Золото Волка

Ричес Энтони

‘ Ты чувствуешь этот запах? Марк глубоко вдохнул, уловив в воздухе едва уловимый оттенок знакомого аромата.

‘ Древесный дым. И сжигание жира. Кадир кивнул, махнув рукой Силе и приложив палец к своему носу, когда Марк наклонился, чтобы снять свой щит с бока серого. Когда декурион понимающе кивнул, из-за деревьев в пятидесяти шагах впереди них вылетела стрела и со свистом пролетела мимо головы римлянина. Опустив полированную лицевую маску шлема, он подстегнул серого к действию, опустив копье из вертикального положения для переноски острием вперед, зная, что вида его длинного лезвия будет достаточно, чтобы вызвать у большого коня обычную неистовую атаку. Из-за деревьев вылетела вторая стрела, ее полет был размытым движением, закончившимся лязгом, когда железная головка снаряда скользнула по многослойной защите его лицевой маски. Сила удара отбросила его голову набок, на мгновение затуманив зрение. Подняв щит поперек туловища, римлянин приподнялся в седле, напрягая мышцы бедер, прижавшись к бокам серого, и поднял копье, готовясь к броску. Спрятавшийся лучник выстрелил еще раз, на этот раз целясь в лошадь, а не во всадника, и Марк почувствовал, как зверь вздрогнул от удара, но темп животного не изменился, когда оно с грохотом помчалось к укрытию лучника. Вскочив, чтобы бежать, а не оставаться на месте для последнего выстрела, вражеский

разведчик представил Марку мимолетную мишень, когда серый промчался мимо того места, откуда соплеменник наблюдал за приближением всадников, но его брошенное копье пролетело мимо убегающего лучника с ядовитой силой, порожденной его гневом на своего коня. ранен и промахнулся на расстоянии вытянутой руки. Подтянув серого, он перекинул ногу через рога седла, чтобы соскользнуть со спины лошади, приземлился на ноги и, выхватив свой длинный меч, яростно зашагал к деревьям, прикрываясь поднятым щитом, остро осознавая, что многослойная защита щита была в значительной степени иллюзорной против лука на таком коротком расстоянии. Разведчик перед ним все еще петлял между деревьями, но, казалось, слегка пошатывался на бегу, одна сторона его тела обвисла, как у марионетки с оборванной ниточкой. Он резко прекратил бег, пошатываясь, остановился и мгновение стоял неподвижно, покачиваясь на ногах, сжимая и разжимая одной рукой древко стрелы, которая незаметно болталась у него на боку. Марк подошел ближе, его глаза сузились в ожидании новой засады, он поднял спату с длинным лезвием, чтобы легко убить, хотя и удивлялся такому самоубийственному поведению. Вражеский разведчик повернулся, его ноги волочились по опавшим сосновым иглам, как у лунатика, и выражение его лица остановило руку римлянина, когда он уставился на него с ужасом и восхищением. Мгновение рассматривая стоящего перед ним центуриона в маске пустыми остекленевшими глазами, с приоткрытым ртом, из которого стекала тонкая струйка кровавой слюны, варвар медленно поднял стрелу, которую держал в руке, пока она не оказалась перед его лицом, и издал пронзительный стон отчаяния. Марк с удивлением наблюдал за происходящим, когда понял, что ноги его предполагаемой жертвы дрожат достаточно сильно, чтобы заставить все его тело бесконтрольно содрогаться. Издав долгий стонущий выдох, выражающий его страх и отчаяние, лучник опрокинулся навзничь на усыпанный иглами пол леса и лежал, дергаясь, пачкая штаны, когда его конвульсивно трясло. Наклонившись, чтобы получше рассмотреть казавшегося беспомощным человека, молодой центурион держал свой меч наготове для удара и толкнул варвара на спину ногой в сапоге. Глаза разведчика были широко раскрыты, их зрачки сузились до размеров крошечных точек, когда он невидящим взглядом уставился на римлянина, и стрела выпала из его безвольной руки, древко до последнего ногтя окрасилось в глубокий и красновато-красный цвет. Наклонившись поближе, чтобы рассмотреть что-то, что привлекло его внимание на руке мужчины, Марк услышал едва слышный звук, скрип натягиваемого лука, и воспользовался секундным предупреждением, чтобы выставить свой щит вперед, навстречу крошечному фрагменту звука. Стрела вонзилась в доску с достаточной силой, чтобы пробить насквозь слои дерева и полотна, и остановилась только тогда, когда тяжелый железный наконечник с громким стуком ударился о железные кольца его кольчуги. Сильный запах чего то гниющего наполнил ноздри Марка, и он откатился от этого места в укрытие дерева, крикнув Силе: ‘Здесь еще один! Обойдите его с фланга! Тунгрийские солдаты продвинулись к деревьям с обеих сторон, перекрикивая друг друга, пытаясь заманить второго лучника в ловушку обходным маневром, но из-за разбросанных веток мужчина вскочил и побежал справа от Марка быстрее, чем спешившиеся тунгрийцы смогли последовать за ним. Пока римлянин наблюдал из-за деревьев, его засадник вскочил на ожидавшую его лошадь и помчался к дороге, надеясь скрыться прежде, чем тунгрийцы успеют снова сесть на лошадей. Надвинув лицевую маску кавалерийского шлема и пробиваясь обратно из подлеска, Марк чуть не столкнулся с Кадиром, когда хамиец хладнокровно наложил стрелу на свой охотничий лук с тяжелой оправой и оттянул стрелу назад, пока ее маховое оперение не оказалось на уровне его уха. Кадир терпеливо ждал, пока лошадь разведчика пробиралась сквозь подлесок к дороге, позволяя медленному выдоху стекать с его губ, пока он готовился к выстрелу. Выскочив из-за деревьев, всадник пустил своего скакуна в галоп, низко пригибаясь к шее животного, чтобы представлять меньшую мишень, и на мгновение Марк подумал, что его друг мог бы воздержаться от выстрела, опасаясь попасть в лошадь. Кадир чуть наклонился вперед, его глаза сосредоточенно сузились, затем выпустил стрелу и опустил оружие, не делая попыток достать другую. Получив точный удар в квадрат спины, разведчик-варвар конвульсивно выгнулся дугой, перевалился через задние ноги своей лошади и тяжело рухнул на мощеную поверхность дороги. Шагая вперед с поднятым щитом, защищаясь от любых дальнейших попыток устроить засаду, морща нос от зловонного запаха костяного наконечника стрелы, все еще торчащего из длинной щели в деревянной доске, Марк настороженно наблюдал за деревьями по обе стороны. Добравшись до упавшего всадника, он ткнул его носком ноги в руку, отодвигая ее от длинного ножа, висевшего в ножнах на поясе мужчины.

