Журнал «Вокруг Света» №08 за 1971 год
Шрифт:
«Когда он может носить оружие», — отвечали аварцы, и их мнение ничуть не расходилось с точкой зрения других народов Дагестана.
«Когда он может тратить деньги, как взрослый», — утверждает американский психолог Денни.
«Когда он может создать семью» и «Когда может зарабатывать на жизнь» — авторов этих суждений не назвать, ибо имя им легион.
Когда, когда, когда... Когда же именно? Проблемы не было бы и в помине, если бы в один прекрасный день человеку можно было бы сказать: «Ну, с сегодняшнего дня ты уже взрослый, брось, пожалуйста, игрушки и будь взрослым человеком!» Человек немедленно становился бы взрослым, и, отправляясь утром на работу, он равнодушным взором скользил бы по беззаботно
Увы, дело обстоит иначе. И между детством и взрослостью вклинился бурный период переходного возраста, возраста, когда в течение минуты человек может услышать и «ты еще маленький», и «ты уже взрослый». И оба замечания будут равно правдивы и равно искренни. Понятно, что подросток реагирует на эти замечания по-своему: терпеливые ребята машут на эту неразбериху рукой, а более активные, усомнившись вообще в том, можно ли доверять взрослым, перестают обращать внимание на их советы, уговоры и нотации до поры... пока они сами не почувствуют себя по-настоящему взрослыми.
Очень возможно, что друзья шумера-отца, когда он жаловался им на сына, говорили ему: «Ничего, перебесится — толк будет. Не помнишь, что ли, что нам наши отцы говорили? Все это старо как мир...»
Но в том-то и дело, что проблема эта отнюдь не стара как мир. Проблема «взросления» появлялась по мере того, как взрослело человечество. Было время, когда человечество ее не знало, и даже сейчас есть еще племена, где этой проблемы нет и в помине.
Племена эти живут в условиях родового общества. Исследования ученых показали, что такое общество всегда строго разделено на возрастные классы с точно определенными правами и обязанностями. Таких классов обычно три: дети, молодежь, взрослые. Ведь и труд у первобытных народов четко разделен по возрасту и полу. Скажем, охота — занятие мужчин, работа на поле — женщин, скот пасут подростки, а дети, едва выучившись ходить, помогают матерям по дому. По-разному переходят из одной группы в другую у разных народов, но у всех самым важным считается переход в категорию взрослых.
Потому и совершается он не просто. Чтобы стать взрослым, надо сдать «экзамены», где есть только две оценки: «сдал» и «не сдал». Сдавшие становились (и становятся) полноправными членами племени. «Несдавшие»... Их бывает мало, но судьба их всегда печальна. У индейцев-оджибвеев «не сдавший на мужчину» юноша надевал женское платье, и уделом его была самая черная работа. В некоторых племенах провалившегося изгоняли, а у австралийских аборигенов варангои такого человека считали ребенком всю жизнь. До седых волос должен он был играть с детьми, не носить ни одежды, ни украшений и покорно сносить пинки и ругань любого взрослого члена племени.
Переход во взрослое состояние сопровождают инициации (от латинского «initiation» — «посвящение»), во время которых юношу обучают всему, что потребуется в жизни. Его учат охотиться, обрабатывать землю, плести корзины и циновки. Его учат законам племени, внушают, «что такое хорошо и что такое плохо», терпеливо разъясняют, как надлежит себя вести взрослому во всех жизненных ситуациях, а также подробно рассказывают, как будет наказан тот, кто нарушит закон племени.
Ребенок и взрослый совершенно разные люди, в этом сходятся представления первобытных племен в самых далеких уголках земли. И потому считается, что один человек — ребенок — умирает, чтобы родился новый человек — взрослый.
