Златовласка (сборник)
Шрифт:
— Гарланд.
— Ага. Гарланд Мак-Грегор. Ты ведь знаешь Гарланд, она как-то ночевала у нас.
— Помню, Гарланд.
— Которая, кстати сказать, вовсю приударяла за мальчиками, когда ей было еще тринадцать. Гарланд, я имею в виду. За этим мальчишкой из «Бедлоу», пусть даже он и вправду был потрясный. Я прямо чуть не разревелась, когда сегодня это случилось, — когда Гарланд прямо в лицо назвала Хитер потаскушкой. Я хочу сказать, она ведь не кукла, она переживает, правда? Я про Хитер.
— Да, дорогая, она тоже переживает, — согласился я.
— В понедельник подойду к ней и посоветую не обращать внимания на всех этих задниц, пусть себе болтают, что хотят.
— Прекрасно, — одобрил я.
— Как, по-твоему, я правильно решила? Ты понимаешь, ведь она мне даже не нравится; пап. И допустим… ну… она на самом деле потаскушка, как все говорят?
— Но ты же в этом не уверена?
— Нет.
— И другие не знают наверняка.
— Это точно: наверняка они не знают, папа.
— Что же, тогда ты права.
— Да, и мне так кажется, — согласилась Джоан.
К этому времени я твердо решил взять на себя защиту интересов Джорджа Н. Харпера.
Глава 4
В разделе 905.17 законов штата Флорида ясно указано, кто имеет право присутствовать в зале во время заседания Большого жюри: «На заседании Большого жюри имеют право присутствовать: свидетель, которого допрашивают, окружной прокурор и его помощник, лица, предусмотренные в пункте 27.18: судебный писец или стенографист и переводчик».
Такой порядок может показаться несправедливым по отношению к обвиняемому, но на самом деле обвиняемый может отказаться давать свидетельские показания, если таково его решение, а если его вызовут для дачи показаний (при условии, что он даст согласие), ему должны тотчас же снова зачитать его права, и он в любой момент может прервать допрос, чтобы с глазу на глаз проконсультироваться со своим адвокатом, который ожидает его за дверями зала заседаний.
В понедельник утром 23 ноября я ждал в коридоре суда, а Джордж Харпер в это время в зале судебных заседаний выслушивал свидетельские показания доктора, который проводил вскрытие тела Мишель; служащего заправочной станции, который продал Харперу пустую пятигаллоновую канистру, а затем по его просьбе наполнил ее бензином; сотрудника лаборатории, который обнаружил отпечатки пальцев Харпера на канистре; офицера полиции, который показал под присягой, что утром 16 ноября принял от Мишель жалобу на жестокое обращение с ней мужа; рыбака, без колебаний опознавшего в Харпере человека, которого он видел в ту же ночь на пляже острова Уиспер, когда этот черный избивал белую женщину. Харпер ни разу не вышел ко мне в коридор за помощью или советом, так как я запретил ему давать показания.
Большое жюри закончило слушание окружного прокурора и его свидетелей в 10.15 и удалилось на совещание. Когда Харпер вышел ко мне в коридор, я спросил:
— Как дела?
— Меня хотят поджарить, — ответил он.
— Ладно, посмотрим. Мы ведь еще не знаем, как проголосует Большое жюри, верно?
— И в какую копеечку мне это выльется? — спросил Харпер.
— Мы обсудим этот вопрос позднее.
— Я не богатей. Мне неохота сидеть по уши в долгах, пока я не сдохну.
— Обещаю, что этого не случится.
— А как с этим, другим законником, про которого вы говорили, ну с тем, что собирались взять себе на помощь? В какую копеечку он мне обойдется?
— Для начала мне предстоит его найти.
— Вы скажите ему, что я не богатей.
— Не беспокойтесь, скажу.
В 11.15 обвинительный акт был утвержден и подписан председателем суда: окружной прокурор получил предписание готовить обвинительное заключение против Харпера в убийстве первой степени без смягчающих вину обстоятельств. Джорджа Харпера отвезли в окружную тюрьму, а я отправился на встречу с Джеймсом Уиллоби, адвокатом по уголовным делам, который когда-то работал в отделе окружного прокурора, а затем занялся частной практикой в фирме «Петерсон, Полинг и Меррит», которую в Калузе называют «Петер, Пол и Мери».
Уиллоби было чуть больше сорока, у него хитрое выражение лица и голубые глаза, умные и проницательные, — это единственный адвокат, который, — если верить прогнозам юридических кругов нашего города, — мог бы со временем занять место Бенни Фрейда и возглавить группу адвокатов по уголовным делам. В отличие от Бенни Уиллоби делился со своими подзащитными сведениями о том, каким образом окружной прокурор — его прежний работодатель — подготавливает дела. Он охотно распространял при каждом удобном случае эту секретную информацию, движимый неослабным желанием унизить своего прежнего хозяина. («Этого сукина сына», как издевательски называл его Уиллоби.) По уверениям Уиллоби, окружной прокурор всячески пакостил ему и не давал продвинуться на государственной службе, потому что опасался, как бы в один прекрасный день Уиллоби не лишил его парламентского мандата на выборах. С неутомимостью терьера, преследующего крысу, Уиллоби не оставлял в покое отдел окружного прокурора и получал громадное удовольствие, разбивая в пух и прах дело, старательно подготовленное каким-нибудь обвинителем, «этим сукиным сыном», — будь то убийство, отравление, поджог, вооруженное нападение или просто нарушение общественного порядка. Такой человек мне как раз и был нужен.
— Только я не желаю, чтобы вы сели в лужу, — заявил он мне сразу же.
— О чем вы?
— О том, что возьмусь за это дело только в том случае, если пообещаете не путаться у меня под ногами. Не хочу проиграть этому сукину сыну только из-за того, что какой-то адвокат, занимающийся недвижимостью…
— Я не веду дел по вопросам недвижимости.
— У вашей фирмы уйма дел, связанных с урегулированием вопросов недвижимости.
— Наша фирма также ведет дела…
— Но вы ведь не занимаетесь уголовными преступлениями?
— Нет, но…
— Выступление защиты закончено, — прервал меня Уиллоби и, ухмыльнувшись, — издевательски, как мне показалось, — развел руками. — Откровенно говорю вам, Мэттью: как бы уважительно ни относился я к вашему опыту в самых разных областях законодательства, не позволю вам путаться под ногами там, где на карту поставлена жизнь человека.
— Именно по этой причине я и обратился к вам, — возразил я. — Совсем необязательно читать мне нотации.
— Извините, я и не думал читать нотаций.
— Я прекрасно осознаю пределы своих возможностей.
— Тогда все в порядке. Просто не забывайте, что вы играете на моем поле.
— Это понятно, — заверил его я. — Больше того: если вы возьметесь за это дело и будет согласие моего клиента, я совсем выйду из игры.
— Нет, нет, — поспешно возразил Уиллоби.
— Почему же «нет»?
— Из того, что вы рассказали, ясно, что у вашего клиента за душой ни гроша…
— Да нет же, он вполне платежеспособен. У него собственное дело по сбору и продаже подержанных вещей.