Журнал «Вокруг Света» №08 за 1960 год
Шрифт:
— А не правда ли, развалины кирпичных заводов похожи на руины замков?
Ну, конечно, это кирпичные заводы, десятки их. Вот на горизонте торчат башни труб, целые и развалившиеся казематы напольных печей.
Потом все пространство по обеим сторонам дороги заполняют финиковые рощи. В тени пальм протянулись грядки овощей. Сбор фиников кончился, рощи пусты, зима, но сразу пейзаж становится гостеприимнее и как-то родней. Все-таки лес. Ирак — крупнейший в мире экспортер фиников. Советский Союз тоже покупает их, и, вернувшись в Москву, мы увидели их на лотках «Мосовощторга».
— Посмотрите направо, — говорит Аднан, — там промыслы, не принадлежащие Ираку. Одна из причин наших бед и в то же время нашего богатства.
У иракской нефти недолгая, но бурная история. В начале этого века, после открытия нефти в соседних странах, в Ираке тоже началась разведка нефти.
И вот 14 октября 1927 года случилось событие, в корне изменившее историю страны. На севере, под городом Киркук, проводила разведочное бурение английская компания. Скважина находилась в двух километрах от низины, где испокон веку вырывались из земли языки пламени. Это горел газ. Так вот, в полночь, когда никого, кроме дежурного бурового мастера, там не было, внезапно начал бить нефтяной фонтан. Он взвился на пятьдесят метров в ночное небо, и нефть рекой хлынула в долину. Немедленно в Багдад и в Лондон, где находилась центральная контора компании, полетели телеграммы. С утра служащие и рабочие засыпали землей тысячи лет мирно горевшие факелы вечных огней, чтобы они не подожгли нефтяные реки. На десятки километров вокруг было приказано затушить все огни, печи и жаровни. Полиция и армия оцепили местность и не допускали никого в зону фонтана. Население Киркука было мобилизовано сооружать земляные дамбы, чтобы не дать черным рекам слиться с Тигром. К исходу третьего дня одна из нефтяных рек разлилась на тридцать метров. Только на десятый день удалось обуздать фонтан, укрощенная нефть потекла в резервуары, а оттуда — по нефтепроводам и на кораблях — из Ирака. Навстречу хлынул другой поток, поток дельцов и авантюристов.
Нити нефтепроводов путами протянулись через пустыню, крепко связав страну. Но ни один нефтепровод, ни один завод, ни один танкер, ни один промысел не принадлежал Ираку до самого последнего времени. В Ираке возникли государства в государстве, в пределах которых кончалась власть иракского правительства, — то были государства со своими землями, поездами, строениями, полицией, бюджетом, государства, все больше и больше забиравшие власть в стране. Без дорог и школ, без заводов и больниц, нищая и отсталая, страна целиком зависела от той части прибылей, которая выделялась нефтяными компаниями. Так было. Но так не будет.
Нам пришлось побывать на заводе в Дора, единственном пока государственном нефтяном предприятии.
Молодой иракец, директор завода, рассказал нам вкратце его историю. Построили его еще до революции американцы, которые во время строительства и первых лет эксплуатации завода поставили несколько рекордов: по продолжительности и стоимости строительства, количеству советников и инструкторов и размерам их заработной платы, доходившей до астрономических сумм. Неудивительно, что до революции завод приносил убытки. После революции все сто пятьдесят американских специалистов покинули Ирак. Потом сюда приехала небольшая группа советских нефтяников. К тому времени, когда мы посетили завод, почти все они уже возвратились на Родину, обучив за короткое время местных инженеров и техников. Уже в прошлом году завод дал крупную прибыль стране.
Кости на дорогах
На дорогах пустыни и вдоль них лежат кости. Так и положено, чтобы они лежали. Все об этом знают.
О костях писали путешественники древности и путешественники-классики. Потом о них писали романисты. И мы знаем, что от колодца до колодца песчаная гладь усеяна останками
В Басре — городе, широко раскинувшемся по берегу Шатт-эль-Араб, реки, получившейся от слияния Тигра и Евфрата, — мы пробыли недолго и через день покинули его, возвращаясь в Багдад по другой дороге, которая идет по пустыне, а потом по берегу Евфрата.
Пока солнце не забралось на небо и еще не кончилась приличная дорога, пока миражи досыпают где-то за холмиками, мир реален и не очень пылен. Из-за горизонта выскакивают иногда языки пламени, это горит газ на нефтепромыслах. От шоссе к каждому факелу ответвляется полоска асфальта, как будто мы едем вверх по течению реки. Шоссе становится уже, беднее, сквозь его асфальтовое тело начинает проглядывать каменистое дно. Наконец дорога сворачивает к последнему факелу, и машины с размаху вылетают на мягкое ложе пустыни.
По пустыне ездят редко, дорога вдоль Тигра обкатаннее. (Сочка впереди увенчана черной бочкой из-под горючего. За ней, метрах в трехстах, еще одна, третья стоит там, где кончается земля и начинается небо. Задняя машина сразу теряется в облаках поднятой нами пыли. Нам ехать теперь по фарватеру, указанному бочками, и по следам, оставленным нашими предшественниками. Дорога похожа на склон горы, укатанной лыжниками. Большинство машин предпочитает проверенный путь напрямик, от бочки до бочки, но между колючками, справа и слева, как следы тех лыжников, что посмелее, бегут колеи, то вливаясь в центральную, то покидая ее снова; дорога получается шириной чуть не в полкилометра.
Так как никаких ориентиров, кроме бочек, нет, плоский мир пустыни приближает горизонт, и кажется, что мы находимся наверху большого шара, который равномерно крутится нам навстречу и никак не дает съехать с него вниз, под откос.
А потом мы заблудились.
В сумерках, незадолго перед тем как потерять дорогу, мы натолкнулись на деревню. Черные палатки прятались за тростниковыми изгородями. Никто не обратил на нас внимания, кроме собак, которые отважно бросались под колеса, чтобы любой ценой остановить пришельца. А за деревней начинались тростниковые заросли и зеркало заросшего озера. Здесь, в нижней части междуречья, много болот и старых озер, которые протянулись по границе пустыни.
Так, значит, мы заблудились. Пожалуй, шофер заметил это гораздо раньше нас, но мы угадали, что с нами случилась история, обычная для приключенческих романов, только тогда, когда наш «шевроле» стал по колено в пыли и начал отчаянно мигать фарами, сигналя второй машине.
После короткого, но бурного обмена мнениями наша машина пошла замыкающей, и автокараван начал выписывать замысловатые кренделя между колючками, распугивая тушканчиков. У Аднана испортилось настроение. Все-таки он был сопровождающим лицом, а заблудиться в пустыне, хоть это, может быть, и романтично, совсем не входило в его планы.
Конечно, дома мы рассказывали потом, как это было опасно и волнующе. Кругом барханы и дюны (высотой в среднем в двадцать пять сантиметров), проснувшиеся скорпионы и кобры (одного скорпиона мы видели в музее), ни одного колодца на десятки километров (как раз во время третьего совещания машины стояли на краю временного арыка и никак не могли перебраться через него), последний караван проходил в этих местах пять лет назад (что могло быть правдой, зато следы шин попадались мам на каждом шагу, но, к сожалению, вели в разные стороны), и, наконец, кости на дорогах (о костях я уже писал, а кроме того, мы в довершение всех бед пропороли шину очутившимся в пустыне гвоздем).