Зимние солдаты
Шрифт:
– Вы знаете, я безденежный русский ученый, живущий здесь на сумму втрое меньшую той, что вы просите. Я спрошу своего соавтора, может, у него есть деньги. Но у меня их просто нет. Мой оклад в Москве меньше ста долларов в месяц. Кстати, вы сами сказали, что зарабатываете огромные суммы. Зачем вам наши три тысячи, которые нам весьма не просто найти.
– Именно поэтому я и хочу их от вас получить. Для меня они будут подтверждением серьезности вашего собственного отношения к написанному, вашей личной оценкой рукописи. Выложив это огромное для вас состояние и зная, что не получите деньги обратно, вы будете землю рыть, делая все, чтобы рукопись напечатали, – пойдете на любые переделки. Кстати, и я, если это издательство вас отвергнет, предложу рукопись в другом месте. Даю вам три дня на раздумье. Посоветуйтесь с соавтором, он американец, хорошо обеспеченный отставной военный, у него могут быть деньги. Если согласны – звоните, встретимся. Я заберу у вас рукопись и деньги наличными, и мы начнем наше дело. Ведь книга, правда, с ваших слов, мне нравится. И вы мне нравитесь как возможный писатель. А значит, вы все сделаете, рано или поздно, стремясь к тому, чтобы ваши три тысячи не пропали даром.
Мы расстались. Я позвонил Бобу Дейлу, рассказал о встрече. Он гневно отверг сделку, как я и ожидал, пояснив, правда, что и таких денег свободных у него нет. Очень скоро после этого я уехал в Москву, чтобы продолжить занятия наукой и принять активное участие в «перестройке», которая привела нас к тому, что мы сегодня имеем.
И теперь, через двадцать лет, передо мной новая, теперь написанная по-русски книга, ставшая значительно короче. О своих путешествиях и работе в Антарктиде и Америке, о встречах с американцами, о дружбе с Бобом и его семьей я рассказал по-русски раньше. Во времена СССР, тоже с немалыми усилиями, мне удалось опубликовать «Пикник на Аппалачской тропе» в издательстве «Советский писатель» (1989 год) тиражом 30 тысяч экземпляров, и еще раньше вышли книги «За разгадкой тайн ледяного континента» (издательство «Мысль», 1984) и «Я искал не птицу киви» («Гидрометеоиздат», 1984) по сто тысяч экземпляров тиражом.
Вспоминая ту, написанную вместе с Бобом Дейлом много лет назад для англоязычного читателя книгу, которую нам так и не удалось опубликовать в Америке, я вспомнил и еще двух моих американских друзей-летчиков. Оба были военными высокого ранга и старше меня, как и Боб.
Одним из них был Дасти Блейдс. Коммандер, то есть капитан второго ранга, морской летчик в форме с крылышками на груди. Крылышки – символ мастерства летчика, позволяющего ему взлетать и садиться на авианосец. Собственно, первое его имя, настоящее, – Еху. А слово «Дасти» означает «пыльный» и всего лишь прозвище его молодости курсантских времен. Но оно так прочно пристало, срослось с ним, что превратилось в имя.
Дасти Блейдс в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году был начальником всей зимовочной части американской антарктической экспедиции, в которой зимовал у американцев и я. Начальник антарктической экспедиции во время зимовки, когда связь с Большой землей только по радио, – то же самое, что капитан судна во время долгого плавания. Это очень сложная должность, лишающая права иметь друзей, – все вокруг тебя только подчиненные. Но я был представителем другой, великой, страны и ее экспедиции. Да, я жил на его станции, но не подчинялся ему напрямую. За мной стоял другой флаг. При этом мы все время, целый год день за днем, находились рядом, даже за столом в каюткомпании, и очень незаметно для обоих подружились.
Но не только жизнь бок о бок, наверное, подружила нас, но и какие-то общие, объединяющие внутренние ценности. Иначе как объяснить, что, не встречаясь десятилетиями, мы не теряли друг друга из виду. Обменивались короткими весточками: я писал ему к Четвертому июля (День Независимости), он мне к Первому мая (День Международной солидарности трудящихся). Мы стали друзьями в самом полном смысле этого слова. Я, во всяком случае, часто думал о нем, мысленно разговаривал с ним. Когда однажды он написал, что переведен по службе в Италию, в войска НАТО, и нашу переписку надо временно прекратить, я не обиделся. Ведь и мне было нелегко. Отношения между нашими странами были суровые, холодная война находилась в самом разгаре: 1965–1973 годы… Я не надеялся снова попасть в «американскую» Антарктиду, а уж о самой Америке и думать не думал. Работал себе спокойно в СССР, писал научную книгу, докторскую диссертацию.
