Зимний Фонарь
Шрифт:
Необходимо отметить, что в последствии некоторые точки Нулевой Высоты захватываются самосёлами. Нередко ими оказываются прежние жители, решившие вернуться домой по экономическим или личным причинам.
Исключением является Заповедник — поселение на западе от границ Российской Империи. Официально носит звание сапора (от карпейского “polisapor” — “гражданская опора”). Население Заповедника сформировано из ссыльных, дефектных и иных персон нон грата. Несмотря на то, что управление сапором осуществляется непосредственно Красмор, ежегодно население производит смену своего лидера — последним, как правило, становится самый
На момент 985 г. Заповедник признаётся стратегически важной точкой, позволяющей сохранять нейтральные взаимоотношения с Карпейским Каэльтством. Также сапор является транзитной зоной для наземных путей между двумя государствами»,
— Г. Корнилов, «Современная история Российской Империи».
Эпизод первый
Балтийская Республика: Линейная
вокзал «Кюхельгартен»
12-31/994
«Внимание, поезд», — протяжно гудят динамики, и эхом синтетического голоса наполняется округа. Устланная гранитом платформа разбита. В расщелинах мутнеют лужи, окольцованные угольными шапками грибов. Со стен свисают паутинообразные наросты. Уцелевшие колонны обвивают лозы с ядовитыми шипами: от них тянется шлейф отравленных спор.
«Внимание, поезд», но пути остаются пустыми. На информационном табло высвечиваются рейсы, что никогда не проследуют, а вдали стоят разобранные составы, покрытые ржавчиной и чернеющим мхом. Десятки вагонов, внутри которых мертвецы, онемевшие вечной стужей.
«Внимание, поезд»: ветер подхватывает с прогнившей скамьи пожелтевшую газету и разбрасывает ветхие листы по всему перрону. Первая полоса падает в лужу. Размывается дата выпуска — 24 декабря 994-го года. Вместе с ней безвозвратно исчезает репортаж о крушении транспортировщика. Расплывается фотография с тройкой охотников. Заголовок гласит: «Император защищает: из “Канкана” в капкан».
А механический голос продолжает вещать о несуществующем поезде.
Голова кружится до звона в ушах. Лёгкие горят: в горле комом встаёт мёд. Респиратор неисправен: через фильтр лезут клочки элегии. Воздуха катастрофически не хватает. Элиот срывает маску и делает жадный вдох. Закашливается. Сплёвывает погонь и с хрипом приподнимается. Локти сводит судорогой боли. Фокус зрения то и дело расплывается. Лайн неторопливо осматривается. Резь — то ли от слёз, то ли от пыли — усиливается. Охваченный элегией вокзал стремительно обращается в руины. Крыша проваливается внутрь. Искрится проводка. Край платформы заставлен угольными статуями.
— Зи… — с трудом зовёт сестру парень, пытаясь подняться. Испачканные джинсы чуть порваны, и от движений дыра на колене расширяется. Белоснежная толстовка багровеет кровью. — Зи!
— Здесь больше никого нет, дружок, — из тумана отвечает ему старик. Всмотревшись, Элиот видит, как тот помогает выбраться из-под обвала маленькой девочке. Тростью он придерживает пластмассовую раму, пока ребёнок выползает наружу. — Все уже ушли.
— Куда? — спрашивает брюнет. Стоит ему оказаться на ногах, как колено неприятно хрустит. Ощутимая боль заставляет поморщиться. — Вы не видели мою сестру? Она… Мы с ней очень похожи. В смысле… вы её видели?
— Нази-то? — ухмыляется старик. Элиот удивлённо кивает — несмотря на то, что город их и вправду был небольшим, сложно сказать, что все знали друг друга в лицо, а этого мужчину Лайн видел впервые. — Видел, конечно. Она давно покинула эти края.
— Деда! Ну ты и врун! Ту девочку забрал какой-то мужчина, — внезапно подаёт голос младшеклассница. — Мужчина в маске. Они вернулись в город.
— С-спасибо, — оторопело благодарит парень и, позабыв о недомогании, непроизвольно пятится к выходу. — Тогда… тогда мне надо вернуться.
— Значит, ещё свидимся, — радостно улыбается старик и машет рукой.
На ватных ногах Элиот подходит к выходу. Останавливается перед сломанной колонной. Чуть приседает, пытаясь справиться с рвотным позывом. Уголки рта увлажняются мёдом. Лайн сплёвывает и, когда состояние чуть улучшается, осторожно встаёт. Каждый шаг отдаётся помутнением. Перелезает через обломки и выбирается наружу. Немеет на выходе.
Обескровленный небосклон затянут мороком грязи и смога. Полосы по направлению к вокзалу заставлены машинами. Брошенными грудами металлолома, состаренными обилием отравляющего вещества. За пыльными окнами виднеются фигуры людей, замершие в последней агонии. Их рты разинуты то ли в крике, то ли в попытке сделать вдох: плоть иссушена до угольной черноты. Та одежда, в которую они когда-то были одеты, истлела до того, что утеряла какой-либо цвет. Только несмолкающие радиоприёмники напоминают, что там совсем недавно были живые люди.
Заглядывая в окно случайной машины, брюнет видит тело поражённого водителя и синий браслет, свидетельствующий о проведённой вакцинации.
— Да чтоб тебя… — хрипит парень, отстраняясь. Он спешно отводит взгляд от металлического гроба и видит детский автобус. Сердце непроизвольно пропускает удар. — [Жесть]…
Где-то в лесной чаще слышится рёв удаляющегося автомобиля. Значит, с облегчением думает Элиот, кому-то удалось выбраться.
Транспорт стоит настолько плотно друг к другу, что иной раз приходится протискиваться между ним; некоторые легковушки, оставленные на обочине, съехали в кювет. Парень с ужасом обнаруживает, что такая картина ждёт его на протяжении всех километров до города.
Эпизод второй
Балтийская Республика: Синекам
«Мёртвая Миля»
12-31/994
Пахнет тиной. От пожелтевшего кафеля тянет сыростью. Холод ползёт по ногам. Нос неприятно щекочут плесень и карболка. Позвоночник упирается в деревянные рёбра стула. Анастази резко распахивает глаза. Тусклые лампы, перемигиваясь, шумят. Однако даже такой свет кажется нестерпимо ярким. Пообвыкнув, девушка с прищуром обводит помещение.
«Мёртвая Миля» узнаётся не сразу.
Недострой изменился с тех пор, как Лайне была здесь в последний раз: появились новые источники света, шумящий за стеной генератор, мебель — старая, но добротная. О прошлом засилье подростков напоминают лишь сохранившиеся на бетонных стенах граффити.
Находится Анастази в одной из комнат первого этажа. За дверным проёмом виднеется выход на террасу с колоннадой. Напротив стула, к которому вестница привязана, стоит диван со вскрытой упаковкой бинтов, а рядом — тележка с металлическим подносом. На нём, сверкая чистотой, лежит множество хирургических инструментов: щипцы, пинцет, ножницы, скальпель и даже пила. Среди них девушка замечает пустую ампулу и использованный шприц — с иголки ещё капает прозрачный раствор.