Золото гуннов
Шрифт:
«Занесет так, что поутру и откопаться не просто будет… — одолевают Ратшу думки. — Вон как озорно да люто воют Зимерзла с Позвиздом. Однако пусть лучше они воют, да снегом колючим друг в друга бросаются, чем волчья стая взвоет… Та, если дорвется до веси, то жди беды: в хлевах всю скотинку — и большую, и малую — перебьет, изведет. Не раз случалось… Это стельных коров от зимней лютости ближе к домашним очагам берут. Остальная-то животина: и овцы, и свинки, и лошадки, и телятки, и бычки, и жеребчики — все в общих хлевах, принадлежащих роду… Хлева те, правда, утеплены хотя бы стогами сена, свезенного с лугов, но все же не домишко людской, очагом обогреваемый. Студено в них в лютую пору… как в нынешнее ненастье. Студено так, что отроки, каждый день назначаемые старейшиной рода нести охрану, часто мерзнут и долго потом недужными бывают. А то, покашляв да похаркав кровью, и помирают. Таким ни заклятия ведунов и ведуний, ни взвары травяные уже не помогают».
Но тут мыли старого Ратши, словно стадо разношерстных овец, перекочевали с думок о волках и вьюгах на думки о старших сыновьях. С одного поля на другое. Поля — разные, но думки важные, серьезные.
«Славец с Севком опять речи о выделении из семьи заводили: тесно, мол, им. Хотят со своими детками жить отдельно… Может, оно и правильно хотят… Когда все родичи в едином кругу — конечно, надежней. Сила силу множит. Купно и трудиться проще и обороняться от ворога сподручней. Ворогов же всегда больше, чем желалось бы… Но и выделяться-то когда-то надо… Самого ведь отец также когда-то выделил… хотя тоже с неохотой…»
Тут Ратша стал вспоминать, как был молод, и как его отец Славко выделил из семьи в отдельную землянку, не отказав в помощи построить и обустроить ее.
«…А пусть по весне, как только Ярило передаст свой золотой щит Купале, и отделяются… — решил Ратша, почесав пятерней спину. — Да и Радец, пожалуй, тоже… Чего зря неволить. А девицам же, которые созрели до замужества, весной неплохо бы суженых сыскать в соседних родах. На игрищах. Вервь-то большая, на многие поприща вдоль берегов речки Руды раскинулась. Чай, с благословения Лады, всем найдутся суженые-то…»
И вновь мысли Ратши под завывание вьюги, похрапывание сыновей, посапывание молодых жен и шуршание мышей побежали, заскользили невидимыми ручейками, то переплетаясь, то разбегаясь, от взрослых сыновей и их семей к старейшине рода, к делам племени. А если иссякали ручейками, то порхали бабочками над лугами жизни, поскрипывали кузнечиками невидимыми, попискивали комариками малыми, проносились птахами вольными. Случалось, скользили ужиком юрким, а то и лягушкой нескладной тяжело прыгали…
…Старики сказывали, что давным-давно, когда не только самого Ратши, но и его отца, и отца этого отца, а также и старейшины рода Севца и его пращуров, на белом свете еще не существовало, то во главе их рода-племени стоял муж именем Сам или Сем, славный потомок праотца Руса, равный многим богам. А у Сама-Сема был сын Сев. И был он мудр главой и крепок телом. Это он научил не только верхом скакать на комонях, не только пасти отары овец да стада коров, кормящих род мясом и молоком, но и землю по весне взрыхлять, и злаки в нее бросать — сеять, и жито по осени собирать.
Жили же сначала роды Сама и Сева на берегах Дона-реки, как и многие другие роды русов. Но однажды старейшины родов, собравшись на вече, порешили, что слишком тесно стало жить всем вместе, что земля оскудела, травы-муравы поистощились. И решило вече, что родам Сама и Сева надо искать себе новые земли и обживать их. Вот тогда-то и двинулись роды Сама и Сева на полуночь в поисках лучшей доли. И нашли они эти края. И понравились им просторы, ибо земля была обильна на реки и леса, на озера и степи, на зверя и птицу. И стали они тут жить-поживать, плодясь и множась, чтя заветы дедов и прадедов, славя богов своих.
