Злое счастье
Шрифт:
— Ун-и-и-иэн-н-н! Бей! Руби! Унии-и-и-иэн-н-н! А-а-а-а!
По правде говоря, среди них были не одни лишь униэн. По пути на заставах Мэй собрал всех — и нэсс, и ангай. Но и те, и другие, присягнув Рыжему князю, орали во всю глотку древний клич народа своего повелителя.
Со стен Двуречья вопль подхватили радостные защитники, уже не чаявшие получить подмогу.
Сеча, приключившаяся под стенами крепости, если и отличалась от сотен предыдущих сражений в приграничье, то лишь отчаянным сопротивлением дэй'ном. Краем сознания Мэй успел оценить, что для традиционного грабительского рейда по
Мэй давно мечтал схлестнуться с хан'гор — сотником Желтых. Не просто померяться силами и мастерством, но снова опробовать новый финт, подсмотренный у одного из старых мастеров клинка. Хан'гор не заставил себя ждать, словно услыхал мысленный призыв Рыжего. Едва управившись с двумя наседающими противниками, Мэй оказался лицом к лицу с высоким дэй'ном в вороненой кирасе. Пышный плюмаж из конского волоса — отличительная черта сотника — не дал ошибиться. Темные, почти черные глаза хан'гора полыхнули безумным огнем.
— Умри, Рыжая тварь! — взревел дэй'ном, вонзая шпоры в бока своей лошади.
Они сшиблись с грохотом, осыпая друг друга ударами, рыча и задыхаясь от ненависти. Длинный меч Рыжего высекал искры из вражьего нагрудника. Сванни храпела и норовила укусить гнедую хан'гора за холку. А вокруг кипел бой, униэн прикрывали своего князя со всех сторон, не давая никому приблизиться с тыла. Кто-то падал под копыта гарцующих коней, кто-то захлебывался кровью.
— Смерть! Смерть! За мной! Руби! — надрывно кричал где-то недалеко Хефейд.
Униэн подхватили его вопль.
— Смерть!
Мэй блокировал мощный удар сотника, принимая его на гарду. Мечи протяжно заскрежетали друг об друга, искря крошечными голубыми сполохами. В какой-то миг воины буквально соприкоснулись носами. Хан'гор попытался пырнуть Рыжего в бок кинжалом. Не тут-то было. Рыжий сам когда-то сделал эту кольчугу, вложив в её хитрое мелкое плетение все мастерство, каким обладал.
— Скользкая мразь, — прошипел сквозь зубы дэй'ном, имея в виду не только удивительные свойства кольчуги. — Я тебе кишки выпущу!
— Размечтался…
Клинок Мэя с жутким хрустом врезался врагу чуть выше ключицы, разом покончив с недолгим спором. Рыжего окатило горячей пряной кровью из разрубленной артерии. Целый миг он ничего не видел. Но и этого мгновения хватило для того, чтобы пропустить удар чем-то твердым по колену. Не будь Сванни такой умной и тренированной — лететь бы Мэю на землю. Он сразу же перестал чувствовать ногу.
Нога, слава Богам, оказалась на месте. Наколенник спас.
— Милорд, что с вами? — встревожился Хельх, не отходивший ни на шаг от своего господина во время боя.
— Ничего, — выдохнул Мэй. — Вперед!
К Лойсу боль! К Лойсу!
Пленных униэн не брали, дорезав раненых. Дэйном не молили о пощаде. Те, кто отправлялся в разбойничий набег, знали на что шли. Когда война объявлена с соблюдением всех традиций, тогда — да, все как положено: плен, выкуп, обмен. Впрочем, так выходило далеко не всегда. В Войне Северных Народов никто никого не щадил, никто не обменивался пленными, являя миру ужасы чудовищных пыток и массовых казней. Дэйном по этой части превзошли всех, но и первые запросили
Сейчас все обошлось огромным костром, в который бросали трупы. Остатки сырой нефти для этого дела пришлись весьма кстати.
— Пусть там, за горами, увидят дым, — наказал Мэй.
Он едва удерживался в седле, в колене пульсировала боль, но Рыжий был абсолютно, целиком и полностью счастлив. Ненависть всего лишь изнанка любви, а гнев оборотная сторона радости. Если нет возможности носить яркое платье, то и линялая подкладка сойдет.
Тайгерн остался в Эр-Иррине против воли. Мэй мог считаться тысячу раз Отступником, и все права на Тир-Галан давно перешли Сейхану, но формально Рыжий оставался страшим мужчиной в их семье. Его слово — закон, который не обсуждается. Воинственность сыновей Финигаса вошла в поговорку, в других обстоятельствах Тайго никогда не отказался бы помахать мечом. Но Мэй оставил на него замок, доверил свою цитадель, жизни женщин, арсенал, в конце концов. Это ведь что-то да значит?
Рыжий попросил: «Не подведи меня, брат!» — а он просил о чем-то крайне редко. В последний раз он обращался с просьбой лишь к королю Альмару. Эта сцена навсегда запечатлелась в памяти Тайгерна. Буквально вросла в сознание.
…Меловое лицо короля, его серые губы, сжатые в нитку, и окровавленные руки, в которые Мэй вложил Крыло — свой прекрасный меч. Коленопреклоненный Рыжий резким движением обнажил шею, открывая её для вероятного удара. Красные волосы полностью закрыли лицо. Сколько благородных униэн испытывали в эту минуту острейшее желание со всего маху рубануть по незащищенному затылку? Не пересчитать.
— Владыка, если считаешь, что я виновен — руби! — отчеканил Мэй прежде, чем опуститься на колени. — Только тебе дано право судить. Только тебе. Но не лордам-советникам.
Альмар знал, что внушительная часть дворянства требует крови Рыжего, так же он знал, что Мэй не взойдет на эшафот. Он поднимет мятеж, и за ним пойдут очень многие. Сила десяти лордов-советников против силы старшего сына Финигаса — вот дилемма так дилемма. Король до крови разрезал ладони, сжимая лезвие меча, пока решал её.
— Встань, Мэй-Отступник! Я не вижу твоей вины, — молвил Альмар, уронив Крыло на мраморные плиты пола.
Только не надо думать, будто Верховный король забыл Рыжему эту историю. Такое не забывается…
Пока Тайгерн вживался в роль временного хранителя Эр-Иррина, женщины готовились встретить и позаботиться о раненых. Даугир извлекла из шкатулки хирургические инструменты: ланцеты всех видов, кривые иглы, распаторы.
— Красота, — похвалилась она. — Даже у столичных лекарей такого нет. Мэй специально заказывал у ангайских мастеров в Нунне.