Журнал «Вокруг Света» №02 за 1980 год
Шрифт:
В последний раз оглядываем это грустное место. Отсюда хочется поскорее уйти.
Анхель цитирует рассказ Сервантеса о бегстве Дон-Кихота:
— «И вот, чуть свет, в один из июльских дней, обещавший быть весьма жарким, никому ни слова не сказав о своем намерении и оставшись незамеченным, облачился он во все свои доспехи, сел на Росинанта, кое-как приладил нескладный свой шлем, взял щит, прихватил копье и, безмерно счастливый и довольный тем, что никто не помешал ему приступить к исполнению благих его желаний, через ворота скотного двора выехал в поле».
— Едем и мы?
— Едем!
Анхель Лихеро разворачивает составленную им карту маршрутов, по которым странствовал Рыцарь Печального Образа.
— У Сервантеса, — продолжает по дороге свой рассказ Лихеро, — говорится, что Дон-Кихот «пустился в путь по древней и знаменитой Монтьельской равнине». Так вот, по ней-то мы и следуем. В самом деле, в старинных документах эта равнина называется не иначе как Монтьельской. Значит, мы на правильном пути.
И пока наша машина мчится по шоссе, оставляя позади поля, выгоревшие на солнце луга и маленькие перелески, он продолжает:
— «Весь этот день Дон-Кихот провел в пути, а к вечеру он и его кляча устали и сильно проголодались; тогда, оглядевшись по сторонам в надежде обнаружить какой-нибудь замок, то есть шалаш пастуха, где бы можно было подкрепиться и расправить усталые члены, заприметил он неподалеку от дороги постоялый двор, и этот постоялый двор показался ему звездой, которая должна привести его не к преддверию храма спасения, а прямо в самый храм».
— Дон-Кихот путешествовал на тощем Росинанте, мы же на машине, — вступает в разговор Доминго Тарра. — Словом, приехали.
Невдалеке странное сооружение — не то дом без окон, не то крытая черепицей каменная ограда. Лихеро приглашает нас выйти из машины, и мы полем идем за ним следом.
— Типичная старая вента! Правда, жилая часть давно развалилась, от нее остались только большая бочка да кусок крыши, но контуры постоялого двора сохранились удивительно хорошо. Сохранился и колодец, у которого, как рассказывается в романе, идальго сложил свои доспехи, ожидая посвящения в рыцари, а затем сразился с погонщиком мулов, — рассказывает Анхель.
Навстречу нам выходит коренастый мужчина средних лет с загорелым, обветренным лицом. Мы просим у него извинения за то, что вторглись в его владения, и объясняем причину своего визита. Но Сантьяго Касеро отнюдь не в обиде за то, что Анхель и Доминго, его старые знакомые, привели к нему советских друзей. Больше того, он рад этой встрече: ему никогда еще не доводилось беседовать с людьми, приехавшими из далекой страны, где тоже знают и любят Сервантеса.
Сантьяго Касеро — пастух, нанятый на работу помещиком. Заработка хватает лишь на то, чтобы хоть как-то свести концы с концами. И все же жаловаться грех: по крайней мере, он нашел применение своим рабочим рукам. А сколько людей сейчас вообще мыкаются без дела!
Когда-нибудь — в этом Сантьяго абсолютно убежден — и в испанской деревне не останется ни помещиков, ни батраков. Труд станет делом каждого человека, а земля достоянием всех. Но за это надо бороться. Дон-Кихот был смелым и решительным борцом за справедливость, однако он искал ее в мире призраков и иллюзий. Годы франкизма научили Испанию многому. Сегодня испанцы начали понимать, что справедливость победит лишь тогда, когда будет покончено с неравенством людей, с бесконтрольностью власть имущих.
Слушаем пастуха и — в который раз — поражаемся трезвости суждений и четкости выводов простого испанца, человека из народа, прошедшего суровую школу жизни.
Пожелав Сантьяго всего доброго, снова двигаемся в путь вслед за Дон-Кихотом.
Так мы добираемся еще до одной венты на дороге, ведущей из Мадрида в Мурсию. В отличие от первой здесь и теперь можно отдохнуть и подкрепиться, выпить чашечку ароматного кофе или стаканчик местного вина. Если верить рекламе, именно тут из-за легкомыслия служанки по имени Мариторнес благородный рыцарь и его оруженосец, уже изрядно помятые янгуасскими погонщиками, были среди ночи жестоко избиты сначала ревнивым постояльцем, потом хозяином ночлежки и, наконец, проезжим стражником.
Но Анхель уверен, что эти события никак не могли произойти в этой венте, ибо ее географическое положение не совпадает с маршрутом странствий Дон-Кихота. Но он убежден, что Мариторнес существовала:
— Под таким прозвищем известна одна из жительниц Алькасара. Ее настоящее имя — Мария де Паррага. Де Паррага переселились в наш город из Астурии. Это были обедневшие идальго. Так что налицо полное совпадение с биографией Мариторнес, рассказанной в «Дон-Кихоте».
Следующая остановка в городе Тобосо. Небольшой краеведческий музей оборудован, конечно же, в «домике Дульсинеи». Типичный крестьянский дом старой Ла-Манчи с хозяйственными пристройками, подвалом для хранения вина и внутренним двором, где когда-то разгуливали куры и гуси, а сейчас важно расхаживают туристы с фотоаппаратами.
— Может быть, и Дульсинея жила на самом деле?
— Может быть, — живо откликается Анхель. — Но если мое предположение верно, это была дворянка донья Дульсе. Одно время, как свидетельствуют документы, сам писатель испытывал к ней сильное чувство, однако оно осталось неразделенным, — точь-в-точь, как любовь Дон-Кихота к Дульсинее Тобосской! Дело в том, что донья Дульсе была намного моложе Сервантеса. Впрочем, не исключено и другое объяснение выбора, сделанного писателем, когда ему надо было подыскать имя для возлюбленной своего героя. Знаете, когда-то в Испании существовал музыкальный инструмент под названием «дульсаина»...
Я не литературовед и не берусь судить о том, в какой степени заключения Анхеля Лихеро можно признать обоснованными. Но, так или иначе, его исследования — и это признала ректор Мадридского университета Кармен Льорка — вносят существенный вклад в изучение жизни и творчества великого испанского писателя.
Так, беседуя, мы въехали в лощину, окаймленную холмами. На гребне их, наподобие сказочных великанов, возвышались ветряные мельницы. Издали их крылья и впрямь напоминали огромные руки, вот-вот готовые вступить в схватку с теми, кто осмелится бросить им вызов. Остановив машину, долго вглядываемся в открывшуюся перед нами удивительную картину.