Зимние солдаты
Шрифт:
Несколько лет работал я на этом заводе. Жил чертежами и грохочущими на испытаниях двигателями и был счастлив. Правда, постепенно накапливалось чувство, что институтских знаний было явно мало для того, что я делал. Но мои старания и отдача были замечены даже самим Главным, и может быть, я бы и до сих пор счастливо работал на этом заводе, в этом ОКБ и достиг бы, наверное, вершин.
Но однажды я узнал от друзей-альпинистов, что можно снова поехать с ними в горы, в альпинистский лагерь, что это будет «спортивная школа», и поэтому восхождения будут для каждого самые серьезные, такие, о которых мечтаешь, хотя бы раз побывав в альпинистском лагере.
Я провел в составе этой спортивной школы сначала одно удивительное лето, потом второе. То, второе лето не было для меня удачным. Сезон начался с ужасной «холодной ночевки», когда мы сидели без палатки всю ночь на свернутой веревке на заснеженной скальной «полочке», свесив ноги в пропасть, а на следующий день пришли в лагерь уже со спасательными отрядами. И так пошло и пошло – все лето какие-то ЧП, надрывы. А когда я вернулся на завод, оказалось, что со мной что-то случилось. Я уже не смеялся как раньше и не рассказывал о горных похождениях, а молчал и смотрел на все как будто со стороны, как чужой. И начал болеть, болеть. Постоянные простуды, мучительные головные боли. Прошло больше года, прежде чем я пришел в себя от надлома, полученного в горах.
За это время я прочитал много книг, которые раньше, когда я горел работой, мне было некогда читать. И одна из них была «Жизнь во мгле» Митчелла Уилсона, книга об одном из ученых-атомщиков Америки, начинавшего с учебы в аспирантуре. И вдруг я понял, что должен делать. Я должен снова пойти учиться. Мои институтские знания просто смехотворны. Надо идти в аспирантуру. И я поступил. Сдал экзамены, и меня приняли в Лабораторию одного из институтов Академии наук СССР, которая занималась изучением процессов теплообмена. Моими руководителями стали профессор Евгений Васильевич Кудрявцев и член-корреспондент АН ССР А.С. Предводителев. Полтора года, почти каждый день, до глубокой ночи сидел я в библиотеках, занимался теорией, учился.
В.И. Зотикова в год, когда она стала женой автора (1955)
Здесь-то я и обратил внимание на красавицу, которая тоже сидела с утра до вечера в одной из «моих» библиотек. Она была так неприступно прекрасна, что я бы никогда не заговорил с ней, «куда мне до нее». Но однажды, после летних отпусков я нашел ее другой. Она, по-видимому, перенесла тяжелую болезнь и еще не оправилась. И я решился, сказал какие-то слова, предложил, если надо, помощь. Она ответила. Оказалось, что у нее этим летом погиб в горах муж, такой же, как я, аспирант и альпинист. Мы начали иногда встречаться. Через некоторое время она сказала мне: «Игорь, я должна вас предупредить, чтобы вы соответственно строили свои планы. У меня есть сын, Юра, который всегда будет со мной. И кроме того – если я когда-нибудь выйду замуж, мой муж никогда, никогда не должен заниматься альпинизмом». Через два года Валентина Ильинична Райковская стала Зотиковой, стала в 1955 году моей женой. Мы прожили с ней 49 лет и в 2004 году она умерла. От нее у меня остался сын Саша, родившийся в 1958 году, и Юра, ставший моим старшим сыном. Но вернемся теперь снова к аспирантуре.
Наступил день, когда я сдал кандидатские экзамены. А потом началась гонка эксперимента. Казалось, всем вдруг стало интересно узнать, что станет с конусом из легкоплавкого материала, если его вставить в горячий сверхзвуковой поток…
Занимаясь этим экспериментом, я неожиданно для себя вдруг вернулся к ракетам, от которых, казалось, отошел безвозвратно. Ведь плавление легкоплавких конусов в горячем сверхзвуковом потоке моделировало разрушение головных частей ракет, возвращающихся на Землю после полета в космосе и сгоравших, разрушавшихся, как метеориты, не долетая до Земли.
