Зимопись. Книга 1. Как я был девочкой
Шрифт:
А именно: схема воздушного шара.
Глава 13
Помахав веселой компании во исполнение задания, я вышел. Неслышно затворив за собой, направил стопы в другую сторону — в свои пенаты. Игруны пусть развлекаются без меня. Учитывая предостережение дяди Люсика, мне вообще нужно держаться от них подальше. Надо бы еще прояснить, почему.
Родная дверь вновь отнеслась с пониманием, совершив подвиг — приоткрывшись бесшумно. На счастье, Зарина уже спала. Видно,
Ладошка соседки была возвращена на законную половину. Тревожно замер: проснется? Маленькие губки сладко плямкнули, сонный пальчик почесал нос. Реснички дрогнули, но не открылись. Пронесло.
Красивых снов, как здесь говорят. Кстати, хорошо говорят. Лайк.
Мой зад желанно плюхнулся вниз. Зная, что никто не видит, раздевался я с удовольствием. Широкими махами. Штаны скидывал, как недавно Зарина: упав на спину поперек лежака, одним движением вверх. Затем смачно потянулся с приятным хрустом и обернулся.
На меня смотрели два грустных глаза человека, обманутого в лучших чувствах. Приступ страха мгновенно прошел — она ничего не заметила. Даже не смотрела. Зарина смотрела в глаза — глаза предавшего друга. Как расценивать иначе? Лежаки сдвинули, все дела сделали, болтай — не хочу. А я, мерзавец, ушел играть с другими. Одно слово, предатель.
Детский сад. Еще прощения просить придется. Нетушки. Плотно завернувшись, я улегся на спину и устремил взгляд в потолок. Балки и бревенчатый настил выглядели надежно. Можно спать спокойно. Если дадут. Но не дадут.
— У Карины есть на примете мальчик… — заговорила Зарина.
Начинается. Я прикрыл глаза. Не помогло.
— Говорит, хороший. Правильный. Если сложится, станет ее первым мужем.
— Сколько можно всего? — не выдержав, полюбопытствовал я.
— Мужей? — удивилась Зарина и наивно улыбнулась. — Конечно, три. Куда ж больше-то?
Логично.
— А жен? — потянул я скользкую тему вдаль, чтоб не вдаваться в подробности.
— Смеешься?! Как это жен может быть несколько. Зачем?
А действительно. В старой песенке про султана все жены занимались исключительно бытом: первая гладила халат, вторая шила, третья штопала носки. Султану оставалось только переживать по поводу такого же количества тещ. Но если быт переложить на слуг или автоматику… действительно, зачем? Исключительно из чувства жадности и непоколебимой непокобелимости?
— Во сколько… зим у вас женятся? — спросил я.
— Теперь с семнадцати.
— Теперь?
Зарина кивнула:
— В далекие времена совершеннозимием считалось восемнадцать, но создавать семью нужно заранее, иначе не выживешь. Вот и создаем.
Сурово у них тут.
Чувствовалось, она очень хочет спросить, где я был, но не решается. Пока не решается.
Пока не решилась, я, вспомнив, где был, сам задался вопросом:
— Войники, кто они? Как ими становятся? Или это сословие — как крепостные или, там, благородные…
Зарина прыснула в кулак.
— Ну, ты сравнила, — задохнулась она от веселья. — Войники потому и войники, что не крепостные и не благородные. Но крепостной может выбиться в войники, это да.
— А если не философствовать? — умоляюще попросил я. — Объясни всю систему, снизу доверху, и перестану мучить безразмерной ангельской глупостью.
Надеюсь, поймет, что бредовую тупизну вопросов вызывает именно невнятность предшествующих ответов.
Зарина смилостивилась:
— Начнем с крепостных. Они прикреплены к земле, где работают.
Я слушал внимательно. Пусть вещает банальности, лишь бы нарисовала всю картину. Мне этого не хватает. Даже если художник из нее хреновый, пусть рисует как может. Малевич с моей точки зрения тоже не художник, но гений — однозначно. Вдруг и Зарина озарит искоркой гениальности? Потому — ждем-с. Все, что угодно, от эпохального шедевра до детской каляки-маляки, лишь бы по делу.
— Дальше, или про всех подробно?
— Очень подробно! Со всеми финтифлюшками и завитушечками!
— Хорошо. — Сделав глубокий вдох, она приготовилась к долгому рассказу. — Крепостные не могут уходить из деревни далеко. Вообще никуда не могут ходить без законной причины. И если их меньше трех — тоже. И не хотят. Зачем? Ну, если только любовь с крепостным другой деревни… Тогда бывают побеги.
Перед глазами встали Ива и Хлыст — наглядный пример.
— Но их ловят и казнят, — меланхолично вздохнув, продолжила Зарина. — Некоторым крепостным бывает счастье: их берут в мужья свободные, которым не хватило мужчин в своем чине. Обычно мастерицы, но случается, что и войницы.
— С крепостными понятно, — кивнул я.
— Первый свободный чин, не привязанный к земле намертво — мастерицы и мастеровые. Деревенские и придворные. Их можно принять в семью и забрать с собой. Хорошего мастерового даже цариссе не стыдно иметь в мужьях. Ценятся умения.
— Не происхождение? — удивился я.
Зарина сморщила носик:
— Понижаек при дворах как червей на трупе, и нужны они так же.
Она засмеялась собственной шутке.
— Кого? — переспросил я.
— Не знаешь, что такое черви?
— Другое слово. Первое.
— Понижайки? Это царь-войники. Если не пристроятся, мы зовем их понижайками.
— Царь..?
— Сыновья царисс. Ничего не умеют по сравнению с идущими вверх. Просто дополнительные мечи в семье. У себя дома их для простоты зовут принцами, хотя настоящим принцем по рождению не станешь, только по женитьбе.
Понравилось выражение «идущие вверх». Вот почему те — понижайки. Социальный лифт в действии. Причем, в обе стороны согласно возможностям. Идиллия.