Змеиная прогулка
Шрифт:
«Сахиб ко де до! Voh chiz jo Turn ne pa'i Thi, de Do'». Она приказывала старухе дать ему что-то, насколько он понял.
Женщина подошла к нему робко, по-крабьи, склонив голову, скрыв лицо выцветшей зеленой шалью. Она протянула обе костлявые руки. Задумавшись, он подложил свою руку под ее.
Два предмета упали ему в ладони.
Он сразу понял, что это такое: одно — гладкое яйцо, другое — короткий толстый цилиндр.
«Боже мой!» Он чуть не уронил их.
«Мой подарок», — сказала Джамила. «Тебе, Алан. В память о… о нас. Они ваши, не так ли? Наркотики? Оружие?… Нет, не говорите мне. Я не хочу знать».
Он не
«Хамида видел, как ты их спрятал. В Индии невозможно остаться незамеченным. Нас так много: крестьяне, рабочие, дети, люди, у которых нет работы и которым мало чем заняться. Все смотрят. На рупию можно купить дневную еду. Нанимать наблюдателей дешево. Или что-нибудь еще, что вы хотите.
«Спасибо ей от меня». Он спрятал контейнеры с Паковом в свой набор для бритья. — Почему ты не сказал отцу? Субраманиам?
«Я бы писал о Малдере, о Ренче… конечно, о Годдарде… но никогда о тебе, Алан. Что касается Субраманиама, то он вас приветствует… всех иностранцев. Но он ненавидит и нас, мусульман,… и христиан, и сикхов, и всех остальных, кто не принадлежит к касте индусов. Я сказал ему только то, что считал своим долгом. Что касается Хамиды, то она христианка, низшая из низших, изгоев, которые присоединились к христианству во времена Британии, чтобы избежать преследований. Она скорее умрет, чем скажет хоть что-нибудь могущественному инспектору Сахибу!
Он подошел к ней, и на этот раз она не отстранилась. Хамида бесстрастно наблюдал, как они целовались.
— Когда это закончится… — пробормотала Джамила.
Это никогда не закончится. Мир перевернулся; Наступил новый день, Судный день гнева, хаоса и ужаса. Это никогда не закончится, но он все равно улыбнулся и прижал ее к себе, позволяя ее теплому, сухому, пахнущему пряностями телу прижаться к его собственному. Он взъерошил ее волосы в кулаке, прижался к ней и позволил ей почувствовать свою тоску. Скоро, — прошептал он. «Я вернусь за тобой».
Он надеялся, что он не такой уж плохой пророк.
На каждый сложный вопрос есть простой ответ. И это неправильно.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Дженнифер Коу постучала солнцезащитными очками по металлической оправе пляжного столика со стеклянной столешницей. «Это были евреи, говорю я. Израильтяне, поддерживаемые своими марионетками в Соединенных Штатах».
«Сомнительно», — возразил Ганс Борхардт. «Они убьют своих родственников, которые все еще живут в России. Безумие! Даже самые воинственные евреи не сделали бы этого!»
«Они могут подумать, что несколько сотен тысяч жизней — это справедливый обмен на уничтожение самого опасного врага. Или у них может быть противоядие… вакцина, что угодно… для Пакова. Сначала переправьте это в Россию, и евреи там образуют готовую оккупационную силу».
«Горстка, в основном неподготовленных женщин и детей, многие старые или немощные. Будь серьезна, Дженнифер!»
«Тогда у израильтян могла быть информация, которой нет у нас. Возможно, они видели в первом ударе единственный выход из неприятной ситуации. Помните передвижение войск к северу от Ирана несколько месяцев назад? Примерно
«Крупные державы никогда не допустят нарушения баланса! Ни израильского нападения на Россию, ни российского удара, чтобы остановить продвижение израильтян через Иран… до тех пор, пока они остановятся на афганской границе. Американцы и русские все это продумали».
«Именно поэтому израильтяне могли использовать Пакова: средство выйти из тупика и продолжить свою экспансию. «Первый хирургический удар». Никому не говори и делай свою работу.
«Слишком рискованно! Они мало что получают…»
«Дерьмо!» Дженнифер прижала язык к зубам — одна из ее наименее женственных привычек. «Посмотрите сейчас на Восточную Европу: пустую, богатую и битком награбленную на всем пути от немецкой границы до Сибири! Практически никакой защиты: Чехословакия, Венгрия и Польша представляют собой мешанину отчаявшихся беженцев и практически не осталось местных властей; Германия изо всех сил пытается удержать беженцев от пересечения ее собственных границ; Турция, Греция и Балканы безвредны; Иран, Афганистан и Пакистан в смятении; Китай уже сожрал Монголию и восток! Вы хотите сказать, что Израиль от этого не выиграет? Она может захватить гигантские куски территории России и Украины прежде, чем кто-либо другой доберется до них! Лебенсраум, Ганс, Эрец Исраэль! Кошерные деликатесы в Харькове и Донецке!»
Борхардт возился со своей белой футболкой Club Lingahnie. Его первым приобретением на Понапе стал потрясающий тропический солнечный ожог. Он поджал губы и сказал: «Американцы не позволят Израилю сделать это. Они уже помогают выжившим. Некоторые из их команд добрались до Москвы: отряды деконсерваторов, врачи, эпидемиологи… не оккупационные войска».
«Они найдут оправдания, чтобы остаться. То же самое сделают британцы в Ленинграде, немцы в Киеве и китайцы во Владивостоке. Сначала они становятся постоянными представительствами, затем колонистами. Через некоторое время они владеют этим местом, как восемьдесят лет назад израильтяне на Западном Берегу». Солнцезащитные очки отсчитывали отвлекающий ритм на поверхности стола. Дженнифер Коу играла на победу даже в дружеских дебатах. «Нет, израильтяне пришли, увидели, победили… и остались. Вчера Малдер прослушал радиовыпуск, в котором говорилось, что три израильские бронетанковые колонны уже движутся на север из Тебриза через Тбилиси. Они едут прямо в Москву? Или послать передовой отряд на северо-запад, в Харьков и Киев? Или просто хватают все, до чего могут дотянуться?»
— Без сомнения, это евреи, — заявил Ренч из-под шляпы от солнца. Лессинг подумал, что он спит. «Кому выгодно истребление России? Запад, да? А кто управляет Западом?»
Лессинг оставался неподвижным. Остальные в основном оставляли его в покое, но Ренч время от времени радовался небольшой миссионерской работе.
Дженнифер осторожно спросила: «Ты воевал на стороне израильтян в Сирии, не так ли, Алан? Вы, должно быть, хорошо их знаете.
«Я был всего лишь наемным работником. Просто. Никаких политических решений». Он почувствовал, как ее глаза пристально смотрят на его череп. Он отказался участвовать в этих обсуждениях. Дайте ему что-нибудь сделать, и он это сделает. Дебаты не были его сильной стороной.