Журнал «Если», 2005 № 11
Шрифт:
И тут он повернулся в моих руках, как поворачивается палка в отверстии, высверленном в сухой доске — поворачивается, и трется, и рождает огонь. Мои руки оказались на его волосатой спине — на самой пояснице, а губы прижались к губам. Мы даже холодильник не закрыли…
— Идем со мной, Гвендолин, — сказал он. — Идем со мной сейчас!..
Но тут от окна донесся какой-то звук, который заставил нас повернуться в ту сторону. На улице, рядом с ивой и зарослями волчеягодника, мы увидели старого Балтазара, который перебирал руками ветки и ругался на чем свет стоит:
— Я же говорил!.. — вопил он. — Я
Так он кричал, а сам все теребил ветки и стучал по стволу садовой лопаткой, и ветки раскачивались и трещали так, что можно было подумать — в них запуталось какое-то крупное животное.
Тогда мой лось, мой Альби, говорит:
— Нам пора, Гвендолин. Уже почти осень, а это место плохо подходит для того, чтобы сбрасывать рога и воспитывать телят.
А я говорю:
— Ты прав, дорогой. Я готова идти с тобой куда угодно, но меня беспокоит одно: как же твоя работа? Твое место?
А он отвечает:
— Гвендолин, мне начхать на мое место.
Он так и сказал — начхать. За это я и люблю его. Начхать… Слышали вы когда-нибудь что-то подобное?…
Альби не разрешил мне взять с собой ни зубную щетку, ни даже тюбик с пергидролем. К черту косметику, сказал он, к черту барахло и чемоданы с бельем. Потом он бросился к выходу и практически высадил дверь плечом. И знаете, я нисколько на него не рассердилась. Я последовала за ним. Вместе мы пронеслись по лестнице, прыгая через три ступеньки, а я даже не запыхалась. Несмотря на целлюлит и все остальное. Наоборот, с каждым шагом я чувствовала себя все сильней и сильней.
Так мы добежали до входной двери, и мой Альби с разбегу ударил ее рогами. Двери были тяжелые, двойные, но они распахнулись, как бумажные. Стекла так и брызнули во все стороны. Там, где был замок, дерево треснуло и расщепилось, и из квартир стали выглядывать встревоженные люди.
Снаружи была почти ночь — темная и тихая, и только со двора доносились проклятья старого Балтазара. Он кричал и ругался, хрипел и булькал, так что казалось — его вот-вот хватит удар.
И вместе с ним хрипел и рычал кто-то еще.
— Интересно, — сказала я, — кто это там, с Балтазаром?
Вернее, я хотела это сказать, но получилось какое-то хриплое мычание. Наверное, я все-таки задохнулась от быстрого бега — так я тогда подумала. Но мой Альцибиадис — он прекрасно понял, что я хотела сказать, потому что остановился как вкопанный и стал принюхиваться, раздувая ноздри, и в эти минуты он казался таким сильным и красивым, что я подумала — он выглядит очень, очень эротично.
Я хотела сказать ему об этом, но он меня опередил. Он сказал только одно слово:
— Беги!
Я сначала даже не поняла, что он имеет в виду, поэтому Альби немного меня подтолкнул. И после этого — но еще до того, как до меня дошел смысл его приказа — я увидела, как из-за угла дома показались три волка. Их пасти были окровавлены, а один волк держал в зубах кусок соломенной шляпы, которую носил старый Балтазар. Но это были не просто волки. Это были Лили, Бонни и — как ни трудно мне об этом говорить — Винни.
И Альби снова сказал:
— Беги, Гвендолин, беги!
Волки заворчали и защелкали зубами, но я не испугалась. Единственное, что я в тот момент чувствовала, это сожаление. Я очень расстроилась из-за Винни. Вы ведь понимаете, что я имею в виду?… Я-то считала его своим другом!
Короче говоря, мы с Альби помчались во весь дух.
А волки погнались за нами. На бегу они рычали и громко щелкали зубами. Мы неслись к заросшим лесом холмам, которые высились за федеральным шоссе. Когда мы замедлили шаг, чтобы перемахнуть через кювет у дороги, Винни напрягся и прыгнул Альби на спину. Лили и Бонни тоже были совсем близко; я слышала их голодное рычание, видела повисшие на губах нити слюны. Как я ни лягалась, они подбирались все ближе и ближе, норовя вцепиться зубами в космы пропитавшегося потом бурого меха.
Потом я увидела, что нужна Альби. На Лили и Бонни я больше не обращала внимания; они так и повисли на мне, как теленок на вымени, только пили они не молоко, а кровь. Собрав последние силы, я побежала туда, где Альби боролся с Винни, вгрызавшимся ему в загривок. Я ударила волка лбом и, схватив зубами, трясла до тех пор, пока он не выпустил моего любимого. Винни скатился на землю. Он упал на спину и сразу же попытался вскочить, но не успел — Альби с силой ударил его рогами.
Винни взвыл от боли, и я поняла — кончено. Он больше не пытался прыгнуть Альби на спину; вместо этого Винни поспешно скатился на дно кювета, где его нельзя было достать рогами. Когда Лили и Бонни увидели, что случилось с их вожаком, когда они увидели, как Альби разбегается, чтобы сделать с ними то же самое, они выпустили мои бока и, поджав хвосты, метнулись назад, на шоссе. Что было дальше, я сказать не могу — я слышала только их отчаянный визг и скрип тормозов. Погибли они или уцелели, я не знаю, и если честно — мне все равно. Больше я их не видела. Из трех волков остался только Винни, который застрял в грязи на дне глубокой канавы. Я слышала, как он скулит:
— Я люблю тебя, Гвендолин…
Но Альби толкнул меня в шею своим большим влажным носом, и мы побежали к лесу. Мы мчались и мчались, и впервые в жизни я почувствовала себя свободной. Над холмами взошла луна; я смотрела на нее уголком глаза, и мне казалось, что она мчится куда-то вместе с нами. Теперь я знаю — луна ни за что не отстанет: как бы ты ни старался, она так и будет бежать следом за тобой, куда бы ты ни мчался.
Перевел с английского Владимир ГРИШЕЧКИН
Владислав Силин
Дверь в зиму
Волька в драной психоделической футболке, пуховике и шортах пил вечерний кофе. Пил на балконе, потому что хоть май и жара, но закаляться путешественнику надо. А еще — потому что воскресенье. Квартира не убрана. Но это пустяки. Отубирался, больше не придется. Сегодня в путь.
Засыпающая Рига сладко ворочалась в своих бетонных постелях. Люди еще суетились по привычке, но что до них городу?… Так, морока одна. В светлом небе робко проклюнулась луна. Сосны во дворе тянули к ней загребущие лапы. С высоты девятого этажа было прекрасно видно, что шансов у них нет.