Золото императора династии Цзинь
Шрифт:
У белой юрты дымили два костра у входа, и стояла знать кочевников. Двоих я узнал. Это были не монголы, а китат Сяо Боди и житель Поднебесной Ши Тяньэл. Как всё меняется! А когда уезжал, они были полководцами у императора! Знать склонила довольно низко головы перед Чингисханом, кроме одного, тот слегка поклонился. Чингисхан улыбнулся ему и сказал:
– Тулуй, я привёл к тебе твоего черби.
Тулуй улыбнулся и посмотрел на Уба. Уба весело, но не дерзко посмотрел на Тулуя, а нам с Кином шепнул:
– Мимо костров идите прямо, а будете входить в юрту,
Сошли с коней. Вошли в юрту, я всё смотрел, где тут порог, так и не понял – где? Но, вроде, не на что не наступил. Пока всё хорошо.
Нас рассадили в юрте, как требовал степной обычай. Принесли еду. Пока длился небольшой пир, длилось и молчание. Пир кончался, начались расспросы. Неужели у Чингисхана жизнь однообразная и ему не хватает впечатлений? По-моему жизнь у него очень бурная и впечатлений выше головы. Значить это просто обычное человеческое любопытство. Он спросил, указывая на Кина:
– Кто этот человек? Он не похож не на жителя степи, не на подданного Алтан-хана?
Я ответил:
– Великий хан, это житель страны Восходящего Солнца. Мы, жители Поднебесной, называем их вадзин. Там далеко на востоке, за Восточным морем лежат большие острова и там живут такие люди.
– А кто ты?
– Я кормщик императора. Я вожу суда по морю.
– А где здесь море? Я прожил больше полусотни лет и моря никогда не видел, только слышал. Я говорю о солёное море, пресное северное море я видел (Байкал). Как вы двое здесь оказались?
Язык мой – враг мой! Ну, а что я мог сказать? Попавшись на лжи, я мог лишиться головы. А единственную голову жалко. Сильные мира сего сами врут и врут постоянно, но, тем не менее, не правды не любят. Пришлось рассказать о нашем путешествии на север и о цели его и о том, как мы здесь оказались. Чингисхан слушал с интересом, как и все остальные присутствующие, прищёлкивая языком от возбуждения и восхищения, особенно когда рассказывал о схватках с айну и с чаучу.
– Ну, что ж – сказал Чингисхан – за вашим золотом и костями я не пойду. Есть дела поважнее для меня и моих воинов. Пусть за ним идёт ваш император. А на Восточных островах мои люди когда-нибудь побывают.
Его люди – это его воины? Или он кого-то ещё имеет в виду? Интересует его ещё что-то кроме войны?
Глаза у Великого хана темно-синие, как море, внимательные, а взгляд тигра, самого сильного зверя, который привык побеждать, ничего и ни кого не боится и знает, что его боятся и беспрекословно ему подчиняются.
Он обратился к Учугану:
– Что было между нашими отцами, следует забыть. Но потомку славного Тэмуджина-Уге достойно занимать более высокую должность, чем десятник у Алтан-хана. Останься у меня, и ты будешь тысячник.
Учуган был поражён и удивлён до изумления. Он смотрел то на Чингисхана, то на Уба не зная, что ответить. Чингисхан пришёл ему на помощь, сказав:
– Потом решишь. Что же касается тебя, Увар-нойон, то нукеру Нилха-Сангуна надо занимать более высокую должность, чем сотник у Алтан-хана. От него ко мне пришли два
– Великий хан! У нас с Учуганом есть обязательства перед господином Лю Жуншу.
– Хорошо! Вы с Учуганом проводите господина Лю Жуншу до Срединной столицы.
– Благодарю тебя, Великий хан! Могу ли я ещё просить?
Чингисхан засмеялся, все заулыбались.
– Твоя просьба будет исполнена, Увар-нойон. Не ты, не Учуган здесь воевать не будете. У вас тут много друзей, знакомых и воевать вы будете плохо. А если тебя послать на запад, воевать с найманами, убийцами Нилха-Сангума, то воевать ты будешь хорошо! Ты этого хотел просить?
– Да, Великий хан – с удивлением ответил Уба, надо полагать, к большому удовольствию Чингисхана, который показал всем окружающим своё умение угадывать чужие мысли.
Интересно, а, как и где будут воевать Сяо Боди и Ши Тяньэл, ведь у них ещё больше знакомых и друзей в Поднебесной, чем у нашего Уба? Или предателей нигде не любят? Будут плохо воевать, просто убьют и их места займут монголы?
Приём был закончен. Нас отпустили к своим воинам.
Мы тронулись к Чжунду. Нас сопровождала тысяча монголов, как почётный эскорт.
– Извини, господин – сказал Уба, - но мне лучше быть простым воином у своих, чем полководцем у чужих. Тем более что все грехи наши нам с Учуганом простили.
– Не извиняйся, Уба. Человек ищет, где лучше. Я не осуждаю тебя, что попал под обаяние этого человека, у него взгляд завораживающий, как у тигра. Ты не предал нашего императора, ты вернулся к своим.
Повисло не ловкое молчание и я сказал:
– Какие странные тёмно-синии глаза у Чингисхана.
– Так он же борджигин – ответил Уба так, как будто я знал, кто такие борджигины.
Увидев моё недоумение, он пояснил:
– Борджигины - значить синеглазые. Борджигины почти все рыжеволосые да синеглазые или сероглазые. По легенде у Добун-Мэргэна была жена Алан-гоа. После его смерти, через какое-то время она стала рожать сыновей, утверждая, что через отверстие для дыма в её юрту проникает лунный свет. Он превращается в прекрасного юношу. Вот от этого юноши и рождаются дети.
– От лунного света дети не рождаются!
– Да, но монголам-нирун, что значить – собственно монголы, лучше этого не говорить, они вот уже сколько лет делают вид, что в это верят. Кереиты – монголы вообще. Так вот от последнего сына Бодончара и ведут своё происхождение борджигины.
– А как же Тулуй?
– Все сыновья Чингисхана рыжие и голубоглазые, кроме старшего сына Джучи и Тулуя. Эти получились как все - черноволосые и черноглазые. Не знаю, почему такой Тулуй. Нрав у него добрый, а не жестокий как у всех остальных сыновей Чингисхана. Ну а Джучи… - Уба помолчал.
– Жена Чингисхана Борте родила его после того, как побывала в плену у меркитов. Может быть, Джучи от Чингисхана, а, может быть, и от Чильгир-Боко.