Знаменатель
Шрифт:
Даня же мне подкинул и другую мысль: если некто хотел меня убить, то гораздо проще было организовать покушение вне института. С этим сложно было спорить – такая подготовка не оправдывалась результатом. Напрашивались два возможных вывода. Первый – цель не я. Какой-то психопат долго готовился, чтобы просто посмотреть, что выйдет. Второй – маневр был направлен на меня, но не для обязательного причинения вреда – это можно сделать более простыми способами. Тогда для чего? Испугать? Посмотреть, как я реагирую? Показать кому-то, как я реагирую? На этом я
Следующие дни все в институте ходили словно балкой пришибленные и строили теории заговора. В деканате меня слезно умоляли не писать жалобы во всевозможные инстанции – я и не собиралась. Институт я любила, да и у полиции сложилось мнение, что все было подстроено, а не стало следствием чьей-то безалаберности. Так какие у меня могут быть претензии к любимому учебному заведению? Сама я к Штефану не подходила на пушечный выстрел, да и он меня оставил в покое.
Правда, через два дня он уверенно направился к нашему с Данькой столу перед началом очередной пары.
– Больше я ни о чем с тобой разговаривать не буду! – уверенно заявила я, до сих пор не определившаяся со своим отношением к произошедшему.
– Я не к тебе. Даниил, мы можем поговорить?
Перевела удивленный взгляд на друга, но тот остался невозмутимым. И поскольку уже раздался звонок, кивнул:
– Поговорим. После пар. Вик, доберешься сама сегодня?
– Без проблем.
Одного часа и двадцати минут вполне достаточно, чтобы разработать план и воплотить его в жизнь. Как только преподаватель попрощался, я вскочила с места и схватила свою сумку.
– Ну все, Дань, до завтра. Разговаривайте тут, а потом мне все перескажешь, лады?
– Лады.
Я знала, что друг себя в обиду не даст. Даже маньяку. Но и сомневалась, что он мне обо всем расскажет. В отношениях этих двоих присутствовало что-то, чего я не понимала. Поэтому и решила не полагаться на дружескую искренность. Лучше потом извиниться перед Данькой и пережить терзания совести, чем остаться в неведении, если меня решат именно там и оставить.
На следующий день я зашла в ту же аудиторию, чтобы забрать свой телефон. Вчера, когда Данька выходил отвечать доклад, я прилепила мобильник скотчем под крышку парты. Конечно, теперь он разряжен, но зарядки и объема памяти должно было хватить на то, чтобы записать даже двухчасовой разговор. Сам Даня на расспросы ответил только: «Кажется, он полный псих!». И больше ничего.
Прослушать запись я смогла вечером. И после этого поняла, что вовсе не сумасшедшая. Похлеще меня экземпляры найдутся.
– Зачем ты пытался убить Вику? – голос Дани.
В аудитории стих шум, и лишь после того они заговорили. К счастью для меня. Ведь могли и другое место найти – в этом случае я ничего бы не узнала. Вероятно, они не доверяли друг другу настолько, чтобы куда-то вместе уходить. Все-таки в институтской аудитории, если кто-то и начнет швыряться дверными проемами, то выпутаться и привлечь свидетелей проще.
– Я не пытался, – ответил ему Штефан. – И почти уверен, что это сделал ты.
–Зачем? Мы проводим столько времени вместе, что если бы мне пришла такая мысль в голову… Неважно. В любом случае сама Вика уверена, что это ты.
– И ты наверняка приложил к этому руку, – усмехнулся Штефан. – Почему тебе так важно, чтобы она боялась меня? Не станешь же ты отрицать, что мешал моим попыткам поговорить с ней. И не ты ли предупредил одногруппников, чтобы не давали ее номер?
– Я, – неожиданно признал Данька. – Потому что думаю, у тебя не все в порядке с башкой. И мне не нравится, что в этой твоей больной башке засела мысль о моей подруге. Считаю себя обязанным защищать ее.
Штефан, кажется, тихо смеялся:
– Допустим, так и есть. Допустим, вы правда друзья, а я все себе придумал.
– Что придумал? – задал Даня тот вопрос, на который я сама хотела бы узнать ответ. – Что вообще происходит, герр Беренд?
Голос того стал слышен отчетливее – наверное, пересел ближе или наклонился:
– Ты хочешь от меня откровенности, но сам ничего не скажешь, ведь так? – пауза. – Хорошо. Я расскажу тебе кое-что. Если ты в самом деле не в курсе, то просто убедишься, что башка у меня совсем больная.
– Ну же, рассказывай! – нетерпеливо поторопил Данька, а я прибавила колонки на полную громкость, хотя и без того было прекрасно слышно.
– Система состоит из шести элементов. Вика – Логика. И она не представляет, что происходит. Догадывается, конечно, но не понимает до конца. И не поймет, если ей прямо об этом не рассказать. Своим ощущениям не поверит. Логика не склонна верить ощущениям, она принимает только то, что доказано.
Я нервно рассмеялась от такого странного и неточного описания моего характера, но голос у Даньки оставался спокойным:
– Логика? А ты тогда кто? Кретинизм?
– Осознание. Но я уверен, что ты и сам догадался. И у меня не было ресурсов, чтобы добраться до нее раньше. Мой дед был русским, повезло. И я знал, где искать, но мне стоило немалых трудов, чтобы оказаться тут хотя бы сейчас. Ты же нашел ее раньше. Зачем и каким образом? Я не верю, что вы оказались рядом случайно.
– Что за бред ты несешь? – поинтересовался друг, но в интонации не звучало любопытства. – Какая еще логика, какое осознание? Кто кого нашел?
Штефан будто и не услышал его:
– Но меня интересует другое: кто ты? Ты не из нашей Системы.
– Солнечной? – несмотря на всю абсурдность разговора, Даня чувства юмора не растерял. – Межгалактической?
– Системы Знаменателя, – спокойно ответил безумец. – Но я чувствую в тебе ту же энергию, что чувствую от других элементов. Кто ты? Другая Система? Я думал, это невозможно.
– А мне интересно, – Данька проигнорировал вопросы, – почему ты все это мне говоришь, а не Вике? Мог бы эту ересь и в моем присутствии нести. Я-то думал, ты на нее с поцелуями и удавкой кидаться начнешь.