Злодейство торжествует
Шрифт:
Они пришли к беседке, через золотистую решетку которой струились солнечные лучи.
Хайти сидела за столом над листом с нотами — возможно, учила наизусть слова песни. Завидев гостя, она подошла к двери и протянула ему руку.
Мэдисон вздрогнул. Никогда в жизни он не видел такой красавицы. На ней был свободного кроя халатик, переливающийся всеми оттенками зеленого. Волосы ее были того же цвета, что и у Хеллера, но, пышные и вьющиеся, они напоминали сияющий нимб. Глаза цвета электрик вызывали у человека очень теплое чувство.
А аура ее присутствия, казалось,
Мэдисон вышел из минутного транса, взял в ладонь ее руку, наклонился, чтобы поцеловать, но ощущение руки было настолько божественным, что едва не парализовало его. О да, это действительно была Хайти Хеллер. Даже трехмерные экраны хоумвидения не могли достоверно передать ее красоты и обаяния. На мгновение Мэдисону показалось, что сейчас он помимо своей воли встанет перед ней на колени.
Все еще склоняясь над золотистыми ноготками, он вызвал на своем лице самую любезную и чистосердечную улыбку. Он был очень рад, что попрактиковался. Присутствие этой женщины чуть не вышибло из него весь дух. Более того, на какое-то мимолетное мгновение, из-за чистого восхищения ею, он почувствовал угрызения совести оттого, что явился к ней со своими тайными планами. Но это быстро прошло, и он снова стал самим собой.
Грациозно взмахнув рукой, Хайти предложила ему сесть, а сама снова забралась в кресло-качалку. Как только она уселась, Мэдисон примостился на краешке предложенного ему кресла. Пятна солнечного света, окружавшие ее сиянием, мешали ему, затрудняли переход к делу.
Но Мэдисон упрямо держался за свою улыбку, не спускал ее с лица.
— Извините, мне показалось, будто я совсем-совсем дома. Джеттеро так часто говорил мне о вас, что у меня теперь такое чувство, будто я знаю вас давным-давно.
Она улыбнулась:
— О, мы с Джеттеро всегда были очень близки. Он такой замечательный человек.
— Один из прекраснейших парней, когда-либо живших на свете, — поддержал ее Мэдисон.
— Возможно, самый прекрасный и благородный из всех живущих, — дополнила Хайти.
— Принц среди принцев. Благословляю тот день, когда он одарил меня своей дружбой.
— Стало быть, вы его хорошо знаете?
— О, мы жили с ним душа в душу, — фантазировал Мэдисон. — Зачастую я просто теряюсь, когда он говорит мне, как сильно мне доверяет. Когда все вокруг так черно, как это здорово — знать, что у тебя есть такой замечательный друг, как Джеттеро. Не представляю, что бы я делал без него.
— Я всегда чувствовала, — сказала Хайти, — как мне здорово повезло, что у меня такой брат.
— И такое будущее! — добавил Мэдисон.
— Во Флоте нет ни одного молодого офицера, который не пытался бы соревноваться с ним.
— О, он дойдет до самых больших чинов, — предсказал Мэдисон. — Успех ему обеспечен.
— Его начальники очень верят в него.
— Я уверен, что он достигнет всемирного признания. В сущности, он заслуживает всего, что можно для него сделать.
— Правда, заслуживает, — поддержала его Хайти. — С детства я чувствовала большую уверенность, когда знала, что он рядом. Я всегда считала себя одной из самых везучих на свете девушек оттого, что являюсь его сестрой.
— А я считаю себя самым везучим на свете парнем оттого, что являюсь его другом.
— У вас действительно имеется весточка от него? — оживленно спросила Хайти.
— Даже кое-что поинтересней, — сказал Мэдисон. — Собственно, он заставил меня поклясться честью, что я обязательно увижусь с вами лично и передам вам от него вот этот подарок.
Он открыл чемоданчик, извлек оттуда большой футляр, в каких держат драгоценности, и сказал, подавая Хайти с поклоном:
— От вашего брата, с любовью.
Она открыла футляр. Упавший внутрь солнечный свет рассыпался на тысячу цветных осколков. В новой оправе, вставленной в сплетенный из золотых прядей головной убор, камень был так красив, что у нее захватило дух. Она никогда еще не видела ничего подобного: изумруд, заключенный в чистейшей воды бриллиант.
Она надела убор на голову, и сокровище так засияло, что солнечный свет в беседке словно взбесился. Хайти взяла зеркальце и глянула на себя. Затем сняла украшение с головы и восхищенно разглядела его. Когда жилка на ее дивной шейке запульсировала ровнее, она перевела взгляд на Мэдисона и спросила:
— Где же он достал такое? Это, небось, стоило ему жалованья за десять лет службы!
— О нет, он его не покупал, — сказал Мэдисон. — Это длинная история. Камень называется "Око Богини". Джеттеро такой храбрый и внушает такое уважение, что Ага-Хан подарил ему эту вещь, когда Джеттеро спас жизнь его сыну.
— Вот как? — воскликнула Хайти. — Расскажите!
— Видите ли, Джеттеро придавал этой истории такое небольшое значение, что довольно скупо рассказал мне о ней. Он никогда не хвастает.
— Как это на него похоже, — подхватила Хайти.
— Но она попала на страницы газет. Сын Ага-Хана охотился на тигра — этот зверь очень опасен, — а Джеттеро случилось пролетать мимо. И он спас сына Ага-Хана прямо из лап тигра, голыми руками.
— О! Какой риск!
— Ну, Джеттеро храбрости не занимать. Но, знаете, он такой скромник, что могу поспорить: когда вы с ним увидитесь, он даже не заикнется об этом подвиге. Может, просто посмеется и скажет, что такого с ним никогда не случалось.
— Точно, это мой брат. Продолжайте.
— Он так не любит получать заслуженных похвал, — вдохновенно врал Мэдисон. — И когда Ага-Хан подарил ему в знак благодарности эту фамильную драгоценность, так, вы знаете, Джеттеро даже покраснел. Да-да, покраснел. Я был при этом и видел своими глазами. Он сунул подарок в карман и шепнул мне: "Вернул бы его назад, да вот только Хайти он, я думаю, понравится".
— О, как мило.
— Но таков уж Джеттеро, — продолжал Мэдисон. — Еще он сказал, когда брал с меня обещание вручить вам эту вещицу прямо из рук в руки, если я окажусь на Волтаре, вот что: "Скажи ей, что я выиграл этот камешек в кости, и еще скажи, что это пустяк, за который ей не стоит меня благодарить". Но я никогда бы не смог заставить себя соврать вам. Вот и сказал правду. Только не говорите ему, он меня убьет!