Зимние солдаты
Шрифт:
– То есть вы жили, абсолютно не выезжая в Москву?
– Старались не выезжать. Если у Петра Леонидовича в это время еще были какие-то лекции, он ездил на лекции. Во всяком случае, очень быстро Петр Леонидович начал думать о том, что все-таки можно заняться какой-то физикой. Первое время он очень много занимался математикой, потому что математика была у него в руках, но он не очень тверд был в некоторых ее частях… его интересовало что-то, так что он все время чем-то занимался. Но мы очень осторожно жили в том отношении, что когда ходили гулять, то всегда вдвоем. Он никогда не уходил один.
– Анна Алексеевна, вы жили тогда фактически только на академическую зарплату?..
– Мы еще продали машину. А потом, в конце года, мы вдруг поняли, что нам незачем все время жить в сторожке, если Петр Леонидович хочет заниматься наукой. И решили переехать в большой дом, а сторожку сделать лабораторией. Тогда мы обратились ко всем друзьям, заняли абсолютно у всех, кто только мог дать нам, деньги. Я недавно нашла список, кто что нам дал, и там написано: «Все отдано…»
Взяв в долг деньги, мы обставили дачу. Обставили очень просто: столы, стулья, какие-то топчаны. Петр Леонидович в это время тоже занимался в свой отдых тем, что сделал стол и две скамейки. Так что у нас всего было достаточно.
Когда мы там жили, Наталья Константиновна нас снабжала. Она приезжала и привозила нам все продукты.
– Просто на поезде?
– Нет, она ездила на машине. У нас, кроме «бьюика», который мы продали, была вторая машина. Я не помню, как она называлась. Этакая старая развалюха, которая оказалась еще вполне подходящей. И Наталья Константиновна приезжала на ней. Но иногда к нам нельзя было проехать, потому что дороги у нас не было, была только тропа, все заметало снегом. И Наталья Константиновна шла от нашего маленького перекрестка, где дорога поднимается к Николиной Горе, по тропинке. Раз я ее встречала – у нас был какой-то праздник, она шла с тортом и в конце концов провалилась в сугроб. Вдруг я вижу: Наташа ползет на животе, а торт толкает перед собой.
Когда Хрулев узнал о том, как мы живем, он сделал нам дорогу. Генерал Хрулев, начальник тыла нашей армии, который очень хорошо относился к Петру Леонидовичу. Он был у Сталина, когда туда пришел Берия и заявил Сталину, что хочет арестовать Капицу. А Сталин ему сказал (Хрулев передал нам эти слова уже гораздо позднее): «Ты его не трогай». Но мы-то об этом не знали.
И – я уж не помню, в какой год, через год, два или, может быть, через три – Хрулев, узнав о том, как мы живем, проложил это маленькое шоссе к нам на дачу.
Хата-лаборатория
– Анна Алексеевна, а как же вам лабораторию на даче построили? Там же, вероятно, пришлось вести большое строительство?
– Это произошло уже гораздо позднее – в пятьдесят втором году, вот так. Тогда Петр Леонидович написал Маленкову или Сталину (я не помню кому, это надо уточнить), что у него есть соображения о том, над чем он сейчас работает, и что это может помочь, – нечто наподобие того, что американцы делают сейчас для защиты от атомных бомб. У Петра Леонидовича подобная идея возникла уже в то время. И тогда Академии наук было сказано, что Капице надо помочь, и нам построили маленькую лабораторию во флигеле нашей сторожки, где у Петра Леонидовича было все – и высокое напряжение, и все на свете. И там он мог работать без помех.
– Но юридически он все равно не принадлежал к Институту физических проблем? И как бы нигде не работал?
– Не работал. Одно время он был лектором в университете. Но с ним, как всегда, произошел интересный казус. Был день рождения Сталина – ему, кажется, семьдесят лет исполнилось. Был страшный бум, все поздравляли, проходили необыкновенные собрания. А Петр Леонидович просто не явился на собрание в честь Сталина. Тогда Христианович написал ему письмо, что человек, который так поступает, не может воспитывать молодежь и они отказываются от его лекций. И Петр Леонидович остался безо всего. Он написал Сталину, что, мол, из-за вашего дня рождения вот что получилось. Тогда Академия наук нашла благородный институт, который согласился взять Петра Леонидовича в сотрудники. Это были кристаллографы. Петр Леонидович был очень благодарен, что Институт кристаллографии взял его своим сотрудником. А когда мы жили еще в сторожке, то директор Института математики Иван Матвеевич Виноградов, человек в высшей степени своеобразный, которого мы очень хорошо знали, разрешил своему заместителю по хозяйственной части помогать Петру Леонидовичу в разных практических вопросах: если надо, электричество провести или еще что-то.
