Золото верности
Шрифт:
Возможно, воображение Йеда со временем приукрасило эту картину. Но так или иначе, именно впечатления детства подчас определяют судьбу человека. С той самой поездки его сердце навсегда загорелось желанием стать таким же, как эти воины в доспехах.
Пока Йед тонул в нахлынувших воспоминаниях, Маэл всё продолжал свой монолог.
– Мудрые законы Шамины требуют, чтобы достойные представители даже самых низких сословий имели шанс подняться на достойное место. Неважно какой, но в каждой стране Междуморья такой способ должен быть. И вот уж тысячу лет, волей благословенного Халара, королю Великой страны Кейл служит его верная гвардия! Из трёх сотен человек
– Но ваша милость, – осмелился возразить Йед, – ведь служба в королевской гвардии даёт немало привилегий. Разве таким образом на службу не будут стремиться самые низменные люди? Мошенники, скрывающие преступное прошлое, безнадёжные должники, или просто карьеристы? А то и вовсе шпионы или убийцы, подосланные врагами?
– Ты умён не по возрасту, я погляжу! Конечно, всё возможно. И это как раз моя забота. Ибо знать потаённое – первейшая из задач Посланника Синода.
На этих словах Маэл многозначительно коснулся своего виска двумя пальцами.
– Вы… Вы лично проверяете каждого из них? При помощи своей силы? Также, как и меня тогда в деревне? Просматриваете всю их память?
Чтец снисходительно рассмеялся.
– Нет–нет, конечно же не всю… Даже у тебя я тогда извлёк лишь малую часть воспоминаний – всего о нескольких минувших днях. А возьмись я просматривать всю жизнь человека от и до – это то же, что самому её прожить. Такое было бы слишком утомительно, да и долго до несуразности. Я-то бессмертен и время у меня всегда есть, а вот у гвардии его нет. На самом деле память как таковая здесь и не особо–то нужна. Мне достаточно лишь заглянуть в душу человека своим даром, чтобы распознать основные идеи и ценности, на каких строится вся его личность… И даже увидеть всё то, что управляет ею изнутри, из самого подсознания. Видишь ли, человеческие пороки подобны изъянам внутри драгоценного камня… Я вижу их все, подобно ювелиру. Допустим, кандидат ещё даже и не задумал предательства, но к преданности не склонён – тогда я это обязательно узнаю. Моему взору доступно все.
Бездонно–синие глаза взглянули на Йеда так, что у того мурашки по спине пробежали. Взгляд Чтеца будто прошил его насквозь.
– При должном тщании, конечно, – уточнил Маэл, поднимая глаза к темнеющим небесам. – Как и работа ювелира–оценщика, даже столь упрощённая проверка требует немалой концентрации, а после десятка кандидатов я, признаюсь, бываю крайне истощён… Но что касается тебя, сын кузнеца, то мою оценку ты уже проходил. Там, ещё в деревне.
Служитель Маэл замолчал, словно намеренно растягивая паузу. Йед опять ощутил на себе его всевидящий взор.
– И… каков же результат, ваша милость? – спросил он с опаской и надеждой в голосе.
– Ты вполне годишься, – молвил Посланник Синода. – Драгоценный камень твоей души прозрачен и чист в достаточной степени.
Йед облегчённо выдохнул.
– Увы, радоваться тут рано, – осёк его Маэл. – Поступить на службу в королевскую гвардию всё равно почти невозможно. Раз всякий может претендовать на освободившиеся места, а мест таких всегда очень мало, то и отбор всегда крайне жёсткий. И дело тут даже не в самих испытаниях… Допустим, ты парень крепкий и пройдёшь их все. Но из года в год повторяется одна проблема: кандидатов после отбора всё равно оказывается больше, чем надо. И все они безупречны. Поэтому в конце им приходится тянуть жребий.
– Жребий… – прошептал Йед. – Это будет сложнее всего…
– Верно мыслишь, – кивнул Маэл. – Всё потому, что в таком испытании от тебя ничего не зависит. Ни от твоей воли, ни от физических качеств, ни от усердия. Можно сказать, что это испытание самой судьбой, а судьба слепа, упряма и неумолима. Однако же… В моей власти тебе помочь.
Йед недоуменно поднял глаза на Маэла.
– Видишь ли, – пояснил тот, – я могу освободить любого кандидата от жеребьёвки. Таково моё право как Посланника Синода при кейлейском троне. Такое правило предусмотрено для того, чтобы слепой жребий не мог отсеивать особо ценных кандидатов. Тех, чей драгоценный камень особенно чист и безупречен… Если ты понял, о чем я.
– Вы хотите сказать, что это всё про меня? – спросил Йед, даже не скрывая скепсиса. – Разве я настолько свободен ото всяких пороков?
– Ннет… – замялся Чтец. – По–хорошему, в твоём случае это не так. Но я полагаю, что с тобой можно сделать небольшое исключение… Вернее, внести поправку. Ведь злая судьба уже заставила тебя страдать… Ты не подаёшь виду, как и положено сыну кузнеца, но я это вижу. Твоя душа открыта мне, как на ладони. Я бы хотел чем–то смягчить твою горечь утраты, даровать спокойствие духа… Однако я не властен повернуть всё вспять. Я не могу ни возвратить мёртвых к жизни, ни возродить деревню из пепла. И всё же, в моих силах избавить тебя от новых превратностей судьбы. Хотя бы в вопросе жеребьёвки – столь небольшом на первый взгляд, но очень коварном.
– Но это же будет нарушение правил! – возмутился Йед. – Разве так можно!
– Ты меня правильно понял? – поднял бровь Маэл. – Тебе придётся проходить все обычные испытания наравне с остальными кандидатами. Никто не даёт тебе поблажек в том, что касается способностей и умений, какими должен обладать каждый королевский гвардеец. Иначе это было бы грубейшим нарушением вековых традиций! Я гарантирую тебе лишь одно: ежели ты докажешь, что достоин службы в гвардии короля, то ты там будешь, невзирая на капризную волю жребия.
– Но это же несправедливо! – замотал головой Йед. – Остальные ведь будут тянуть жребий! А я… я просто отниму чьё–то место! Отец меня не такому учил! Это противоречит всему, что я знаю о гвардейской чести!
Посланник Синода озадаченно нахмурился. Скрестив руки на груди, он оглядел Йеда с ног до головы, словно оценивая.
– Какой ты щепетильный, юноша! А много ли справедливого в том, что проявив лучшие свои качества, достойный претендент лишается заслуженного места в королевской гвардии лишь по воле случайности? Ты ищешь честности там, где её просто не может быть!
Глядя на помрачневшее лицо Чтеца снизу вверх, Йед только теперь спохватился, что говорит неподобающим тоном.
– Нижайше прошу прощения, ваша милость, – исправился он, – но позвольте спросить, по какой на самом деле причине мне оказана такая честь?
Но Посланник Синода нахмурился только пуще.
– «На самом деле?» – грозно переспросил он. – Ты смеешь подозревать меня во лжи?
– Нет! – спохватился Йед. – Ни в коем случае! Я признателен… Безмерно признателен за всю доброту ко мне. Но это… это точно единственная причина?