила.
— На случай, если вам не все ясно, — сказал костюм Прада, — ЭКГ и ЭЭГ показывают очевидное, но чипы измеряют Икс-фактор.