Но умерли сначала Сам-Сем, а затем и Сев. И погребли тела их в ямине под высоким курганом, положив рядом с ними их мечи, луки и стрелы, а также кувшины с ествой и питием. Ни в чем не должно было быть недостатка у них в мире мертвых. Таков древний обычай, данный людям богами через волхвов — людей ведающих да знающих.
А чтобы память о них не пропала и на земле, дали внуки и правнуки их имена рекам, несущим воды через земли, на которых жили люди Сама-Сема и Сева. Так появилась река Семь, спешащая с восхода солнца на его закат, и река Сев, старавшаяся догнать Семь, но не умевшая этого сделать, а потому прибившаяся к его деснице — Десне. А на берегах этих и других рек стали расселяться роды семцев и северцев во главе со старшими родов, образуя родовые общины и верви — совокупность соседских общин.
Вот и большой род Севца, отпочковавшись однажды от отчего, оставшегося у Сева-реки, избрал для себя место на высоком мыске, омываемом с двух сторон речкой Рудой да ручьем Рудцом. Протекает Рудец по дну оврага-яруги.
Речку и ручей назвали так за цвет несомых ими вод. Уж очень сильно на кровь-руду воды были похожи. Так о них сама Мать Земля порадела-позаботилась…
Если чем и знаменит ручей Рудец, то водой студеной. На дне яруги глубокой водица среди кустарников да трав высоких ни света белого, ни тепла солнечного не видит, не знает. Потому и студена даже в самый жаркий день.
Речка же, хоть и неширокая, и неглубокая, средь лугов и долин скользящая, оказалась богата рыбой. Готовь из лозняка снасти-верши да ставь у тенистого бережка — к утру рыбка разная, златоперая да серебристая, до половины вершей набьется. Ухи на весь род хватит. Еще и для гостей останется.
Долина же Руды радует очи птицей голосистой да мясистой; а окрестные леса, чередующиеся со степными просторами, — пушным да мясным зверем, пчелиными бортями, грибами, ягодами. А вскоре и поля, с любовью возделанные, заколосились житами тучными, злаками хлебными. Живи да радуйся!
Только жить-то жили, но радоваться все же доводилось мало: слишком много алчущих нашлось на земли эти благодатные. То с соседями-славянами, родство с которыми вглубь веков, к праотцам Русу и Словену, восходит, споры-которы возникли. Хотя бы с русами-антами, назвавшимися так по прародителю их Анту, русоволосыми витязями, расселившимися в долинах Непры-реки. То со степными народами, без роду, без племени, словно жухлая трава перекати-поле, из конца в конец по степи носящимися да в лесные края забирающимися, ратоборствовать приходилось. То и с родней дальней по праотцу Скифу, сарматами да аланами-ерусланами, правду-истину искать доводилось. Словом, живи, рус, с опаской, спи в пол-ока и пол-уха, держи меч, лук и копье всегда под рукой, наготове. Иного не дано. Не станешь того делать — свободу потеряешь. А свобода для руса превыше всего. Она — и счастье, и богатство, и радость земная. Свобода дороже жизни. Ибо для руса жизнь без свободы немыслима!..
И если со временем с соседями-славянами пообтерлись, пообжились, нашли пути-дороги к союзничеству и породнению через браки молодцев и дев красных, то со степными разбойниками приходилось больше воевать, чем союзничить. Тут то ли жизнь такова, то ли воля богов… Пойди, разберись!
Но родился среди русов вождь сильный да знаменитый по прозванью Бус Белояр. И удалось Бусу с помощью мудрого волхва Златогора при благосклонности богов объединить многие разрозненные роды-племена русов, антов и славян в единую державу русов — Русколань. Русскую землю.