Боб Дейл в это время работал в полярной программе США и писал письма одно заманчивее другого. Он рассказывал о своих плаваниях и полетах в Антарктике.
И вдруг мне позвонили сначала из дирекции Института географии, где я работал, а потом и из Америки.
– Я полковник Флетчер из США. Я здесь, в России, я бывший летчик.
И, назвав имя ближайшего из моих американских друзей, он попросил устроить ему встречи с советским полярным летчиком Иваном Черевичным, адмиралом Бурхановым и профессором Дзердзеевским. Времена, как вы помните, были не простые, но это был друг моего друга, которому я полностью доверял. Раз он просит, надо помогать.
И я помог. А полковник Флетчер, ставший для меня просто Джо Флетчером, встретился с теми, кого хотел увидеть. В результате этих встреч и за время его жизни в СССР мы стали друзьями. Он узнал о моей работе в Антарктике и одобрил ее результаты: открытие возможности существования огромных подледниковых озер в центральной Антарктиде. А мне стало ясно, что мой Джо Флетчер и есть тот самый знаменитый Флетчер, который открыл в центре Северного Ледовитого океана огромный плавающий ледяной остров – осколок айсберга, толщиной около тридцати метров и размерами свыше десяти квадратных километров, известный как льдина Т-3 или остров Флетчера. Он нашел его, когда был командиром американского отряда гигантских «летающих крепостей», базировавшихся на Аляске и участвующих после окончания «горячей» войны и начала «холодной» в изучении Арктики. В это время Флетчер тесно сотрудничал и подружился с советским адмиралом Василием Федотовичем Бурхановым, руководившим арктическим воздушным флотом Советского Союза, задачей которого являлось изучение ледяного покрова Северного Ледовитого океана. Это была кратчайшая дорога из России в Америку и из Америки в Россию.
Флетчер был не только летчиком, но и ученым, причем серьезным. В СССР он приехал в качестве начальника отдела окружающей среды знаменитого «РЭНД – Корпорейшн» – научного учреждения в Санта-Монике, которое тогда, в семидесятые годы, было мозговым центром, генерирующим идеи для президентов США того времени. Через некоторое время я узнал, что Джо Флетчер стал начальником Управления полярных программ Национального фонда США – организации, управляющей всей научной деятельностью США не только в Арктике, но и в Антарктиде. Более того, финансировавшей эту деятельность. По-видимому, Джо Флетчер был тем человеком, который помог мне снова найти свое место в научном освоении Антарктиды в составе американских научно-исследовательских экспедиций.
Много лет я провел с американцами на самом ледяном континенте, а потом еще годы и годы работал, изучая Антарктиду в различных университетах и научных учреждениях США. И часто местом моей работы бывала гигантская Лаборатория по изучению климата Земли Национальной администрации по океанологии и атмосфере, которой руководил Джо Флетчер. Эта лаборатория находилась в центре маленького университетского городка Боулдер в штате Колорадо. Сюда Флетчер переехал из Вашингтона, потому что любил горы и открытые пространства, и его тяготила столица. В Боулдере я обычно гостил у Джо в его большом доме, где он жил вместе с Лин, его женой и постоянной, верной помощницей и другом.
Когда я приехал в Америку вместе с женой Валей, после жизни на берегу океана в хижине Боба Дейла на его острове, она простудилась. И мы переехали в сухой горный климат Боулдера. В этот раз мы остановились у моего коллеги по работе в Москве, с которым много лет были близко знакомы до его эмиграции сюда из России. Как и я, он был гляциологом, но призванием его, очевидно, является бизнес. Применительно к гляциологии его деловые качества проявились в том, что он практически из ничего построил прекрасную лабораторию по изучению лавин и селей в поселке Терскол на Кавказе, обеспечил проведение на ее базе международного семинара по снегу и льду на уровне мировых стандартов. Даже и теперь, десятки лет спустя после ее создания, лаборатория является украшением Терскола и одним из главных научно-учебных центров географического факультета Московского университета. А тогда неожиданно на моего коллегу завели уголовное дело, обвинив в преступных злоупотреблениях, нарушении финансовой дисциплины и превышении служебных полномочий; да еще и семья его распалась. Он был настолько обижен и оскорблен, столкнувшись с такой «благодарностью» судьбы, настолько подавлен психологически, что на него навалились и тяжелые редкие болезни.