Зимние солдаты
Шрифт:
Мало что осталось в памяти от того времени. Помню лишь, как мы занимались плаванием с маской и ластами вдоль обрывистых берегов. Однажды вода закинула меня в сферический подводный грот диаметром около полутора метров и таскала меня в нем туда и сюда, как белье в стиральной машине. Я не сопротивлялся, думая лишь о том, чтобы подольше не дышать, и, наконец, меня выбросило обратно без каких-либо повреждений.
А в другом месте мы нашли прекрасный маленький грот, заполненный водой не доверху, в нем плавали сотни красивых, ярко раскрашенных рыб. Отвесные стены этого грота были покрыты свисающими сверху лианами. Мы забирались по этим лианам вверх, а потом прыгали в воду к своим рыбам, не понимая, что видим одно из чудес света.
Через сорок лет я встретил священника, который когда-то работал в тех местах. Он сказал, что помнит этот грот, и я знаю теперь, что грот существует не только в моем воображении.
Однообразие жизни скрашивалось лишь письмами из дома и полетами.
А однажды нам пришлось атаковать собственный авианосец, чтобы зенитчики потренировались на нас в отражении атак смертников.
Нападать на нашего «Боксера», чтобы зенитная артиллерия судна могла научиться отражению атак с воздуха, используя собственные самолеты как тренировочные цели, в воздух послали двоих. Правда, одному пришлось вернуться из-за неисправности самолета. И я остался единственным атакующим. Один – лицом к лицу против авианосца. Я давал полный газ и мчался на корабль, ревя мотором. На высоте морских волн, в самый последний момент, стараясь не задеть надстройки, с грохотом взмывал вверх. И, развернувшись, снова бросался на авианосец на полной скорости с другой стороны.
Я выкладывался до остатка, заставляя работать на полную мощность и свой самолет, и стремящихся сбить его зенитчиков. Так я сбрасывал с себя гнетущую скуку однообразных недель до тех пор, пока не раздалась команда в наушниках: «Капитан приказывает, чтобы вы прекратили атаковать и вернулись на базу!» Наслаждение кончалось и тут же на меня снова навалилось одиночество.
Моя жена была так далеко… Как и раньше, она писала частые интересные письма, но ее собственные очертания становились все более расплывчатыми. Маленькие фотографии, которые делали, снимая друг друга, она и ее подружки – жёны моих друзей, мало меняли дело.
Как-то раз, когда мы прилетели на своего «Боксера», наша группа направилась к Маниле. Когда я не летал и не читал во время этого плавания, я следил за полетом летучих рыбок, скользящих над сверкающей изумрудно-зеленой поверхностью моря, пока они не врезались в белую пену головной волны нашего судна. А ночью, иногда эта волна словно взрывалась от бриллиантового блеска искрящихся в ней частиц.
Я путешествовал и уже видел в мире больше того, что члены моей семьи даже не надеялись увидеть за всю свою жизнь, а мне был только двадцать один год. Но я чувствовал себя очень одиноким.
Манила оказалась свалкой мусора, жаркого, влажного мусора и обломков. Почему-то здесь следы войны с Японией были заметны сильнее всего. И именно здесь члены экипажа, наконец, после многих месяцев плавания получили свои первые увольнения на берег. Как молодой офицер (пожалуй, самый молодой из всех офицеров) я получил пистолет сорок пятого калибра и приказ сопровождать с корабля на берег отправляющиеся в увольнение партии, возвращать их обратно и поддерживать порядок. На пути к берегу мы старались стоять как можно дальше от бортов катера, чтобы не забрызгать наши белоснежные, отутюженные форменные одежды.
Но проходило три часа после спуска на берег, и все совершенно менялось. Береговые патрули подтаскивали и подводили обратно то по два, то по три человека, которых уже невозможно было узнать. Жара, спиртное и женщины забирали у них все силы. На палубе, в клетке из стальных прутьев размером полтора на полтора метра, наиболее пьяные лежали на полу в ожидании отправки на судно следующим рейсом. То, что они вытворяли, было бы непростительным даже для животных. Окровавленные из-за драк, они лежали или умудрялись висеть на прутьях; одни падали, другие поднимались, крича. Путешествие назад на корабль с грузом таких страдальцев показалось мне более долгим.
