Золотая лихорадка
Шрифт:
Когда у тебя поперек туловища лежит бревно, ощущение не из приятных. Особенно если в ушах стоит нестерпимый звон, а там, где еще минуту назад была крыша, по голубому небу медленно проплывают красивые белые облака. Но, в общем, Юрию повезло. Он был жив, хотя совершенно не представлял себе, что произошло, мог пошевелить руками и ногами. Спасло его только то, что в последний момент он смог прикрыть голову руками. Бревно, падавшее на него, соскользнуло и наткнулось одним концом на полусгнивший ящик, затормозивший его падение.
Сарай напоминал бурелом с известной картины Шишкина. Он дымился, но не горел – взрывная волна сшибла пламя. Выбравшись из завала, Филатов огляделся и не смог удержаться от трехэтажного мата, которого, впрочем, сам не услышал: контузия была сильной, и звон в ушах не проходил. Там, где еще недавно высился каменный двухэтажный дом, не было ничего, кроме глубокой воронки. Все остальное – крыша, стены, люди – точнее, то, что от них осталось, – было разбросано в радиусе десятков метров.
Юрий в изнеможении присел на глыбу из сцементированных кирпичей, отброшенную взрывом под стену сарая. Обхватил голову руками. Мыслей не было никаких. Только звон в ушах, который, правда, становился слабее и не так разрывал голову, как в первые мгновения. Наверное, пролежал он без сознания недолго; часы на руке, показывавшие девять утра, подтверждали это. Юрий встал и, с радостью ощущая возвращение слуха, подошел к воронке.
Затем, что-то вспомнив, поспешил в лес, за колючую проволоку.
Сторожка, где он оставил девчонку, уцелела. Филатов вошел, и она тотчас заскулила, бросившись на шею десантнику.
– Ты видела, что там летело? – спросил Юрий.
Девчонка только что-то проблеяла; видно, окончательно сошла с ума от страха.
– Иди за мной, – приказал Филатов и вернулся в зону, где надеялся отыскать спрятанные самородки. Впрочем, забирать он их пока не собирался.
– Что же это было, а, подруга? – спросил Филатов, когда увидел, что девчонка пришла в себя. – Шальной ангел пролетел?
– Ракета с военного полигона. Летают иногда... – ответила девчонка дрожащим голосом.
Ящик с золотом Филатов нашел в том самом месте, где указала Вероника. В сотне шагов от северной вышки виднелся присыпанный снегом холмик, который оказался входом в овощехранилище. Бандиты, как видно, сюда не заглядывали, и, когда Филатов разгреб какую-то гниль в углу справа от входа, он обнаружил в стене нишу, прикрытую досками. За ними оказался объемистый железный ящик, на треть заполненный крупными самородками. Сверху лежал надежно упакованный небольшой пакет, в котором обнаружились две обандероленные пачки по десять тысяч долларов. Видимо, это была заначка Вероникиного мужа на черный день...
Вале, – он выяснил наконец, как звали девчонку, – он, по понятным причинам, ничего этого не показал, оставив ее ждать в полуразрушенной постройке непонятного назначения вдали от «схрона». Там он и нашел ее после того, как тщательно спрятал ящик, забрав оттуда только пакет с деньгами. Золоту еще предстояло дождаться своего часа, доллары же Филатов собрался отдать родственникам Вероники, если такие найдутся.
– Где ты живешь, Валентина? – спросил Филатов, когда через час они подходили к оставленному им у начала тропы джипу.
– В Оротуке, – ответила та. – Это далеко...
– Показывай дорогу, отвезу, – сказал Филатов, садясь за руль.
Дорога была ужасной, и только мощный вездеход, который достался от покойного сержанта, смог преодолеть бездорожье. Тем не менее часа через четыре они подъезжали к околице занесенной снегом крохотной деревни.
– Все, вылезай, – скомандовал Филатов, с тревогой глядя на показания счетчика. Девушка выскочила из машины и, не оглядываясь, потрусила по тропинке в направлении крайнего дома. За всю дорогу они так и не перемолвились ни словом.
Десантник развернул машину и тронулся назад. Он примерно представлял дорогу до Сусулена, но полностью проехать ее уже и не надеялся. И оказался прав – бензин кончился посреди леса, когда он уже был неподалеку от того места, откуда вела тропа в направлении лагеря. Поиски запасной канистры успехом не увенчались. Филатов чертыхнулся, захлопнул дверцу машины и на ночь глядя отправился в лагерь, собираясь переночевать в какой-либо постройке типа бывшего КПП, где была печка, а утром отправиться дальше.
Соседство трупов десантника не беспокоило. Он растопил «буржуйку» и улегся на столе, составлявшем, вместе с допотопным стулом, единственную мебель сторожки.
Проснулся Филатов на удивление поздно, сравнительно неплохо выспавшись, умылся снегом и углубился в лес, смутно припоминая, что во сне ему чудился шум вертолета.
От лагеря он успел отойти всего несколько километров. И тут откуда-то из-за деревьев послышалось:
– Стой, кто идет?
Юрий замер, потянувшись за пистолетом. Наперерез ему вышел солдат с автоматом, чего Филатов уж никак не ожидал. Служивый был не из здешних краев, скорее всего, судя по скулам и разрезу глаз, татарином откуда-нибудь из-под Казани. По-тамошнему Юрий его и поприветствовал:
– Салям алейкум, ашна! Чего охраняешь?
– Алейкум салям. Руки вверх!
– Подожди ты, руки вверх! Объясни толком...
– Стрелять буду!
– Джаляп, оминья кутак... – выругался Юрий, но руки поднял.
Солдат стволом автомата указал направление, куда нужно было идти, и сказал:
– Чего ругаешься, армия не служил, что ли? Устав не читал?
– Да читал я устав... Ладно, веди давай!
Они подошли к палатке, невесть откуда появившейся за ночь на поляне. Впрочем, может, Филатов вчера ее не заметил.
Солдат заорал у входа:
– Товарищ капитан! Разрешите обратиться!
Из палатки вышел затянутый в портупею поверх полушубка молодой офицер. Он уставился на заросшего бородой туземца, каковым, видно, посчитал Филатова. Татарин заорал, как на плацу:
– Докладывает рядовой Мурзабеков! Задержан на охраняемый территория! Ругался матом почему-то по-узбекски!
Филатов мысленно дал себе оплеуху: как можно было перепутать татарские и узбекские матюки?
– Свободны, Мурзабеков, отправляйтесь на пост. Предъяви документы! – это уже Юрию.