В это время я стал ездить в новый для меня научно-исследовательский институт, где неизвестный тогда миру «инженер Королев» создавал свое «изделие», как тогда это называлась. Я начал повторять свои опыты уже на экспериментальной базе этого НИИ. Мои модели превратились из маленьких, толщиной с карандаш, в огромные, в сотни килограммов веса конусы и цилиндры. Они ставились в самых раструбов огромных сопл ракетных двигателей. А мы все стояли у экспериментальном бункере в ожидании, когда после длинного, похожего на пароходный, предупреждающего всех об опасности гудка вдруг раздастся почти взрыв и разверзнется на несколько минут страшным грохотом и ослепительным пламенем темнота за толстым, зачерненным пуленепробиваемым стеклом.
Всем хотелось, чтобы перепад между температурой огненной струи и температурой плавления или испарения материала модели был побольше, но температуру огня не повысить, она и так уже около трех тысяч градусов. И тогда вдруг возникла идея сделать модели с очень низкой температурой плавления не из стали или алюминия, а из… льда. Обычного льда. Вот тут я снова вернулся к тому, что, казалось, уже ушло, – к альпинизму. Точнее к книгам, купленным в период занятия альпинизмом, книгам по гляциологии, науки о ледниках и природных льдах. Начал ездить в библиотеку, чтобы просмотреть все, что по этому поводу написано.
Казалось, что в гляциологии, которая существует так давно, вопросы о таянии льда в горячих потоках воздуха или воды уже решены. Но оказалось, что это совсем-совсем не так…
Трудно сказать, как пошли бы дела молодого кандидата наук, если бы газеты не запестрели вдруг статьями и фотографиями о том, чего я никогда не ожидал. В газетах было написано, что Советский Союз посылает большую экспедицию в… Антарктиду для исследования до сих пор загадочного шестого континента. Эх, если бы можно было применить свои знания для исследования машины Земля, ее ледяной южной шапки – Антарктиды. Сразу вспомнились мне и книги Амундсена, и акварели типа «Красный снег в Баффиновом заливе» и «Досковидные корни в лесах Южной Азии».
То, что такая поездка не только удел каких-то неведомых героев, а и обычных людей, подсказал мне отъезд в Антарктиду коллеги по лаборатории. Это вдохнуло в меня надежду: «Я должен вырваться из мира, ограниченного проходными «почтовых ящиков», в мир, где светит солнце и сверкают снега и море». И я занялся изучением гляциологии теперь уже с акцентом на ледниковый покров Антарктиды. Неожиданно я обнаружил, что математическая форма уравнений переноса тепла и холода в толще огромного антарктического ледникового покрова в точности такая же, как и уравнения переноса тепла у плавящейся головной части королёвских «изделий», входящих в плотные слои атмосферы. А это значит, что можно предложить найденные уравнения и аналогии для исследования ледникового покрова Антарктиды!
Самым для меня удивительным оказалось что, когда я предложил свои идеи в качестве основы для комплексного изучения теплового режима огромной ледяной шапки Антарктиды, они были приняты. А я, их автор, был, в конце концов, зачислен в зимовочную часть антарктической экспедиции и в декабре 1958 года вместе со своими новыми друзьями уже стоял на борту теплохода, отправляющегося к Южному полюсу, в Антарктиду.
Более 460 дней провел я в этой своей первой экспедиции, а когда вернулся, понял, что моя жизнь принадлежит полярным странам. Я ушел из авиации и ракетной техники и занялся всерьез гляциологией, снова и снова участвовал в экспедициях в Антарктиду. Во время моей второй зимовки там, на американской станции Мак-Мердо, я встретил летчика Боба Дейла, много летал с ним и подружился. Как оказалось, на всю жизнь. Эта книга – результат дружбы.