Зимняя жертва
Шрифт:
Один за другим братья выходят из своих камер и занимают место в комнате для допросов, где их ждет Свен Шёман.
— У меня нет брата по имени Карл, — говорит Адам Мюрвалль, проводя рукой по лбу. — Вы утверждаете, что мы родственники, и, с вашей точки зрения, так оно и есть. Но не с моей. Он выбрал свою дорогу, мы свою.
— Ты знаешь, где он работает?
— Я ведь не обязан отвечать на этот вопрос?
— Как думаешь, Малин, может, подождем его в пиццерии и пообедаем? Потом
Они стоят возле машины, Зак возится с ключами.
— К тому же я страшно давно не ел пиццы.
— Не возражаю. Может, там знают, где он работает.
В пиццерии пахнет сухим орегано и дрожжами. На стенах не обычные тканые обои, а пестрые гобелены в розовых и зеленых тонах, стулья в стиле «баухаус» и лакированные дубовые столы. Смуглый мужчина с неправдоподобно чистыми руками принимает у них заказ.
«Интересно, это его заведение? — думает Малин. — Ведь это не миф, что иммигранты вынуждены начинать свое дело, чтобы прокормиться. Что бы сказал на это Карим? Вероятно, он поставил бы тебя в пример. Человека, который не перекладывает заботу о себе на чужие плечи, а рассчитывает только на собственные силы. Будем надеяться, что тебе воздастся по заслугам и твои сыновья, — мысленно обращается к мужчине Малин, — войдут в число лучших на своих курсах в университете. Будем надеяться на это».
— Что предпочитаете из напитков? Это входит в стоимость обеда.
— Колу, — отвечает Малин.
— То же самое, — присоединяется Зак и вытаскивает вместе с бумажником, из которого собирается расплатиться, полицейское удостоверение.
— Вы знаете некоего Карла Мюрвалля, проживающего в этом доме?
— Нет. Я такого не знаю. Он сделал какую-нибудь глупость?
— У нас нет оснований так думать, — отвечает Зак. — Мы просто хотели поговорить с ним.
— Увы.
— Это ваше заведение? — спрашивает Малин.
— Да, а что?
— Я просто спросила.
Они занимают места за столиком, откуда просматривается подъезд к дому. Через пять минут хозяин заведения ставит перед ними две пиццы. Лужицы расплавленного сливочного сыра в томатном соусе, ветчина, шампиньоны.
— Приятного аппетита.
— Спасибо, — говорит Зак.
Они обедают, поглядывая в сторону Таннефорсвеген, на проезжающие мимо автомобили, на серо-белые клубы ядовитого газа, тяжело стелющиеся по земле.
«Откуда эта пропасть между людьми одной крови?» — спрашивает себя Свен Шёман, только что закончивший допрос Якоба Мюрвалля, чьи слова засели у него в голове.
— Он выбрал свою дорогу, мы свою.
— Но вы же братья!
— Братья не всегда братья, или как?
Что может произойти между людьми, которые должны радоваться друг другу, помогать и подставлять плечо, а вместо этого сделались врагами? Многое способно встать между людьми: деньги, любовь, вера — что угодно. Но семья! Внутри семьи! Ведь если мы не можем найти общий язык в малом, как нам навести порядок в большом?
На часах
Пицца бетонным комком лежит в желудке, и они откидываются на спинки стульев, оплетенных тростником.
— Он не вернется, — говорит Малин. — Лучше нам заехать вечером.
Зак соглашается.
— Я думаю двинуть в участок, написать полный отчет за вчерашний день. Ты можешь съездить в Юнгсбру одна и побеседовать с Никласом Нюреном?
— Хорошо, у меня там есть еще кое-какие дела, — отвечает Малин.
— Тебе нужна помощь?
— Нет, будет лучше, если я займусь этим сама.
— Как тогда, с Готфридом Карлссоном?
— Гм…
Уходя, они кивают владельцу пиццерии в знак благодарности.
— Неплохая пицца, — замечает Зак.
Карл Мюрвалль — человек, в лучшем случае не представляющий никакого интереса для своей семьи. Это точно.
— Карл? — Элиас Мюрвалль тоскливо смотрит на Свена Шёмана. — Не говори мне об этом заносчивом слизняке.
— Он сделал что-то не так?
Элиас Мюрвалль задумывается, потом на мгновение смягчается.
— Он всегда был другой, не такой, как мы, — отвечает он.
43
Малин приближается к дереву, и с глаз ее словно спадает пелена.
Она отказывается верить тому, что видит.
Одинокое дерево вовсе не так одиноко. Зеленый автомобиль-универсал с крытым багажником припаркован у дороги, а на снегу, как раз в том месте, где упало тело Бенгта Андерссона, стоит женщина, завернутая в белое. Или нет, на ней совсем ничего нет. Руки женщины подняты, глаза прикрыты.
Она не открывает их, когда Малин подъезжает ближе. Ее лицо неподвижно, а кожа белее снега, волосы между ног неправдоподобно черные. Малин останавливает машину, но женщина по-прежнему ни на что не реагирует.
Или она замерзла?
Мертва?
Она стоит прямо, но Малин видит, как вздымается ее грудная клетка и как вся она слегка покачивается на ветру.
Середина зимы — Малин ощущает это всем телом, выбираясь из автомобиля. Зима берет под контроль чувства, словно возвращая их в некое исходное положение, стирая границы между впечатлением, мыслью и действием. Голая женщина посреди поля. Час от часу безумнее и безумнее.
Щелчок захлопнувшейся дверцы автомобиля — но Малин кажется, будто не ее собственное усилие стало причиной этого звука.
Женщина, должно быть, мерзнет, и Малин молча идет к ней. Все ближе и ближе, теперь их разделяет всего несколько метров. Но глаза женщины по-прежнему прикрыты, и она дышит, подняв руки над головой. Ее лицо совершенно спокойно, а волосы цвета воронова крыла заплетены в косу, свисающую вдоль спины.
Вокруг нее равнина.
Всего лишь чуть больше недели тому назад здесь обнаружили Мяченосца, но заградительная лента убрана, и нападавший с того времени снег не может скрыть мусор, оставленный любопытными: окурки, бутылки, обертки из-под сладостей, коробки из-под гамбургеров.