Зимняя жертва
Шрифт:
— Всего лишь донесла тебя до постели.
— Вот как? — Туве закрывает глаза и снова засыпает.
Малин выходит на кухню, становится у мойки и смотрит на холодильник. Он гудит, устало роняя капли.
Сколько же ты весила, Туве?
Три тысячи двести пятьдесят четыре грамма.
Четыре кило, пять и так далее. И с каждым килограммом ты становилась все менее зависимой от меня. Более взрослой.
«Может быть, это был последний раз, когда я носила тебя на руках», — думает Малин, закрывая глаза и вслушиваясь
Это во сне звонит телефон или в комнате за границей сна?
В любом случае, он звонит. И Малин протягивает руку к ночному столику, шаря там, где должна быть трубка, по другую сторону вакуума, в котором она сейчас пребывает, нейтральной территории между сном и явью, где все может случиться, где, кажется, ничего невозможно предугадать.
— Малин Форс.
Ее голос звучит четко, но хрипло.
Вероятно, ночная прогулка сказалась на бронхах, но в остальном она чувствует себя прекрасно, тело на месте, голова тоже.
— Малин, я тебя разбудила?
Голос знакомый, но она не может сразу определить чей. Малин часто слышала этот голос, но не в телефонной трубке.
— Малин, это ты? Я звоню тебе в промежутке между песнями, и у нас не так много времени.
Радиодиджей Хелен.
— Это я. Не совсем еще проснулась.
— Тогда я сразу перехожу к делу. Помнишь, ты спрашивала насчет братьев Мюрвалль? Я забыла тебе кое о чем рассказать, что, вероятно, тебе будет интересно. Утром я прочитала в газете, что вы задержали троих братьев и пока не вполне ясно, имеют ли они какое-либо отношение к убийству. И тут я вспомнила: был еще четвертый брат, сводный, я думаю, постарше их. Он казался настоящим отшельником. Отец его вроде бы был моряком и утонул. Ну вот. Я помню, что остальные братья всегда ходили вместе, но его с ними не было.
У них есть четвертый брат, сводный.
А их молчание стоит непроницаемой стеной.
— Ты знаешь, как его звали?
— Не знаю. Он был немного старше их. Поэтому, я думаю, он не очень дружил с остальными. Его редко видели. Это было давно и, может, совсем не так. Я могла и напутать.
— Ты мне очень помогла, — говорит Малин. — Не встретиться ли нам за кружечкой пива?
— Было бы чудесно, но когда? Похоже, мы обе слишком много работаем.
Они кладут трубки. Малин слышит, что Туве уже на кухне, и поднимается с постели, ощутив внезапное желание увидеть дочь.
Туве сидит за кухонным столом — ест простоквашу и читает «Корреспондентен».
— Эти братья, мама, похоже, совсем чокнутые, — говорит она, хмуря бровь. — Это они все сделали?
«Не черное, так белое, — думает Малин. — Либо сделали, либо нет».
В каком-то смысле Туве права: все действительно просто, но в то же время бесконечно сложно, неясно и неоднозначно.
— Мы не знаем.
— Ну вот. Я правильно поняла,
— И этого мы тоже не знаем. Над этим работают в лаборатории.
— А здесь написано, что вы допрашивали каких-то подростков. Кто они?
— Этого я тебе тоже не могу сказать, Туве. Как ты провела вчерашний вечер у папы?
— Но я же говорила тебе по телефону, ты не помнишь?
— Чем вы занимались?
— Мы с Маркусом и папой ужинали. Потом смотрели телевизор, потом легли спать.
Малин чувствует, как у нее внутри что-то сжимается.
— И Маркус там был?
— Да, он остался ночевать.
— Ночевать, ты сказала?
— Да, но мы не спали с ним вместе в одной постели и все такое, если ты об этом.
Оба они, Туве и Янне, говорили с ней вечером. И никто не упоминал о Маркусе. Ни что он останется ночевать, ни что будет ужинать у Янне, ни того, что Янне вообще знает о его существовании.
— Я думала, папа не знает о Маркусе.
— Почему он не должен знать?
— Ты ведь говорила, что не знает.
— Теперь знает.
— Почему мне никто об этом не сказал? Почему вы молчали?
Малин сама слышит, как смешно звучат ее слова.
— Но ведь ты не спрашивала, — парирует Туве.
Малин качает головой.
— Мама, — говорит Туве, — иногда ты совсем как ребенок.
42
Итак, есть еще один брат.
Завидев Малин, только что переступившую порог офисного помещения в полицейском участке, Юхан Якобссон принимается размахивать листком бумаги со своего стола. А в голове у нее еще прокручивается последний разговор с Янне по мобильному.
— Ты должен был сказать, что он останется ночевать.
Янне сонный — как раз лег после ночной смены. Тем не менее говорит ясно и отчетливо.
— Малин, то, что происходит в моем доме, касается только меня. И если ты недостаточно хорошо следишь за Туве и она может скрывать такие вещи, тебе стоит задуматься над своими жизненными приоритетами.
— Ты читаешь мне мораль?
— Я сейчас же положу трубку, ты слышишь?
— То есть ты полагаешь, что в этом виновата только Туве, но не ты?
— Нет, Малин. Ты виновата, но хочешь переложить все на Туве. Пока. Позвони мне, когда успокоишься.
— Я получил выписку из Национального регистра, — объявляет Юхан, — согласно которой у Ракель Мюрвалль четыре сына, включая первенца по имени Карл Мюрвалль. Вероятно, остальным он приходится сводным братом: здесь указано, что отец его неизвестен. Имя Карла есть в телефонном справочнике, он проживает на улице Таннефорсвеген.
— Я знаю о нем, — отвечает Малин. — Сообщили буквально только что.