Зимний Фонарь
Шрифт:
Анастази рассеяно делает несколько шагов вперёд. Слепо смотрит перед собой, вспоминая, как в спешке покидала Линейную. С ужасом понимает, что это место было единственным, где она когда-то была счастлива. Перед глазами проносятся воспоминания о беззаботном времени, проведённом здесь. В компании их было четверо: она с братом да Фриц с Анерой. Подростками они часто собирались у озера и клялись, что навсегда останутся молодыми. С последнего обещания минуло около семи лет, и теперь девушка наблюдают воочию, как её близкие уходят.
— Жаль, что ты умер, — со вздохом сожаления произносит вестница
— Я тоже буду скучать, Зи, — улыбкой отзывается Фриц и невесомо дотрагивается до женского плеча. Воображение дорисовывает тактильный контакт и приносимое им тепло: как физическое, так и духовное. — Не расстраивайся. Быть может, если посмертие существует, мы все ещё встретимся?
— Господин Фриц приказал сжечь своё тело, — отсканировав данные с листка, напоминает роботария и отставляет канистру с бензином. — Пожалуйста, покиньте помещение.
Через несколько минут после того, как некрочтецы уходят, из окон лезет первый дым. Ненароком оглянувшись, Анастази вздрагивает. Понуро опускает голову. Молчит.
— Не хочешь об этом поговорить? — вежливо осведомляется Рейст. — Терять близких — это тяжело.
— Ты терял кого-то?
— По этой причине я никого к себе не подпускал, — уклоняется от ответа он. Сглотнув, блондинка понимающе кивает. — Ещё послушником я слышал истории, как некрочтецам приходилось читать своих близких — здесь буквально нет никакой профессиональной этики, и тебя никто не подменит, а с тем, что ты узнаешь, тебе придётся жить самому.
— Что, настолько всё плохо?
— Не без этого, — подтверждает Корвин и закашливается. Платком прикрывает рот. По ткани расплываются чернила. Откашлявшись, посредник продолжает: — Страшнее то, что некоторые их воспоминания буквально остаются с тобой навечно…
— Вот только почему мы видим их жизнь во снах?
— Не знаю, в подобные моменты мне кажется, что жизнь — это просто затянувшийся сон, и чем ближе пробуждение, тем страшнее он.
Горький вздох.
Время близится к восьми, когда над городом поднимается столб едкого дыма. Анастази провожает крематорскую машину тяжёлым взглядом. Отзвуки сирен волнуют беспокойное сердце.
В сравнении с днём город затих. Улицы пусты. Некрочтецы идут по Царскому проезду, когда замечают у закрытого киоска старого роботария-промоутера. Примечая пешеходов, тот резко оживает. Поворачивается. Искусственные глаза искрятся. Машина тянется к прохожим, пытаясь всучить полинявшие листовки. Шарниры заходятся жалобным скрипом, и лакированное покрытие крошками осыпается на асфальт. Аниматроник делает несколько шагов навстречу.
Анастази успевает увернуться, и дёргающаяся рука прилетает Корвину точно по лицу. Из продолговатой раны на щеке выступает кровь. Не успевает порез расцвести, как тонкая полоса бледнеет и исчезает. Стопка листовок сыпется на асфальт. С глухим мычанием мужчина отстраняется и, подобрав с остановки пустую бутылку, разбивает о голову прототипа. Машина издаёт жалобный писк. Отключается и падает.
— Ты как? — обеспокоенно спрашивает спутница, переступая через лужи зеленоватых осколков. — Всё в порядке?
Проезжавший мимо «Грач» останавливается, и из броневика с важным видом выходит Дайомисс. Он бегло осматривает остановку и подходит к роботарию.
— Что-то не так? — интересуется охотник.
— Промоутер, кажется, сломался, — неуверенно отвечает блондинка, — он попытался нас… атаковать?
— Та-ак… Да, свыше поступило распоряжение подкорректировать директивы муниципальных прототипов, — виновато объясняет Дайомисс, возвращая аниматроника на станцию подзарядки. — Несколько дней назад кто-то вывел из строя тех, что мы поставили на КПП, так что пришлось их сделать немного злее. К слову, Анастази, я уже отправил вам на почту разрешение на выезд из города с копией медотвода.
— Значит, с этим не возникло проблем?
— Ну что ты, какие проблемы? Твой брат неоднократно помогал нам, и мы не могли не пойти вам навстречу… — уклончиво отвечает агент и резко поворачивается к Корвину. — А вот ты поедешь со мной.
— Что? — удивляется тот. — За что?
— За порчу городского имущества, — поясняет златоклюв и поднимает на Рейста взгляд. — Сам проследуешь в машину или тебе помочь?
Вестница озадаченно смотрит на спутника. Перед тем, как скрыться в броневике, тот поворачивается к ней и что-то бросает. Девушка рефлекторно ловит — в руке оказываются ключи. Судя по брелку, от «Фазорда». Блондинка поднимает на мужчину удивлённый взгляд, и тот говорит:
— Я всё равно не собирался уезжать, — и привычно ухмыляется, — а вот ты лучше не задерживайся здесь. Тебе машина больше понадобится.
Теряющий терпение Дайомисс собственноручно сажает задержанного в салон и, захлопнув дверцу, садится за руль. «Грач» выезжает на дорогу. Несколько мгновений Анастази провожает его взглядом. Затем смотрит под ноги и признаёт в рассыпанном бумажном букете те самые агитационные листовки.
«СКАЖИ ДЕМИ “НЕТ” — “УБИРАЙСЯ” ТВОЙ ОТВЕТ».
Погода неумолимо ухудшается. Дома скрипят под натиском усиливающегося ветра. Начинается снег.
Глава десятая. Минимальная валентность
«Реминисценография, что в переводе означает “переписывать воспоминания”, является одной из самых востребованных медицинских процедур. Обусловлено это тем, что в клетках человеческого организма сохраняются данные о телесных и ментальных недугах. При элегическом Воздействии количество крови реципиента уменьшается, в связи с чем донорская не только восполняет её недостаток, но и перепрограммирует организм таким образом, что некоторые заболевания отменяются или отсрочивается их проявление»,
— А. Лаурин, «Иллюзия плоти».
Эпизод первый
Балтийская Республика: Линейная
больница Святой Адеолы
12-29/994
Элегия парализует неспешно.
Кожа теряет чувствительность, глаза перестают улавливать цвета, а нос — запахи. Болезнь не лишает радостей: у одних становятся ярче оргазмы, у других повышается работоспособность или улучшается память.
Всё, чтобы поражённый как можно дольше игнорировал манифест.
Время превращается в такую кашу, что Элиот сам перестаёт понимать, когда это всё началось. Когда всё стало монохромным. Притупились вкусовые рецепторы. Пропало обоняние. В конце концов, когда исчезла боль.