Зло вчерашнего дня
Шрифт:
— А почему не хочет познакомиться со мной? — удивилась она.
— У него другая жизнь, — попыталась объяснить мама, — в ней слишком много забот и обязанностей. Он подарил мне тебя, этого достаточно.
— Может, тебе достаточно, а мне — нет, — пожала плечами девочка и выбежала из комнаты, хлопнув дверью.
В тот день на свет появилась новая Серафима. У этой Серафимы был отец, о котором она собиралась узнать все.
Главное открытие девочка сделала случайно. Роясь в письменном столе, она наткнулась в дальнем углу ящика на любопытное письмо. Цветистое и пылкое послание было адресовано маме, Веронике Малышевой, которая двенадцать лет назад отдыхала на юге. Обратный адрес на конверте стоял московский, отправителем значился некий Барановский Викентий Модестович. Викентий! Точно — он! — догадалась девочка. Серафима Викторовна Малышева в гневе едва не порвала письмо. Но сделала глубокий вдох, открыла тетрадку по математике и переписала адрес с конверта на последнюю страницу.
Оказалось, отец жил с семьей недалеко от школы. С тех пор, плетясь домой после уроков, Серафима каждый раз делала крюк, чтобы подойти к дому из красного кирпича с красивыми эркерами. Девочка долго стояла у подъезда, внимательно вглядывалась в выходивших мужчин, пытаясь угадать: он — не он? Но появлялись все время не те: или мальчишки-школьники, или рабочие, ремонтировавшие подъезд, или старички-пенсионеры.
«Сейчас же разгар рабочего дня, все серьезные мужчины на работе», — догадалась однажды Серафима. И, к удивлению бабушки, часов в семь вечера предложила сбегать за хлебом и молоком. Несколько ее попыток застать отца у подъезда оказались безуспешными. Наконец, недели через две, девочке повезло. К подъезду подошел видный мужчина в черном пальто и шляпе. А за ним семенила мелкими шажками рыжеволосая дама в очках.
«Наверное, его жена, — подумала Серафима. — Ну и дурак же папаша, моя мама и моложе, и красивее».
— Викеша, не беги так, я задыхаюсь, — взмолилась дама.
— Да подожду я тебя, Марианна, только не стони, — проворчал мужчина. Он остановился у подъезда, прямо под фонарем, и Серафима смогла хорошенько разглядеть его лицо. Мужчина оказался седеющим красавцем — высокого роста, с благородными чертами лица и… с ее, Серафимиными, зелеными глазами! Когда пара скрылась в подъезде, девочка резко развернулась и пошла в сторону булочной.
С каждым днем Серафима открывала новые и новые подробности жизни высокого зеленоглазого мужчины. Постепенно это стало походить на игру в шпионов. Она увидела, что по выходным к мужчине приходит молодой человек с такими же глазами. «Сын», — догадалась Серафима. Потом встретила взрослую красивую даму с пареньком возраста Симы. Эти двое тоже неуловимо походили на высокого мужчину. «Дочь и внук», — опять сделала правильный вывод Серафима. Прошло несколько лет. Серафима так привыкла наблюдать за отцом и его семьей, что это превратилось из игры в привычку, в навязчивую потребность, в манию. Однажды, словно очнувшись от сна, девушка подумала: а может, лучше просто подойти к этому чужому мужчине и сказать: «Здравствуйте, я ваша дочь». Осторожно спросила у матери: не считает ли она, что настало время их познакомить?
— Он в курсе, что ты есть, зачем беспокоить человека лишний раз? — спокойно ответила мать. — У нас был уговор: он подарит мне тебя, а потом я исчезну из его жизни. Уговор надо выполнять.
— А меня вы спросили? Почему вы оба решили, что такой уговор устроит меня, Серафиму Викторовну Малышеву? — выкрикнула Серафима. — Даже отчество вы у меня отобрали! Я же Ви-кен-тьев-на!
Мать посмотрела на нее внимательно, пожала плечами и тихо сказала:
— Потом все сама поймешь. Если, конечно, захочешь.
Серафима, не добившись ничего от матери, продолжила бдения возле дома из красного кирпича. Однажды весной отец вышел из подъезда под руку с моложавой, эффектно одетой дамой.
