Золото императора династии Цзинь
Шрифт:
– Стой! Стой, Увар-нойон! Я приказываю тебе ехать к моему господину, к Мухали!
– В другой раз, Гэнду! – крикнул в ответ Уба. – Я черби (интендант, снабженец) у Тулуя! Мне некогда! У меня особое задание!
И мы взмахнули плётками, пуская коней в галоп. Началась погоня. Но лошади у чонос были усталыми и нагруженными тяжёлыми перемётными сумами, погоня отстала.
– Кто такой Тулуй? – спросил я.
– Сын Чингисхана. А Мухали, подручный Чингисхана, руководит его войсками в восточных провинциях Поднебесной.
– Это я знаю.
– Только, я думаю,
– Это плохо.
– А я говорил. Торопиться надо. Но при этом быть очень осторожным.
Уба выслал двух воинов, назад в дозор. И выставил охрану. Но нас слишком мало. Ночь прошла тревожно. Снег. Холод.
Утром прискакал дозор, коротко сказал:
– Идут.
Замёрзшие войны спокойно, без суеты оседлали лошадей. Сделали крюк, видели из засады, как мимо нас промчалась полусотня чонос. Пошли по их следам, но там, где они свернули, мы понеслись прямо. Начались обычные степные игры в прятки-догонялки. Но от этих игр, от всего этого перехода, у нас с Кином, не привычных к седлу, было отбито всё, что можно отбить, и стёрто, всё, что можно натереть. Степнякам-то что!? Они с трёх лет в седле, привычные, дьяволы кривоногие. И, даже, мороз им нипочём!
Все эти засады, неожиданные налёты с той и другой стороны нас здорово задерживали, пока Уба не организовал последнюю засаду. Он послал семерых своих воинов заманить чонос в овраг, который он приметил накануне. И им это удалось. Чонос устроили погоню за семёркой отважных. Те летели отстреливаясь. А сверху, на краю оврага, чонос ждали остальные воины Уба. Десять стрел, пущенных сверху, сбила десять всадников с сёдел. И, даже, одиннадцатая, пущенная Кином, поразила вражескую лошадь. Потом ещё вылетели одиннадцать стрел, и ещё десять всадников упало, и один был ранен. Чонос бросились бежать. Им вдогонку полетели стрелы. Это была безоговорочная победа. Больше они нас не беспокоили. Зря Уба утверждал, что с пятью десятками врагов не справиться. Справился же!
Вдали показались горы. За ними Чжунду – Срединная столица Поднебесной. Ещё немного и мы у цели!
XIII
Мы ехали цепочкой, втягивались в долину меж гор, чтобы знакомой дорогой попасть в Чжунду. И это была ошибка. Там нас ждали. За поворотом стояли монгольские всадники, преграждая нам дорогу. Сзади появились ещё воины. Отступать стало некуда. Уба построил своих воинов в круг, что бы они могли скакать по кругу и отстреливаться. Я слышал о таком приёме кочевников, и вот теперь увидел. Мы, я, Кин и Уба остались в середине круга.
От впереди стоящих всадников, отделились три воина. Они ехали к нам с поднятой вверх правой рукой, в знак того, чтобы мы не начали стрелять. Два всадника остановились, а один поехал дальше. Это был Гэнду.
– Приветствую тебя, Увар-нойон! Не надо было тебе от меня бегать! Всё равно попался!
– Что тебе надо, Гэнду? – спросил Уба.
– Прижать твои пятки к твоему затылку!
– Для такой казни я не очень знатен, но за почёт благодарю.
– Тогда
– Это, если получится.
– Твоим воинам мы обещаем жизнь, если они вступят в войско Чингисхана!
Уба погрустнел и обратился к своим подчинённым:
– Слышали? Вам решать!
Наши воины ответили дружным молчанием, готовые умереть в бою. Уба повеселел.
– Сдавайся, Увар!
– Мы это не умеем, Гэнду!
Два всадника, что стояли дальше и слушали наш разговор, тронули лошадей и подъехали ближе. Один был в посеребрённых доспехах с позолоченным шлемом, с дорогой саблей на боку. Другой рыжебородый, без доспехов в простом тёмно-синем халате, перепоясанным дорогим золотым поясом на котором весел большой нож в золотых ножнах.
Тот, что в доспехах, сказал:
– Приветствую тебя, Увар-нойон! Ты узнаёшь меня?
– Да, Мухали. Как мне узнать одного из четырёх багатуров, спасших жизнь моего господина Нилха-Сангума и меня заодно.
Рыжебородый тоже сказал:
– Мне понравились твои слова, воин. Не уметь сдаваться врагу, это единственное неумение, которое я прощаю. Я тебя помню, ты был нукером у Нилха-Сангуна.
– Это честь для меня, Великий хан! – сказал польщённый Уба.- Я тебя помню, когда был ещё маленьким мальчиком. Ты приезжал к нашему хану Тогорилу с шубой. А мой отец участвовал в том походе на меркитов.
Чингисхан улыбнулся, что он делал, наверное, редко.
– Почему вы воюете против меня? Я объединил почти все степные племена. Вы тоже монголы, а вы служите Алтан-хану? Почему?
– Слишком яростно бились против тебя, Великий хан – ответил Уба. – А сдаваться не получилось. Да и другое. Мой десятник Учуган, татарин, сын одного из тех людей, что встретил твой отец перед смертью. Но он клянётся Вечно Синим Небом, что эти люди не отравили Есугэй – багатура. Ты бы ему поверил? К тому же он внук Тэмуджина-Уге, в честь которого тебя назвал твой отец.
Чингисхан тяжело посмотрел на нас и, полуотвернувшись, обратился к нашим войнам:
– Воины! Я за лихость в бою и за преданность господину не наказываю, а награждаю! Ни чего не бойтесь! Кто хочет – может остаться, кто хочет - может идти к Алтан-хану! Препятствий не будет!
Потом опять взглянул на нас и сказал:
– Тебя Увар-нойон, твоего десятника Учугана я считаю своими гостями – и, посмотрев на меня с Кином, добавил – и эти двое пусть приходят. Они не монголы. Мне интересно их послушать.
Чингисхан развернул лошадь и, не оглядываясь, шагом поехал вперёд. За ним двинулись Мухали и Гэнду.
Нам четверым ничего не оставалась делать, как ехать за ними.
– Он может обмануть? – спросил я Уба.
– Может – спокойно ответил тот.- Но пока мы гости – боятся не чего. А там как Господь управит.
Что ж степные варвары славятся своим коварством.
Мы завернули за отрог горы и увидели у реки юрты кочевников. Посередине стойбища стояла большая белая юрта. К ней мы и направились. Белые юрты ставят только самые знатные монголы. А ведь у жителей Поднебесной белый цвет, цвет не хороший, цвет траура!