Журнал «Если», 2005 № 11
Шрифт:
— Там!.. там!.. — беспомощно лепетала она, указывая в облако. Не помня себя, Волька ринулся в жерло вулкана.
Так и есть! Оба крана — напрочь. Ну и силища у девчонки!
Хотите, открою секрет? Даром отдаю, заметьте. Никогда — слышите?! — никогда не закрывайте первым вентиль с холодной водой. Плохо будет.
Струя взорвалась кипятком. Лед и пламя… Говорят, сигнал по нервным окончаниям распространяется со скоростью сто двадцать метров в секунду. Если так, то у Вольки руки длиной полкилометра. Потому что он успел закрутить второй вентиль и лишь потом понял, что обварился.
— Прости… Прости… Прости…
В глазах у девчонки застыло отчаяние. Да что ж за напасть такая?… Нет, наверное, мы, путешественники, все недоделки…
— Я же не знала, — оправдывалась гостья. — Все хрупкое… здесь. Чуть пальцем тронь, сразу ломается!.. Тебе очень больно?
Волька помотал головой. Надо же: сама тоненькая, хрупкая, а силы — на трех Конанов. И как он ее только из квартиры вытолкнул?
— У вас здесь вообще все ломкое, — бесхитростно поделилась она. — И ходить легко. Прыгуче. Ой, я же у тебя все переколошмачу!
— Ничего, — махнул Волька здоровой рукой. — Мне все равно отсюда скоро… — он запнулся. Вместо привычного «сваливать» вырвалось нейтральное: — Уходить. И знаешь что?… Я с Небыльцом… того… Переговорю. Пусть он квартиру тебе оставит. А то, сама видишь: трудно у нас.
— Ой! Спасибо! Хочешь, я чаю заварю?
— Завари, — и, опомнившись, вдогонку: — Чайник только не убей!
С чайником, слава Богу, обошлось. Все-таки не совсем она косорукая.
— А еще я лечить умею, — робко предложила девчонка. — Биоэнергетикой. Хочешь?
— Давай, — без энтузиазма согласился Волька, вытягивая руку. — Как тебя зовут, кстати?
— Меня? Аллериана Сонни-Катено донья Машиаро.
Чего-то в этом роде следовало ожидать. Волька буркнул в ответ:
— А меня Волька. Имей в виду: у нас длинно нельзя. Засмеют. Кем хочешь быть: Алей, Соней, Катей? Или, может, Машей?…
— Ух ты! Совсем как в книжках. Тогда… — она смешно наморщила лоб: — Тогда пусть Алей. Или доньей Алей.
— Перетопчешься — доньей.
…Просидели они до утра. Ничего эта биоэнергетика не помогла, но болеть стало меньше. Давно замечено: болтать о разных пустяках интересней всего ночью. Когда серп луны за окном и холод, а в доме — чай, теплое одеяло и свечка потрескивает.
Не воскресенье, но еще не понедельник. Ни тот мир, ни этот… Завтра в путь, и Волька — нездешний, овеянный беззаботной магией дороги — с покровительственной улыбкой слушает сбивчивый говорок доньи Али. Она-то уже пришла. Ее приключение закончилось, а его — только начинается.
Правда, с той стороны двери осталась Зима. Холод, безводье. Банды озверелых подростков, стаи одичавших псов. И не дай Бог попасть в Алины родные края. Лишь безумец ищет покровительства ее мира.
— Спи. Я посторожу, — тихонечко сказал он. — Мне здесь все привычно, а ты спи.
— Спокойной ночи, Волька!.. И знаешь что?… Ты хороший!..
Утром Вольку толкнуло: Небылец! На будильнике без двадцати восемь, но стреляного воробья на мякине не проведешь. Осторожно, чтобы не потревожить спящую гостью, Волька собрался и выкатился на улицу. Лифтов он принципиально не признавал.
Куртку брать не стоило. После пропахшего кошками и свежими газетами лестничного полумрака майское солнце оглушило его. Навалилось всей силой нерастраченной весны.
Теплынь! Воробьи орут! И деревья в зеленой кисее, словно старшеклассницы на ролевке. Вот защелкали по асфальту сандалии. Выбежал мальчишка лет десяти — с ранцем, в оранжевой курточке. Взгляд лукавый, озорной. Прогуливает, наверное. Или ищет северо-западный проход, как у Крапивина.
На Вольку напало беззаботное настроение. Теперь-то все уладится, все приметы совпадают… Вот только за девчонку страшно — как она тут одна? Ну, да ладно. Знала, на что идет. Может, скрытые способности у нее прорежутся. Ясновидение там или целительство.
Ага, целительство. Рука-то до сих пор пухнет. Колошмательство и разрушительство. И водопроводчика вызывать придется, кран менять. Но это уже не его забота.
Волька нащупал ворох амулетов на груди. Отыскал трилистник бледного нефрита, скрещенными пальцами обвел по контуру:
— Пусть у меня все получится. Пусть у меня все получится. Пусть у меня все получится.
После этого пришло спокойствие. Талисманы пока не подводили. В основном их дарил Небылец, с каждым добавляя ученику капельку могущества, но кое-что Волька купил сам. Например, кубик-подсказчик на двадцать граней. Или стеклянного утенка. Вроде бы и они работали. Но разница ощущалась.
— Пусть у меня все пойдет рекой!
На пустырь Волька успел раньше Небыльца. Тоже победа, пусть и маленькая. Обглоданная тень тополя ласкала ржавое железо свалки. Деловито шныряли утренние коты и бомжи. Небылец опоздал совсем чуть-чуть: едва Волькино дыхание успокоилось, воздух заколебался и потек. Ворох теней разметался по жухлой траве. Сгустилась полосатая енотовая шкура, проступили в белесом мареве пятна татуировки. Ковылявшая по дорожке бабка крякнула и испуганно отвела взгляд.
— Садись, вселенский кошмар. — Небылец вытряхнул из рукава легкомысленную кафешную стол-плетенку и к ней два стула. Пальцы его забегали, перевивая тени разных миров. — Чувствуй себя как дома, сумрачный, и все такое.
О столешницу глухо стукнули бокалы. Цветные полосы закручивались спиралями, запахло свежей медуницей и ромом. Волька уселся и взял коктейль.
— Тени твои в перекрест, дремучий Вершитель! Натворил ты делишек, не расхлебать. — Небылец придвинулся почти вплотную.
— В смысле?
Никогда Вольке не удавалось разглядеть его так близко. Сердце испуганно трепыхнулось: половина лица у колдуна была женская, половина мужская. Или показалось?…
— Я все понимаю, — продолжал он, — высшие смыслы, предназначения Вселенной и прочая заумь. Но в дом-то девчонку зачем было тащить?