«А это еще кто?» — изумилась Сима. К тому времени она уже поняла, что рыжеволосая шустрая Марианна — просто хорошая знакомая отца, а не жена. С новой дамой было все ясно: она смотрела на отца совсем-совсем по-другому. Ее глаза сияли, ловили каждое слово мужчины.
«Да уж, папаша времени даром не теряет!» — подумала Серафима с детской ревностью.
Наблюдая за семьей Викентия Модестовича, девочка выяснила: внук отца, почти ее ровесник, учится в школе неподалеку. Однажды по пути домой она завернула в его школьный двор. Парень гонял с одноклассниками мяч во дворе. Мальчик показался Симе симпатичным разгильдяем — и девушка благополучно забыла о нем. Через пару лет после школы они встретились. Сима заскочила с подружкой в кафе и случайно остановила взгляд на пареньке, лицо которого показалось знакомым. Стасик, так звали молодого человека, взглянул в огромные зеленые глаза девушки — и пропал. Отныне он готов был выполнять любые прихоти зеленоглазой, светловолосой незнакомки, лишь бы находиться с ней рядом, любоваться ею, чувствовать нежный запах ее кожи и волос. Серафима только смеялась в ответ. У нее не было никаких прихотей, мама приучила довольствоваться малым и не размениваться по пустякам.
— Ставь высокие цели, — всегда говорила мама, — а решение, как их достичь, придет само.
К тому времени Серафима успела поучиться в вузе на бюджетном отделении, куда, благодаря стараниям мамы, поступила без особого труда. Однако к экономике у девушки не было ни малейшего призвания, Сима институт бросила. Немного поработала секретаршей директора, но с фирмы тоже ушла. Начальник каждый день делал непристойные предложения, что стало, как говорили девчонки на работе, «напрягать». Серафима задумалась. Ни работы, ни образования, ни связей. Что дальше? Охмурить какого-нибудь богатенького «папика» лет сорока пяти, чтобы тот бросил надоевшую, унылую, постаревшую жену и женился на ней, бесприданнице? Ну, как в пьесах Островского… Неравный брак. Хорошо, а потом? Стать домохозяйкой без собственных средств и посвятить остаток жизни стареющему, вечно ноющему невротику? Ну, нет! Не дождетесь!
А кто — «не дождетесь»? Мама выросла в другую эпоху, главными ценностями для нее были образование и любимая профессия. Она крутилась на трех работах с утра до вечера, однако выбиться из нужды не получалось. Рассуждения дочери о браке по расчету приводили ее в ужас. А Серафима… Внезапно оказалось, что она тоже презирает «глянец» и советы женских журналов, как захомутать богатенького жениха. С какой стати? Ее отец — обеспеченный человек, право жить в мире богатых людей принадлежит ей по рождению. «Не дождетесь», — подумала она о тех, кто вырос в семье ее отца и получил от жизни все.
«Ставь высокие цели», — вспомнила она слова матери. И вдруг мило улыбнулась парню, сидевшему в кафе напротив. А тот подумал, что впервые в жизни ему улыбается такая красивая девушка. Незнакомка. Но к моменту их встречи Серафима знала о нем все. Или почти все.
С того дня у Серафимы появилась цель: вернуть законное место в семье отца. То место, которое принадлежало ей по праву рождения, о котором она так страстно мечтала все эти годы.
«Почему у этих самодовольных, заурядных людей есть все, о чем можно только мечтать, а у меня — только длинные ноги и густые волосы?» — думала она по ночам, глядя в потолок в комнате, которую делила с мамой. В соседней комнате похрапывала сильно одряхлевшая за последний год бабушка. Серафима лежала и думала, как бы они жили с отцом в его просторном, светлом доме. Читали бы толстые книги в саду, сажали цветы и говорили бы обо всем на свете. Например, о ее, Серафимином, детстве. Или о маме. Он ведь ничего не знает о ней. Серафима рассказала бы, как жила все эти годы без отца, какой несправедливой была к ней судьба… А потом… Ну, не будешь же всю жизнь разговаривать. Отец скоренько придумал бы ей интересное будущее. Например, помог бы получить творческую профессию — режиссера, искусствоведа, дизайнера… У него имелось для этого все — и деньги, чтобы оплачивать ее учебу, и связи, чтобы устроить на работу.