Золото поступает в слитках
Шрифт:
– Сейчас поймете.
– Но говорите же, наконец!
– Имя этого человека… – Она опять замолкла.
– Господи, да какое значение имеет его имя?
Она перевела дыхание и выпалила:
– Хэмптон Ласстер!
– Не лучшее имя для героя романа, – заметил я. – Но вы, кажется, вкладываете в него какой-то особый смысл. Он что… – Внезапная мысль поразила меня. Я замер, впился в нее глазами и по выражению лица понял, что моя догадка верна. – Черт возьми! – сказал я. – Это тот человек, который убил свою жену.
Она кивнула.
– Был судебный процесс?
– Еще нет. Только предварительное слушание.
Я схватил Альту за плечи, повернул к себе.
– У вас была связь с этим человеком?
Она отрицательно покачала головой.
– Вы встречались с ним после возвращения из путешествия?
– Нет.
– И ни разу не написали ему?
– Нет.
– Что случилось с его письмами?
– Я выкупила их.
– Как раздобыл их Рингоулд?
– К этому приложили руку некоторые чересчур ловкие детективы, работающие в офисе окружного прокурора. Они решили, что, для того чтобы состряпать против Ласстера хорошенькое дельце, им нужны факты, способные настроить против него присяжных. Они вцепились в Хэмптона, проверяли каждую мелочь. Он не смог отчитаться за те восемь недель, когда отсутствовала его жена. Детективы так и не обнаружили, где он находился. Но в своих поисках они набрели на старый сундук с этикеткой морского круиза. Они пошли по этому следу, разузнали о нашем путешествии, выудили список пассажиров и опросили их. И получили то, что искали, установив, что Ласстер проводил время со мной.
– Однако, – прервал я, – если вы разумно себя вели, у них не было никаких серьезных улик при условии, что он тоже не болтал лишнего.
– Неужели вы не понимаете? – с горечью спросила Альта. – У них в руках очутилась нить, которая была им необходима, чтобы вторгнуться в наш дом, рыскать во время моего отсутствия в моей комнате, и они нашли письма. Это значит, что я могу сколько угодно клясться на Библии, утверждать, что сама не писала Ласстеру никаких писем и не встречалась с ним после круиза. Никто бы мне не поверил.
– Как получилось, что вам пришлось выкупать его письма в рассрочку?
– Их было трое, этих детективов. Найдя улики, они немного поразмыслили. В прокуратуре им платят довольно мало, и если они отдадут письма окружному прокурору, это никак не улучшит их материальное положение. Им даже не повысят обычный заработок. Я же считалась состоятельной женщиной. Конечно, они не стали встречаться со мной, но использовали как посредника Рингоулда. Не знаю, сколько вытянул из них Рингоулд, но было решено, чтобы я выкупила письма последовательно в три этапа.
Глубоко засунув руки в карманы и уставившись на носки своих ботинок, я пытался представить себе всю картину в ее целостности, определить те пункты, которые намеренно или невольно были оставлены Альтой в тени.
Начав говорить, Альта уже не могла остановиться:
– Вы не можете себе вообразить, чем все это обернулось для меня. Сначала они не могли определить, был ли это несчастный случай – жертва просто упала и ударилась головой, – или Ласстер чем-то ударил ее. Даже когда окружной прокурор установил, что ударил, адвокат вытащил на свет божий поездку в Шанхай, намекнув, что жена, вероятно, вызвала у Хэмптона что-то вроде сильнейшего эмоционального потрясения. Словом, адвокат пытался воздействовать на присяжных, убедить их, что убийство было спровоцировано самой
Я никак не реагировал: ничего не ответил, по-прежнему погруженный в размышления.
– Как только детективы раздобыли письма, – продолжала Альта, – они решили, что их мог бы выкупить адвокат Хэмптона, но Хэмптон не располагал такой суммой денег. Я думаю, что это адвокат предложил действовать через Рингоулда и постараться выудить деньги у меня. Лейтон Крумвезер. Он был адвокатом на этом процессе случайно. Обычно он работает в корпорации Боба, и я страшно боялась, что проболтается, но эти поверенные, по-видимому, научены помалкивать.
– Вы уверены, что Крумвезер знает о письмах?
– Рингоулд утверждал, что знает. Возможно, сам Ласстер сказал. Когда человек арестован по подозрению в убийстве, он выкладывает своему адвокату все – независимо от того, будет ли истолковано его признание в его пользу или нет.
– Да, вероятно, – согласился я.
– Конечно, Крумвезер хотел утаить эти письма от прокурора, это естественно, я слышала о Крумвезере как о чрезвычайно ловком адвокате, – сказала Альта. – Ведь он добивался оправдания своего клиента.
Я поднялся и стал расхаживать по веранде. Внезапно я обернулся:
– Вы не открывали конверт, который дал вам Рингоулд?
Она вытаращила глаза:
– Так вы были там, Дональд?
– Это не важно. Почему вы не открыли конверт?
– Потому что я видела, как Рингоулд вложил письма в конверт и заклеил его. Он поступал так же и раньше с другими письмами – сначала показывал их мне и…
– Вы вскрыли конверт, когда пришли домой?
– Нет, последовало так много событий и…
– Нет! Вы сожгли его?
– Нет еще. Я собиралась, но…
– Откуда вы знаете, что это не ловушка, которую вам поставил прокурор?
– Каким образом?
– Ему нужны письма для объяснения мотива преступления. Однако от писем Ласстера не много пользы, пока не установлено, что вы отвечали ему. Но если доказать, что вы заплатили тридцать тысяч долларов, чтобы раздобыть эти письма, у обвинения появится крупный козырь.
– Но, Дональд, разве вы не видите? У прокурора не было этих писем. Он…
– Куда вы спрятали конверт?
– В надежное место.
– Достаньте его.
– Он в надежном месте, Дональд. Слишком опасно…
– Достаньте его, – настаивал я.
Она взглянула на меня, пробормотав: «Вам лучше знать», и поднялась наверх. Через пять минут она вернулась с запечатанным конвертом.
– Я знаю, что там письма, – твердила Альта. – Я сама видела, как Рингоулд вкладывал их в конверт.
Не ожидая продолжения, я взял у Альты конверт и вскрыл его. Внутри находилось полдюжины обычных конвертов. Я вытряс их все и открыл каждый. Они были набиты чистыми бланками с изображением отеля, где убили Рингоулда. Я взглянул на Альту. Если бы ее приговорили к газовой камере в Сан-Квентине, она не выглядела бы более потрясенной.