Журнал "Вокруг Света" №7 за 1997 год
Шрифт:
— Несмотря на то, что он типичный англичанин, — смеялась Кей, — неразговорчивый такой, словно застегнутый на все пуговицы. Не то, что я!
Кей, и правда, была другой. Она не походила ни на одну из моих прежних хозяек. Мы болтали с ней часами. Она рассказала мне много любопытного. Например, что ее отец никогда не переступал порога ее дома — потому что она вышла замуж за англичанина. Когда родился первенец Рой, отец привез жену, мать Кей, она пошла посмотреть на внука, а сам он остался в машине.
— И никогда не видел внуков? — ужаснулась я.
— Почему? Я возила их к родителям.
— А родители Артура? Так же?
— Нет. Они тоже не радовались нашему браку, но и не мешали. Сейчас жива уже только мать Артура. Вечером по субботам он привозит ее к нам.
Как-то раз я оказалась невольным свидетелем этого общения. Мы ездили с сыном на экскурсию и вернулись поздно. Дом был погружен в темноту, стояла полная тишина, я решила, что никого нет. Потом заметила, что из-под двери гостиной струится слабый свет. Решив его выключить из соображений экономии, я заглянула в гостиную и изумилась. Хозяева были дома. В полной тишине, при свете настольной лампы они и старая дама, мать Артура, резались в карты.
Кей была добра. Объяснить, проводить, помочь — всегда радостно, всегда с улыбкой. Мне кажется, даже животные чувствовали это. Ужинали у нее три-четыре кота, включая, конечно, своего. Всех она знала наперечет.
— Не бойтесь, они все привиты, — сразу сказала она мне. — У нас в городе нет непривитых беспризорных котов. Вот видите, тот, с поврежденным ухом, — Ози. Я подобрала его на улице, у него была разорвана шея — от уха до уха. С собакой подрался. Мы с Артуром отвезли его в лечебницу, заплатили 120 фунтов, чтобы его спасли. Мне сказали, что он вряд ли выживет после операции, но он выжил. Теперь иногда приходит ко мне ночевать.
У котов на нашей улице вообще была роскошная жизнь. В каждом доме в кухонной двери внизу было маленькое окошечко, и они могли беспрепятственно по задним дворам перемещаться из дома в дом. Впрочем, в Англии коты — священные животные. Даже завести кота непросто — надо получить специальное разрешение. Наш знаменитый Куклачев как-то рассказывал, что его гастроли в Лондоне были под угрозой срыва из-за пикетов Лиги защиты кошек, у членов которой были опасения, что он жестоко обращается со своими животными. С большим трудом их удалось убедить в обратном и провести гастроли.
От одной же нашей эмигрантки я слышала рассказ настолько курьезный, что до конца в него как-то не верится, но она уверила меня, что это чистая правда. Дело в том, что пока нет решения суда о том, разрешат эмигранту остаться в Англии или вышлют, ему оплачивают проживание. Так вот, одна такая семья пробилась на прием и просила, чтобы ей оплачивали не квартиру, а дом — семья, дескать, большая... отец болеет... дочь скоро должна родить... Чиновник, как водится, стоял намертво и упорно отвечал, что такой возможности нет. Тогда — от отчаяния — проситель сказал:
— И кошка у нас еще есть, гулять ей негде... Был бы дом, она бы в садике гуляла...
— Кошка? В плохих условиях? — Голос чиновника смягчился. — Ну хорошо. Что-нибудь придумаем.
И они переехали в дом.
Если это и легенда, то типично английская.
Народу в доме Кей было немало.
— Что ж, это лето, — ответила она мне, когда я спросила ее об этом, — летом много студентов, и мы зарабатываем деньги на зиму. Работать-то у нас в городе особо негде. А тут весь мир вдруг бросился учить английский. Нам повезло!
— А вам все равно, откуда ваши жильцы?
— О да. Совершенно. Я только парней не беру взрослых — не умею с ними. Артур вот итальянцев не любит, когда их несколько человек соберется. Очень шума не любит. Он и на улице их обходит — о, они такие смешные! Встретятся — и давай кидаться друг другу на шею, кричать, целоваться... У нас не принято это. Артур всегда нос воротит, когда на улице целуются, да еще мужчины! Он же у меня англичанин настоящий! Всегда на работу в пиджаке ходит, даже в жару. Он так доволен сейчас, что работает. Это счастье. Было время, он никак не мог работу найти, а нужно было за образование детей платить, я после смены в магазине шла на ночное дежурство в больницу. Надорвалась я тогда, болела... Ну, теперь уж дома сижу, все у нас хорошо сейчас, если б Артур еще курить бросил...
Мы с Артуром почти не разговаривали, но перед сном обязательно вместе выкуривали по сигаретке в гостиной, глядя в телевизор и изредка обмениваясь комментариями по поводу мировых новостей. Как-то вечером он остался без курева и попросил сигарету. Уходя спать, я оставила ему пачку. Утром он нашел меня в саду и протянул, поблагодарив, несколько сигарет.
— Мы никогда не делаем так в России, — сказала я, засмеявшись и сделав протестующий жест рукой.
— Вы в Англии, — мягко ответил он.
Да, я была в другой стране, где отношение к собственности и деньгам было другим. Уважительным. Меня изумляло загадочное желание совершенно посторонних людей сберечь мне мои деньги. Кассир в Гастингском замке потратил четверть часа — собралась очередь, но это его не остановило, — чтобы заставить меня взять комплексные билеты, что экономило мне около фунта. Такая же история была в Лондоне, где кассирша в метро уговорила меня взять семейную транспортную карточку, которая тоже стоила дешевле обычной. Продавщица магазина, где я забыла взять пустяковую сдачу, бежала за мной по улице чуть ли не целый квартал. И так далее...
Что еще рассказать о Кей? У нее, единственной из моих хозяек, кое-где валялись книжки.
— Люблю почитать на ночь, — призналась она, — особенно детектив.
Она была католичкой. Но никогда не обсуждала это. И мои робкие расспросы не получили ответа. Может быть, в Англии не принято говорить об этом. А может быть, за долгие годы жизни с англичанином-протестантом она научилась хранить все мысли по этому поводу глубоко в себе.
Мы уезжали из Гастингса ранним утром, моросил дождь. Было трудно прощаться с Кей. Я не решилась поцеловать ее — рядом был Артур, мне так не хотелось нарушить какое-нибудь английское правило.