Зловещая преданность
Шрифт:
— Именно это я и сказал. Чертов бардак, а твоя мать любит меня до смерти. Всего меня. И хорошее, и плохое.
Она прерывает его жестом.
— И уродливое.
— Не смей, Сью Эллен. Ты прекрасна, в болезни и в здравии, ты — лучшая часть меня, красота, свет в моей темноте, чтобы вывести меня из леса чудовищ. — Его голос затихает, и он, забыв о том, что их снимают на камеру, поглаживает ее руку, затем целует ее в макушку и снова поворачивается к камере. — Взаимность, малышка. Уважение и взаимность должны быть прежде любви. Любовь приходит, уходит, меняется и растет, но то, как я защищаю
За кадром открывается дверь, и на экране появляется моя любимая часть видео, в которой мой папа читает фрагменты своей клятвы в качестве совета по знакомству. Молодой Джулиан Блэквелл, счастливый, красивый и на несколько килограммов легче, подходит к моей маме и нежно целует ее в макушку. Они смотрят друг другу в глаза, как будто говорят на своем секретном языке. Папа встает и поворачивается к камере, чтобы сделать последнюю фразу.
— И наконец, наш дорогой медвежонок Клэр, Джулиан, клянется тебе в своей нерушимой верности. Он будет защищать меня, чтобы я не попал в тюрьму за то, что бросил твоего парня в заливе. Люблю тебя. — Он переводит взгляд на маму, понижая голос с такой заботой, что у меня наворачиваются слезы каждый раз, когда я смотрю на это. — И я люблю тебя, Сью-Элл.
— Пойдем, нам нужно купить краску и все остальное, чтобы закончить комнату Клэр. Оставь Сью-Эллен в покое, — Джулиан хватает папу за плечи и игриво уводит его от камеры.
— Клэр, — говорит мама, — любовь, уважение и то, что кто-то относится к тебе так, как ты заслуживаешь, это не идеальная наука. Бывает всякое. Люди болеют, в надежде, что им станет лучше. Люди теряют интерес, в надежде, что они найдут дорогу друг к другу. Любовь не идеальна, и ты никогда не должна оказывать на нее такое давление. Успокойся и дай себе время узнать и полюбить того, кого ты выберешь. Это другое послание для другого дня. Я люблю тебя всегда.
Я останавливаю видео, и закрываю глаза, чтобы уснуть. Спокойствие ее голоса заставляет меня забыть о дрожи страха, которая заставила меня проснуться раньше. Когда прозвенел будильник, я с удивлением обнаружила, что вместо Бонни в тренировочной комнате находится Джулиан.
Он сидит в обычной одежде, в то время как я экипирована и готова сражаться с демонами, которые напали на него прошлой ночью.
— Доброе утро, Джулиан. Как ты себя чувствуешь? — Спрашиваю я его.
— Паршиво, если честно. Думаю, мне придется попробовать что-то немного другое для этого извинения. Иди переоденься, мы уходим.
— Но мои тренировки? — Мое сердце бешено колотится от изменения распорядка дня, я оглядываюсь по сторонам и жду, когда Бонни выйдет. Кажется, что это ловушка, и она попытается схватить меня или отчитать за то, что я не размялась и не сделала разминку.
— На сегодня все отменяется. Я дал Бонни выходной, и мы собираемся съесть блинчики, которые ты так любишь с сиропом из брусники. Я подумал, что мы должны сделать что-то нормальное. Менее нормальное для меня и гораздо более безобидное для тебя, чем спать вместе.
С моих губ срывается тихий смех.
— Блинчики — это безобидно. Тогда в офис?
— Нет. Сегодня прекрасная пятница в Сан-Франциско. Давай повеселимся
— С удовольствием, — говорю я ему и спешу выйти из комнаты, чтобы переодеться в обычную одежду.
Приятно выйти из дома и нарушить привычный порядок вещей. Даже несмотря на то, что моему беспокойству требуется время, чтобы привыкнуть к тому, что мы взяли выходной. Наша первая остановка — закусочная, где подают необычные блюда на завтрак. Я получаю блинчики с французскими тостами, залитые сиропом Boysenberry, а Джулиан заказывает блюдо, о котором я и подумать не могла, что он его закажет.
— Это не похоже на многозерновой тост, и это не зеленый латте.
Улыбка, расплывающаяся по его лицу, приносит столько радости в глаза Джулиана и мои, пока он перебирает все на своей тарелке.
— Французский тост с корицей и взбитыми сливками со вкусом AppleJack. А это шоколадный молочный коктейль с начинкой из шоколадной стружки и кусочков шоколадного торта.
— В нем столько сахара, что ты будешь отскакивать от стен.
Он облизывает губы и говорит:
— Я могу отскакивать от твоих стен. Нет, сегодня я веду себя как обычно. Мы веселимся. Я не хочу, чтобы по умолчанию у меня был секс с тобой.
— Секс по умолчанию звучит забавно, — шучу я в ответ, и мы продолжаем завтракать. Мы оба молча обещаем себе не возвращаться к тому, что заставляем друг друга чувствовать.
После завтрака наступает день, когда улыбка Джулиана растет с каждой минутой, проведенной вместе. От игровых автоматов до катания на велосипедах. Мы обедаем с видом на Золотые ворота, разговаривая обо всем, а иногда и ни о чем. Мы отвлекаемся от своих травм и просто наслаждаемся тем, что мы вместе. Я чувствую себя как дома с Джулианом, и какая-то часть меня не хочет, чтобы этот день заканчивался.
К концу вечера мы возвращаемся в поместье, уютно устроившись перед камином в центре его комнаты.
— Спасибо тебе за сегодняшний день, Джулиан, — тихое утешение, которое мы находим друг в друге, успокаивает беспокойство, вызванное вчерашним кошмаром. Энергия, все еще витающая в воздухе комнаты, исчезает, чем дольше мы сидим вместе. — Я знаю, что для тебя это очень тяжело, ну… не делать никакой работы, изменить свой распорядок дня…
— Я должен находить время на развлечения в своем распорядке дня, если мы собираемся даже думать о том, чтобы продолжать наши отношения.
Я переместила свой вес, чтобы посмотреть ему в лицо:
— Если?
— Я знаю, что напугал тебя прошлой ночью. Черт, я сам себя напугал. Думаю, сработал защитный механизм, и я вывалил на тебя все.
— Травматический саботаж, это что-то новенькое. Так это называет доктор Малия Мескал? — Мне сразу же не нравится язвительность в моем голосе.
Он принимает это близко к сердцу.
— Мне очень жаль, Клэр. Я не хотел навязывать ее тебе. Она не относится ко мне ни профессионально, ни сексуально. Клянусь. Я просто очень уважаю ее за то, что она работает с такими людьми, как я, которым не подходят традиционные методы борьбы с внутренними демонами.