Когда старики австралийского племени камиларои решают, что юноше пора пройти инициацию, его уводят из стойбища. Женщины сопротивляются этому: кричат, плачут, пытаются отбить у стариков юношу; женщинам помогает его отец. И только сам юноша словно лишился речи и способности двигаться: его уносят, положив на скрещенные копья. Тело его окрашивают красной охрой — так всегда поступают во время погребального обряда. В стойбище стенают и плачут женщины, а юноша остается в кругу мужчин. Он и ведет себя как мертвый: на вопросы не отвечает, и бровью не поведет, сколько бы его ни щипали и ни кололи.
Первым делом юноше выбивают зуб. Так начинается посвящение.
Зуб передают из рук в руки, его носят по отдаленным стойбищам, оповещая всех родственников и неродственников, что юноша проходит обряд. Потом зуб зарывают в землю. Этот обряд символичен: умер ребенок, и его хоронят. После этого посвящаемый уже не возвращается домой, и ни одна женщина не должна его видеть. И ни один чужой мужчина. Он прячется от всех, иногда — чтобы помогать друг другу — вместе со своим сверстником. Пищу им приносят отцы, а сами они ни под каким предлогом в стойбище ходить не имеют права: их «нет на свете».
Состояние «небытия» длится почти год. И весь этот год подростки учатся. У каждого юноши есть руководитель, которого называют «дядя жены». Он наставляет юношу, рассказывает, что предстоит сделать, помогает ему перенести трудности и мучения. А самое главное — обучает юношу секретному языку, который знают все посвященные, но который неизвестен женщинам и детям. Есть и еще один язык, его знают только двое: руководитель и ученик. (Эти «языки» могут напомнить «секретные языки», бытующие в любой начальной и неполной средней школе: «Ацы-рицы-фмецы-тицы-куцы сдуцы-емцы?»).
За год обучения юноша узнает смысл священных обрядов. Ему внушают, что все виденное им — страшная тайна, которую нельзя открывать никому.
Юношу смазывают кровью, взятой у одного из посвященных. Кровь — символ жизни, она вселяет силу и мужество. И она же символизирует связь всех мужчин племени друг с другом и с мифическим родовым предком.
Наконец, когда выучены все мифы и пройдены испытания, приходит очередь «церемонии огня». Посвящаемые садятся у костра в круг и долго-долго пристально смотрят в огонь, распевая священную песню. Поют они, пока не опадет пламя. Тогда по знаку старейшины испытуемые начинают затаптывать босыми ногами тлеющий огонь. А когда угли затоптаны, стоящие кругом люди взрываются ликующим криком: они приветствуют новых взрослых мужчин.
Теперь, перед возвращением в стойбище, остается только совершить обряд омовения, иначе следы, оставленные обрядом инициации, заметят непосвященные — те, кому нельзя видеть и знать всего, что знают взрослые мужчины...
Юноша, посвящаемый во взрослые, «умирает» у всех (или почти у всех) народов, живущих родовым строем. Испытания, которые он проходит перед тем, как «родиться вновь», зачастую очень мучительны; они должны доказать соплеменникам, что те при любых, самых сложных поворотах судьбы могут положиться на него точно так же, как он на них. Дело чести будущего воина, будущего охотника выдержать все мучения глазом не моргнув. Потому-то испытуемым в гвианском племени таулипанг прижимают к телу дьявольски злых красных муравьев, а они при этом смеются и шутят со столпившимися вокруг людьми. Потому у племени апарап «кандидаты в мужчины» поют и танцуют целый день — от восхода солнца до заката, танцуют, пока не упадут в изнеможении на землю. Апаран — охотники, а охотник должен уметь преследовать добычу, и, как бы быстро ни убегало животное, он должен догнать его и убить. Считанные минуты лежит юноша на земле. Потом его поднимают и отводят в хижину, там он надевает головной убор из перьев, берет флейту и лук со стрелами — и снова всю ночь до рассвета танцует! На рассвете шаман обрежет ему волосы, наденет на шею ожерелье и преподнесет первый в жизни передник — одежду взрослого мужчины.