Золото на крови
Шрифт:
Осмотрелись по сторонам, оделись, присели на дорожку и взвалили на плечи раздувшиеся от груза рюкзаки. Я даже выругался, снова ощутив на плечах проклятую тяжесть золота. Снова заныла от напряжения поясница, лямки рюкзака врезались в плечи.
— Ладно, Юрик, — подбодрил меня Андрей, — немножко осталось.
Пока мы шли от нашей избы до дома Пелагеи, на крыльце появились все немногочисленные обитатели скита. Впереди всех стояла сама Пелагея. Лицо ее застыло неподвижной маской. Старая, больная старуха словно исчезла. Опять, как при первой встрече, перед нами стояла суровая хранительница старых законов. За ее спиной топтался Глеб. Ну, а выше, на самом крыльце стояла Дарья. Ветер трепал ее платок, не завязанный, как всегда, а лишь накинутый на голову. Она придерживала его на груди руками. Глаза ее покраснели от слез, в них бушевала такая гроза, такое неизбывное горе, что я невольно отвел взгляд в сторону.
— До свидания, — глухим голосом сказал Андрей. Я понял, что он тоже не может смотреть в глаза девушке. — Спасибо, что приютили нас, снарядили в дорогу. Юрия, вот, на ноги поставили.
Говоря все это, он стянул головы шапку, я машинально повторил его жест, и тут же получил суровое взыскание:
— Прикройся, тебе еще рано простоголовым ходить.
Я надел треух, а Пелагея, проследив за этим, сказала ответное слово:
— Вам спасибо, люди добрые, что не обидели нас, помогли в трудах наших тяжких. Молиться за вас будем, оборони вас Господь от зверя лютого и человека лихого.
Она перекрестила нас, а Андрей, сняв с плеча винтовку, протянул ее хозяйке. Она покачала головой:
— Возьмите. Вам в дорогу, а без оружия в тайге нельзя. Да и охотиться у нас некому.
— Нет-нет! — возразил Андрей, прислоняя трехлинейку к перилам крыльца. — Вам нужнее. У меня пистолет есть.
Вытащив из кармана пистолет, он показал его Пелагее. Та с сомнением посмотрела на странное, с ее точки зрения, оружие, но больше возражать не стала. Андрей потоптался, исподлобья глянул на Дарью, все так же молитвенно прижимающую к груди побелевшие от холода или волнения руки. Слезы уже откровенно катились из ее глаз. Опустив глаза, Лейтенант неловко кивнул головой и отошел в сторону.
— До свидания, — подошел попрощаться и я. — Спасибо, что вылечили, что дорогу показали. Мы вас никогда не забудем. Всего вам самого хорошего.
Пелагея молча меня перекрестила, и я пошел вслед за Андреем. Уже у самых ворот нас догнал Глеб. Он подскакал к нам, затем резко остановился и уставился в лицо Андрея.
— Ну, что скажешь? — пошутил Лейтенант. Но парень вдруг действительно заговорил. Только разобрать этот лепет мы не могли, слышались лишь отдельные слова: — Куда… мама, айда! Айда! Здесь-здесь!
Говорил он все это с жаром, словно упрашивал, и все тянул Андрея за рукав назад, при этом он подпрыгивал на месте, приплясывал, голова его жутковато тряслась. Андрей осторожно высвободил свою руку, мы одновременно оглянулись. Пелагея с трудом поднималась на крыльцо, а Дарья, подняв руку, слабо махнула нам. Мы тоже прощально махнули им в ответ, но никто уже не ответил на этот жест.
Оказавшись по другую сторону заплота, я уже другими глазами посмотрел на этот добровольный острог. Бревна, казавшиеся такими мощными двадцать дней назад, теперь, при свете дня выглядели древними и трухлявыми. В одном месте забор наклонился и держался буквально на честном слове. И невольно пришла в голову мысль: люди отгораживались от греховного мира, но, похоже, сами заперли себя в добровольную тюрьму.
А еще подступала тревога за них. Слишком многим мы были им обязаны. Похоже, те же самые мысли мучили и Андрея. Он шел, непривычно сутулясь, и молчал. Лишь выйдя на лед реки, он оглянулся и сказал, кивнув на падун:
— Пашкина могила.
Водопад немного смирил свою ярость. И сверху, и снизу его оковывал лед, но сам водосброс еще сверкал водяной пылью, низвергая ледяную воду с трехметровой высоты.
Идти было довольно легко. Наст хорошо держал даже нас с рюкзаками.
С непривычки я быстро устал, груз казался совсем уж неподъемным, и сильно раздражала шапка, сползавшая мне на нос.
Лейтенант осмотрелся и махнул рукой в сторону, противоположную нашему движению.
— Видишь те лесистые сопки? Дальше, за ними, соляные копи. А вон там, в тех скалах — залежи слюды. Наткнулся я на какие-то заброшенные шахты. Похоже, там золото раньше добывали. Богатый край.
Да, именно отсюда было хорошо видно, что долина огораживалась горами подобно большому блюдечку.
— Нам туда, — уверенно ткнул пальцем Андрей в низ по течению.
К вечеру мы подошли к горам вплотную.
— Вот она, Обрыв-скала, — уверенно определил Андрей.
Действительно, ошибиться было трудно. Огромная, отвесная скала казалась каменной плитой, поставленной вертикально. Формой она напоминала конус, а перед ней, как и говорила Пелагея, застыли невысокие, но обрывистые скалы.
На ночь глядя решили в горы не соваться, сойдя со льда, мы распрощались с коварной Сечью и остановились на ночевку в небольшой рощице. Андрей быстро расправился с парочкой деревьев, уже в темноте мы поужинали вареной олениной и выпили крепкого чаю. Лейтенант постарался сделать все, чтобы я не замерз. Он даже соорудил две грандиозных нодьи, но все равно к утру я изрядно продрог. Сразу заложило грудь, и я с беспокойством подумал о том, сколько раз нам еще придется ночевать на холодной земле.
Утром мы доели сваренное с вечера мясо, а затем еще битый час запасались факелами. Андрей вырубал подходящие ветки, а я, сунув туесок с живицей поближе к костру, обмазывал их тягучей смолой.
Пелагея говорила про пятнадцать факелов, мы на всякий случай, запаслись двадцатью. После этого мы двинулись к Обрыв-скале. Издалека казалось, что вплотную к ней не подойти, мешали небольшие, но отвесные скалы, сторожевые форпосты гранитной громады. И лишь подойдя поближе, мы поняли, что эти скалы идут не сплошной линией, а представляют из себя несколько массивных обломков, раскиданных природой как бы в шахматном порядке. На дне образовавшегося в разломах змееобразного ущелья виднелся лед застывшего ручья. Мы шли по этому путеводному ручью, поглядывая на нависшие над нами угрюмые скалы. В самом узком месте расстояние между ними вряд ли превышало двадцать метров, и любой упавший с вершины камень мог стоить нам жизни. Здесь было сумрачно и тревожно. Сами не замечая того, мы даже говорить начали шепотом.
Ущелье, повиляв крутыми поворотами, кончилось примерно через полкилометра. Выбравшись на свет, мы застыли перед удивительной мощью исполинской каменной плиты. Вблизи Обрыв-скала поражала своими размерами. Она поднималась в высоту не менее чем на полкилометра и стояла почти вертикально, чуть-чуть завалившись назад.
С трудом оторвавшись от созерцания завораживающей природной мощи, мы подошли вплотную и сразу же увидели темную горловину пещеры. Узкая щель шириной была не более полутора метров, а верхний край этого разлома я бы мог достать рукой.