Журнал «Вокруг Света» №08 за 1981 год
Шрифт:
— Ну вот,— сказал Колльберг,— все ясно.
— Что ты теперь думаешь делать?
— То, что не успел сделать Стенстрём. Поехать в Экшё.
Колльберг ехал целую ночь, триста тридцать пять километров в метель, по заносам, но не очень устал. Городская гостиница около рынка оказалась старинным зданием, которое чудесно вписывалось в идиллическую картину зимнего городка, словно взятую с праздничной открытки. Бармен Сверкер Юнссон умер десять лет назад, но копия гостиничного счета не потерялась, хотя нашлась
Счет подтверждал, что Ёранссон жил в гостинице одиннадцать суток. Он ежедневно ел и пил в гостинице и подписывал ресторанные счета, которые добавлены к плате за проживание. Были и другие добавления, например, счет за телефонный разговор, но номер, по которому звонил Ёранссон, не был указан. Однако внимание Колльберга сразу привлекло кое-что другое.
Шестого июня 1951 года гостиница в счет Ёранссона внесла пятьдесят две кроны и двадцать пять ере, выплаченные одной автомастерской. Сумма предназначалась «за ремонт и буксирование».
— Существует ли эта мастерская в настоящее время? — спросил Колльберг хозяина гостиницы.
— Да-да, и на протяжении двадцати пяти лет не меняла владельца. Поезжайте в направлении Лонганеса и...
Человек, что двадцать пять лет держал мастерскую, недоверчиво посмотрел на Колльберга.
— Говорите, шестнадцать с половиной лет назад? Как же я, черт возьми, могу помнить, кому тогда ремонтировал машину?
— А вы не ведете запись?
— Веду. С этим у меня все в порядке.
Где-то за полчаса хозяин автомастерской нашел старую книгу. Он не хотел выпускать ее из рук, а осторожно листал страницы сам, пока нашел необходимую дату.
— Шестое июня,— молвил он.— Вот эта запись. Машину взяли от гостиницы, так и есть. Разрядился аккумулятор. Это стоило владельцу пятьдесят две кроны и двадцать пять ере с пригоном и всем.
Колльберг ждал.
— С пригоном,— пробормотал хозяин мастерской.— Какая бессмыслица! Мог вынуть аккумулятор и сам его привезти.
— По машине есть какие-то данные?
— Есть. Постойте... сейчас. Трудно прочитать. Кто-то мазанул масляным пальцем по номеру. Во всяком случае, машина была стокгольмская
— Вы не знаете, какой марки?
— Почему же, «форд-ведетта».
— А не «моррис-минор»?
— Если здесь написано «форд-ведетта», то так и было, могу присягнуть,— ответил хозяин мастерской.— «Моррис-минор»? Да это же чертовская разница!
Когда Колльберг возвратился в гостиницу в Экшё, был уже вечер. Он замерз, проголодался и устал, поэтому не сел за руль машины, а взял себе номер в гостинице. Потом искупался и заказал обед, а ожидая, пока ему принесут еду, два раза поговорил по телефону. Сперва с Меландером.
— Ты не мог бы мне сказать, у кого из перечисленных в списке лиц была в июне пятьдесят первого
— Мог бы. Завтра утром скажу.
— И какого цвета был «моррис» у Ёранссона?
— Хорошо.
Потом он позвонил Мартину Беку.
— У Ёранссона не было «морриса» в то время. У него была другая машина.
— Стенстрём это уже знал.
— Поручи кому-нибудь выяснить, кто был владельцем фирмы на Холлен-дарегатан, когда там работал Ёранссон, и чем она торговала?
— Хорошо.
— Я вернусь завтра после обеда.
Рённ думал об Ульссоне и о счете из ресторана, найденном среди вещей Ёранссона. Во вторник после обеда у него блеснула одна мысль, и, как обычно, когда его что-то беспокоило, он пошел к Гюнвальду Ларссону.
— Я вот думаю о той записке с инициалами «Б. Ф.»,— сказал Рённ.— В списке знакомых Тересы, что составили Меландер с Колльбергом, есть три лица с такими инициалами: Бу Фростенссон, Бенгт Фредрикссон и Бьёрн Форсберг.
— Ну и что?
— Следовало бы незаметно посмотреть на них: может, кто похож на Ульссона.
— А ты знаешь, где их найти?
— Наверно, Меландер знает.
Меландер в самом деле знал. В течение двадцати минут он выяснил, что Форсберг находится дома, а после второго завтрака собирается в свою контору. В двенадцать он должен обедать с клиентом в «Амбассадоре». Фростенссон был на киностудии, где снимался в небольшой роли.
— А Фредрикссон, наверное, тянет пиво в кафе «Тиан». По крайней мере, в такое время он всегда там сидит.
— Я поеду с вами,— довольно неожиданно заявил Мартин Бек.
Бенгт Фредрикссон действительно сидел в пивной в Старом городе. Он был очень полный, имел пышную, взлохмаченную рыжую бороду и косматую седую шевелюру.
В большом павильоне киностудии в Сольне руководитель съемок повел их длинными запутанными коридорами в дальний угол.
— Фростенссон занят в пятиминутном эпизоде,— сказал он.— Это будет его единственная реплика в фильме.
Мартин Бек, Рённ и Гюнвальд Ларссон остановились вдали, но в ярком свете рефлекторов хорошо видели сцену за перепутанными кабелями и подвижными кулисами. Сцена, вероятно, изображала интерьер лавки.
— Внимание! — заорал режиссер.— Тихо! Камера!
Мужчина в колпаке пекаря и в белом халате вышел на свет и сказал:
— Ладно. Что вы желаете?
Фростенссону пришлось пять раз повторять свою единственную реплику. Это был худой лысый мужчина, он запинался, уголки рта и веки у него нервно дергались.
Через полчаса Гюнвальд Ларссон остановил машину за двадцать пять метров от ограды виллы Бьёрна Форсберга в Стоксунде. Мартин Бек и Рённ пригнулись на заднем сиденье. Через открытую дверь гаража можно было увидеть черный «мерседес» новейшей модели.