Анна Алексеевна Капица (вдова академика П. Л. Капицы) и Игорь Зотиков на даче в «Хате-лаборатории» Капицы, примерно 1994
А между тем вокруг нашей дачи почему-то все возрастало число военных. Они жили кругом нас: рядом с нашей лабораторией, нашим гаражом, за нашим забором. Петр Леонидович сказал мне однажды: «Знаешь, они делают подкоп». Но это нас как-то не очень волновало, мы решили: пускай делают подкоп. Конечно, мы всегда знали, что нас всюду прослушивают, что всюду стоят «жучки». Настолько привыкли к этому, настолько это было нормально, что уже совершенно не обращали на это внимания.
Наш Сережа как-то был на Кавказе, на озере Рица, а там находилась сталинская дача. Это произошло сразу после смерти Сталина. Когда Сережа там остановился, то в каком-то разговоре зашла речь о том, что на той стороне озера – дача Сталина. Сережа поинтересовался, можно ли туда поехать. Ему сказали: конечно, она пустая. Сережа взял какую-то лодку и отправился на ту сторону озера. Пришел туда, увидел, что дача пуста, там только какая-то женщина, которая сторожит ее. Он спросил: «Скажите, пожалуйста, можно мне войти в дом, посмотреть?» Она ответила: «Конечно». Сережа отворил дверь и вошел в сталинскую дачу. Она была абсолютна пуста, только на какой-то стене висел фотографический портрет молодого Сталина. Больше там ничего не было. Сережа ходил по всем комнатам. Там было очень красиво; все отделано великолепным деревом, самым разнообразным, и очень хорошо выполнено. И тут он своим глазом физика начал смотреть и нашел все подслушивающие штучки, всюду, вплоть до ванной комнаты. Даже у Сталина! Сережа этим страшно заинтересовался, все осмотрел, потом поблагодарил старушку и уехал обратно. Так что подслушивающие аппараты всегда были, и это никого особенно не волновало. В один прекрасный день я говорю: «Петя, что это у нас опять роют в парке?» Он говорит: «А это прокладывают новый кабель. Мне сказали: мы должны проложить вам новый кабель. Я все понял. Им больше ничего не надо было мне говорить». Действительно, все было ясно. Но было опасно, был страх. Был страх, что если вы начнете слишком громко разговаривать, то очень быстро отправитесь так далеко, что вас уже не будет слышно. Этот страх всех держал. И сейчас, когда люди говорят: ах, при Сталине был порядок… Известно, был порядок. Конечно! Потому что было очень страшно.
– Институт физических проблем фактически был создан тогда, когда Петра Леонидовича не пустили обратно?
– Когда Петр Леонидович был оставлен здесь в тридцать четвертом году, осенью, он жил сначала в Ленинграде, с мамой, Натальей Константиновной и братом Леонидом. Вся семья. А я уехала обратно в Кембридж, потому что там оставались дети и моя престарелая мать. Мне следовало там все устроить. И мы с Петром Леонидовичем, как настоящие заговорщики, решили, что хоть часть семьи надо оставить за границей. Ведь Петр Леонидович не знал, что с ним будет. Никто никогда не знал, посадят вас или не посадят.
– Уже в то время?..
– Это был тридцать четвертый год. Петр Леонидович находился в Ленинграде, когда убили Кирова. Что тут началось!..
Когда Петр Леонидович там жил, в подъезде всегда стояли двое. Куда бы он ни шел, они шли за ним. И муж никогда не знал: охрана это, или слежка, или ему показывают, что хотят знать, с кем он встречается, и т. д. Доходило даже до того, что когда Петр Леонидович делал вид, что их не замечает, они дергали его за пальто, чтобы он знал: они тут. Это было такое давление: имей в виду – ты все время в наших руках, никаких штук!