Злое счастье
Шрифт:
Хотел бы Тайго видеть смельчака, решившегося преградить путь сыну Финигаса, когда тот больше двадцати дней провел в седле и чуть не загнал лучшую свою кобылу, поспешая на встречу.
— Пустят. Но Альмара ты только разозлишь.
— Наплевать мне на Альмара и на его злость, — фыркнул небрежно Мэй.
— Тогда зачем…? — попытался понять Тайгерн, но был грубо прерван.
— Тебе так нравится глядеть на мою голую задницу? — прошипел Рыжий. — Я не люблю разговаривать без штанов. Меня это нервирует.
Чтобы не дразнить и тем паче не нервировать брата Тайго срочно отдал ему новый ни разу не надеванный камзол.
Это в юности Рыжему не приходилось задумываться над тем, какое впечатление он производит на женщин. Хоть в дерюге, хоть в доспехах, хоть в золотом шитье по бархату, его всегда окружала броня воинской славы и величия предков, а, кроме того, Мэйтианн'илли знал тогда, что испытывает к своим женщинам, и еще точнее ведал о взаимных чувствах возлюбленных. Не то, что ныне…
Долгая дорога в столицу дала массу времени и возможностей подумать над произошедшими с ним метаморфозами. Хелит сумела найти в его душе какую-то потаенную лазейку в незнакомые самому Мэю глубины. Туда, куда он даже не пытался заглядывать, искренне полагая, что там во тьме живут лишь демоны и чудовища.
Воспоминания о Лот-Алхави у Рыжего всегда были с привкусом крови и вина, сильнее он любил и ненавидел только родной Галан Май. Величественный город униэн не стал церемониться со своим любимым недругом и сразу сомкнул тонкие сильные пальцы на горле князя, заставив Мэя от боли вонзать ногти в собственные ладони. Постарели деревья, потрескались статуи, но каждое окно, каждая стена и каждый камень под ногами узнали рыжего сына Финигаса, своевольного и дерзкого, веселого, жестокого и непобедимого.
«Ты ли это, Веселый Мэй? Ты ли? Отчего ты молчишь?» — кричали они и смеялись вслед.
Прошло больше пятидесяти лет с тех пор, как Мэй покинул столицу, и за это время многие успели подзабыть его лицо, а кое-кому из юных так и вовсе не довелось познакомиться с Отступником. Поэтому стража при входе далеко сразу же узнала Рыжего. С него испросили приглашение, и даже, когда Мэй демонстративно откинул капюшон плаща, это не произвело особого впечатления на молоденького офицера. Конфуза не произошло лишь потому, что рядом оказался полусотник из ветеранов Мор-Хъерике.
— Милорд, вы вернулись?! — изумился тот, и, не размышляя, тут же попытался опуститься пред Отступником на одно колено.
Но был вовремя подхвачен за локоть.
— Не спеши, Кагг.
— Вот уж не надеялся на встречу,
У ветерана язык не поворачивался называть такого человека грязным прозвищем «Отступник».
— Спасибо, Кагг. Я ненадолго. Только повидаю свою любимую девушку, — улыбнулся Мэй.
Слово «любимая» далось ему с неимоверным трудом, раскаленным обручем пережимая глотку.
— Кто это? — спросил юный в'етт у начальства, впервые видя оное в таком душевном смятении.
— Это сам Мэйтианн'илли Джэрэт'лиг, князь Приграничья, сын Финигаса и мой командир.
— Отступник Мэй? — решил уточнить потрясенный страж.
И тут же схвачен был за ухо, оттаскан за мигом опухший орган, как шкодливый щенок, под грозные вопли:
— Еще раз твой язык повернется,… вырву,… и сожрать заставлю, соплячье паршивое! Запомни, щенок!
Лойс подери, это надо было сделать давно! Вместо того чтобы лелеять свою гордыню, точно торговец-нэсс ноющий зуб с дуплом, и мучиться бессонницей, надо было заявиться в Лот-Алхави незваным и непрошеным, и сполна насладиться испугом и растерянностью врагов. Идти вперед по анфиладам прекрасных залов, словно степной волк по овечьему загону, сея панику одним своим видом. И чтобы плащ за спиной развивался точно два темных крыла, воплощая собой свободу от условностей и предрассудков. Не умеют ценить, не желают понимать, так пусть хоть боятся.
Придворные шарахались от Мэя, как от зачумленного. Прекрасно! Он едва сдержался, чтоб не отчудить что-нибудь эдакое, например, зарычать, как горный лев или по-волчьи завыть, чтобы все эти утонченные мужчины и женщины бросились наутек. То-то потеха была бы!
Оказалось, что Рыжий не забыл внутреннего расположения залов дворца, поворачивая в нужных местах, безошибочно приближаюсь к центру сегодняшнего веселья. В Зеркальном зале сплошное удовольствие танцевать, особенно дамам. Можно даже во время танца неотрывно любоваться на собственное отражение, а так же ловить посторонние пламенные взоры, или подмечать недостатки у соперниц. Мэю довелось немало вечеров провести на его бледно-золотистом паркете. Когда-то он и любил, и умел танцевать, а главное, времени для таких дел имелось не в пример больше, чем сейчас.
Осталось пройти совсем немного — всего лишь подняться по широкой лестнице. Почему-то Мэй даже не сомневался, где искать Хелит. Она сейчас именно там, а не где-нибудь еще.
Не сбавляя шага, Рыжий почти выбежал на площадку, где толпились вышедшие отдышаться и поговорить пары. Те, завидев Отступника, подались назад, дамы попрятались за спины своих спутников, а мужчины помимо воли потянулись за оружием. Повисло такое неловкое и тяжелое молчание, что кажется, слышно стало, как стучат растревоженные сердца. Мэй надменно вскинул голову, презирая и негодуя, и сразу же увидел леди Гвварин. Она стояла на верхней площадке совсем одна. Светлое платье стекало с её бедер на пол длинным волочащимся подолом. Да еще к тому же длинные прорезные рукава равные по длине юбке мели пол. Лойс! Она не собиралась танцевать, она специально оделась так, чтобы никому и в голову не пришло её приглашать. И все равно пришла! Если это не знак, то что?