Золотая лихорадка
Шрифт:
Подросток вспомнил, что должен позвонить Канамото, и, взяв со стола мобильник, лёг в кровать и стал нажимать кнопки. Он взглянул на свой «Ролекс» — было чуть больше четырёх утра. Трубку не взяли, как и вечером, подросток пробовал звонить, перед тем как лечь спать. Он перевёл взгляд на экран телевизора. «Эпицентр толчков в префектуре Сидзуока, город Ито. Район землетрясения, распределение силы удара. Пять баллов в Нумадзу, Ито.
Четыре балла в Хамамацу. Три балла в Токио» — так сообщала бегущая строка. В Иокогаме, оказывается, было четыре балла. Неужели, пока он спал, случилось
Подросток нажал кнопку разъединения и попытался проверить, до какой степени он способен восстановить в памяти события сна. Лошадь, яма, рулетка и обнажённая женщина всплыли сразу, но всё это опустилось на дно сознания в виде каких-то обрывков. Подросток решил было вставать, но тут он понял, что делать это ему совершенно незачем, никакой цели у него не было. Землетрясение? Ничего себе шуточки: смотреть сны во время четырёхбалльных толчков… Подросток ещё раз набрал номер Канамото.
— Кто? — От этого хриплого низкого голоса по спине бежали мурашки.
— Это Юминага.
Канамото сам когда-то дал подростку этот номер, но он уже три года как не звонил по нему.
— Что такое, никак это ты, парень? Что случилось?
Голос в трубке излучал такое спокойствие, что подростку сразу стало легче.
— Сестрёнка Михо тяжело ранена.
«Изнасилование?» — Канамото пытался вспомнить лицо Михо, но никаких зрительных ассоциаций вызвать не удалось.
— Не подъедешь к нам сегодня часов в семь-восемь?
До того самого момента, когда он набрал номер, подросток не сомневался, что Канамото обязательно приедет, но теперь, может быть из-за того, что говорили по мобильному, голос Канамото звучал тихо и как бы издалека. Подросток занервничал:
— Я хочу её в больницу отвезти, но не знаю, как это делается… — Он чуть не плакал.
— Понял, в семь приеду. — Канамото не в силах был скрыть радость оттого, что подросток ему доверился. — Может, прямо сейчас приехать, мне-то это ничего не стоит… — Сонный голос оживился.
— Сейчас всё спокойно, в семь, — прервал его подросток и положил телефон, даже не догадываясь о том, каким холодом повеяло из трубки на собеседника.
Глянув в сторону телевизора, он заметил, что в бегущей строке повторялась информация о толчках, а на экране молодые мужчины и женщины в трико опробовали фитнес-тренажёр. Подросток никак не мог уяснить себе, почему все так боятся землетрясений. Может обрушиться дом — тогда смерть или тяжёлые увечья, а может придавить шкафом — тогда отделаешься лёгкими ушибами, но, кроме этого, ничего ведь не случится. Если произойдёт сильное землетрясение, то в одно мгновение осознаёшь неизбежность смерти, а если землетрясение слабое — жди, когда толчки улягутся, вот и всё. Зачем люди суетятся на грани между жизнью и смертью? Ведь страх там, где либо жизнь, либо смерть, и только в смутном промежутке между двумя состояниями его нет. Для подростка гораздо страшнее были толчки в подполье души, на самой глубине.
Не для того, чтобы предпринять что-то, а просто чтобы выяснить, что происходит, подросток вышел в коридор, дверь комнаты
Подросток зашёл в гостиную и наклонился к сестре, бревном лежащей на боку.
— «Скорость» примешь?
— Уже нету.
В руке сестры была зажата коробочка с надписью «Счастливого пути». Она уже выпила две таблетки, которые там оставались.
— Если хочешь кокаина — у меня есть…
— Не надо. — Михо чуть улыбнулась.
Подросток начал собирать валявшиеся на полу десятитысячные купюры.
— Ты разве в школу не ходишь?
Голос у сестры был совершенно такой же, как у матери, подросток невольно заглянул ей в лицо:
— По обстоятельствам… Иногда хожу.
— Хорошо тебе, Кадзу!
— Чего это?
— «Вегас» ведь твой будет.
— А почему не твой, сестрёнка Михо?
— Что ты ерунду говоришь?!
— Какая же ерунда? — Подросток сел на диван и стал раскладывать на столе намокшие в виски десятитысячные бумажки.
— У Михо ничего нет.
— Почему?
— Ничего нет…
Подросток не знал, что ответить, и от этого захотелось расплакаться — он застыл на четвереньках.
— Михо хоть и дурочка, но задумывалась… Мне же совсем ничего не хочется! Своего мне ничего не придумать, я только пытаюсь делать так же, как другие, но весёлого в этом ничего нет, и интересного ничего нет, нельзя же всю жизнь глотать «скорость»… Ой-ой, больно! — Михо сморщилась и загородила лицо сжатой в кулак рукой.
— Позвать «скорую»?
Михо покачала головой:
— Если они сообщат в полицию, только хуже будет.
Подросток подсунул сестре под голову подушку, которую принёс из её комнаты, укрыл одеялом и добавил Михо к существующему в его голове перечню тех, кого он жалел. Он поклялся себе защитить её когда-нибудь, когда станет сильным. Только вот… Если все мучения сестры Михо оттого, что она ничего не хочет, тогда что же он может сделать? Ведь тогда нет способа спасти её.
Из-под одеяла доносились всхлипывания.
— А тебе действительно ничего не хочется?
Всхлипывания постепенно утихли, и в доме воцарилась тишина. Заснула она, что ли?.. До сих пор ему хватало забот о брате, но в этом помогала экономка, а отныне нужно было опекать и сестру тоже. Отец бывает дома, самое большее, два-три дня в неделю, и поскольку отвечать за семью, кроме подростка, больше некому, он полностью взял дом в своё ведение. Ему это было не в тягость, совсем не в тягость, подросток гордился принятым на себя долгом защищать домашних.
— Вот если бы моделью… Я бы попробовала… Но ведь не выйдет, наверняка я не смогу.
— Моделью? Ты сможешь. Точно, у тебя получится, обещаю! — твёрдо заявил подросток.
— Кадзу-кун, ты меня сделаешь моделью? — Михо высунула голову из-под одеяла. — А как же ты это сделаешь? — Она слабым голосом тихонько засмеялась.
— Решено, обязательно сделаю. — Он ударил кулаком в пол.
Михо закрыла глаза, улыбнулась одними губами и глубоко вздохнула — не прошло пяти минут, как она ровно задышала во сне.