Некоторых начало тошнить, как только катер закачался на воде, другие справляли малую и большую нужду. А кто-то делал и то, и другое. Поддерживать чистоту в этих условиях было вообще невозможно. На борт судна многих по трапу вели, поддерживая, остававшиеся на корабле члены экипажа. Так я увидел мир, о котором тетя Кора не говорила ничего.
Южнее острова Сайпан я и сам был отпущен в увольнение и на берегу встретился с братом Нормы, который служил там радистом. Дальше маршрут моего корабля вел к острову Сайпан. Иногда, согласно записям в моей летной книжке, я делал по пять вылетов в день. Мы подолгу летали в составе поисковых групп, чтобы получить больше практики в навигации. И во время одного из таких полетов радиосвязь с базой внезапно прекратилась. Потом мы узнали, что в этот момент авианосец и сопровождающие его суда резко сменили курс, оставив более ста самолетов гадать, что произошло. Только через несколько часов, когда пришло время возвращаться на корабль, а обнаружить его там, где ожидали, не удалось, возникло неприятное чувство, что мы заблудились. Навигационные карты были проверены и перепроверены, и мы уже начали экономить горючее и готовиться к тому, что все попадаем на воду, – молчание базы кончилось, и электронные средства навигации снова заработали. В этот вечер палуба нашего авианосца казалась нам много приятней, чем раньше.
Вот тогда-то до нас дошел слух, что наш корабль отправляется на западный берег океана для демобилизации. Некоторые из молодых офицеров резерва, включая и меня, подали заявления с просьбой оставить их на регулярной службе. В конце концов, я умел и любил летать, и не умел делать ничего другого. Почему же не сделать карьеру летчика?
Тех, кто написал заявления, в ожидании ответа решили направить на разные острова Тихого океана. Я был направлен на остров Гуам.
Еще одна взлетно-посадочная полоса (ВПП) на коралловом основании – Ороте-Пойнт, окруженная высокими обрывами, с которых видна бухта Апра. Комплекс из ангаров, складов, самолетов, кораблей – всё в процессе демобилизации, сокращения размеров или уничтожения. Я был назначен помощником офицера по воздушным операциям и по совместительству офицером по спасательным работам. В эту группу входило около двадцати маленьких судов, плавучий кран, несколько спасательных лодок и фотолаборатория. Большое число самых разных самолетов оказалось под моей командой, и все их я мог использовать. Вот тут уж я дорвался, полностью использовал предоставленный мне шанс. Я летал на каждом из них, включая многомоторные, якобы проверяя их годность к операциям по спасению, а на самом деле просто наслаждаясь полетами. Кроме того, были полеты, специально запланированные для тренировок в условиях плохой погоды, полеты с фотографическими целями вдоль всей цепи Марианских островов, транспортные полеты.
Праздничный обед на американской станции в Антарктиде (2-ой слева И. Зотиков)
Я помню случай, когда мы должны были доставить на торпедоносце мебель и туалеты, которых остро не хватало, офицеру на острове Тиниан в обмен на бытовой холодильник, в котором нуждался офицер на острове Гуам.
Были и полеты на маленький островок Рота в нескольких милях к северу от нашей базы, где мы садились на прорубленную в банановой роще коралловую полосу, через равные промежутки отмеченную справа и слева сгоревшими остатками японских самолетов. ВПП была покрыта огромным количеством змей, завезенных сюда как гастрономическое лакомство и сильно размножившихся. Их было так много, что мы чувствовали это своими колесами, когда садились. Наши шины начинали проскальзывать при торможении. Поэтому мы загружали бомбовые отсеки бананами, проверяя их на отсутствие змей, которых не хотелось занести еще и на остров Гуам.
Через моего друга – лейтенанта и помощника командира нашей части я узнал о возможности переделать разборные военные домики, имевшиеся здесь, в помещение, где мне разрешили бы поселиться с женой. Даже в самых смелых мечтах я не мог предположить, что смогу увидеть ее так скоро. Я ведь был самым молодым из офицеров. На острове встречалось еще много японцев, и мы всегда имели наготове личное оружие, когда выезжали куда-нибудь с базы. И все-таки я подал прошение, надеясь получить разрешение на приезд моей жены, и начал изо всех сил переделывать военный домик под семейное жилище. К моему удивлению, я довольно быстро получил положительный ответ. Помог тот же друг – лейтенант, который тоже пригласил сюда свою жену. Мы все время посвятили перестройке, собираясь и жить рядом.