– В этом нет необходимости. Он все равно что мертв. Подняв глаза, он увидел приближающегося Сайласа с выражением отвращения на лице. ‘ Это позор. Я бы хотел провести с ним несколько спокойных минут, чтобы обсудить это. Декурион протянул руку и сломал древко стрелы, воткнутой в щит Марка, вытащил зазубренный наконечник и понюхал его. Состроив гримасу, он держал ракету-нарушитель на расстоянии вытянутой руки и потребовал пустой мешок из-под корма.

‘ Отравлен? Кавалерист мрачно кивнул в ответ на вопрос Марка, заворачивая наконечник стрелы в несколько слоев мешковины, прежде чем снять его с древка и завязать маленький сверток.

Держи, это будет тебе на память. Только не порежься этим.

– Он сильно ударил умирающего ногой по голове, его лицо побелело от гнева.
– Нет, пусть этот ублюдок лежит здесь и умирает так медленно, как ему нравится. И если у вас с этим какие-то проблемы, вам лучше вернуться и посмотреть, в каком состоянии ваша лошадь.

Марк виновато вздрогнул и поспешил обратно туда, где большой серый зверь неподвижно лежал на краю, его ноги торчали из туловища, он сильно дрожал и в ужасе закатывал глаза, в то время как Арминий и Кадир стояли над ним, поворачиваясь, чтобы поприветствовать Марка, качая головами. Из правого плеча лошади торчала одинокая стрела, ее древко было окрашено в тот же темно-красный цвет, что и стрела в раскрытой ладони умирающего лучника. Из открытой пасти животного тянулась струйка пены, каждый неглубокий выдох сопровождался тихим стоном, когда яд стрелы проникал во внутренности

лошади. Печально покачав головой, Марк присел на корточки рядом с лошадиной головой, нежно поглаживая длинную морду и доставая охотничий нож из-за пояса. Лезвие было почти сверхъестественно острым, одно из дюжины, которые он заплатил оружейнику, чтобы тот выковал и обработал металлом из дамасской стали меч, который он забрал у бандита Обдуро в Тунгроруме. К великому удовольствию своих собратьев-офицеров, он подарил им всем по одному из получившихся клинков, хотя сумел ли он таким образом нейтрализовать зло, которое почувствовал в мече с первого прикосновения к его рукояти, или просто распространил его более широко, он сказать не смог. Проведя рукой по горлу лошади, он приставил нож к скользкой от пота шее животного и сделал один быстрый надрез, вскрыв вены, скрытые под дергающейся плотью, и с грустной улыбкой посмотрел вниз, когда поток горячей крови полился на землю.

– Прощай, Тупица. Ты был хорошим конем. Дождавшись, пока глаза лошади закроются, он встал, с сожалеющим вздохом вытер нож и вложил его в ножны.

‘ Правильно сделано, брат. Мы еще сделаем из тебя кавалериста. Сайлус отвернулся от мертвого животного, качая головой в сторону ожидающих солдат, стоявших вокруг него.
– Сегодня вечером мы не будем есть конину, если только вы не хотите рискнуть мясом, в котором столько яда, что этого здоровяка можно свалить меньше чем за сотню ударов сердца. Марк вошел в лес и нашел место, где первый лучник был распростерт в предсмертных муках, перерезал ему горло одним умелым движением устрашающего лезвия ножа и подобрал колчан со стрелами, лежавший рядом с ним. Наклонившись поближе к трупу, он увидел, что отметина на руке мужчины, которая на мгновение привлекла его внимание во время драки, была царапиной, кожа вокруг маленькой ранки обесцвечена. Он вернулся к тому месту на дороге, где разведчик медленно угасал под бесстрастным взглядом Кадира.

‘ Убей его. Он не собирается давать нам ничего, что не было бы очевидно из их присутствия здесь, и если я сделаю это ради лошади, то я обязан ему тем же достоинством. Он вручил хамиану колчан, махнув рукой в сторону умирающего перед ними человека.
– Тебе бы тоже лучше собрать его стрелы. Они могут пригодиться, и я бы предпочел не оставлять их здесь валяться. И остерегайтесь тех, что с красной краской, судя по всему, малейший прокол убьет человека. Он продолжал подниматься по пологому склону дороги, пока не добрался до того места, где лошадь умирающего остановилась после того, как ее всадник выпал из седла. Лошадь удовлетворенно щипала траву на обочине без какого-либо видимого беспокойства, и римлянин медленно направился к ней, произнося тихие слова ободрения, продвигаясь с неторопливой осторожностью, пока не оказался на расстоянии вытянутой руки от животного. Медленно и осторожно протянув руку, он взял лошадь за поводья, погладил ее по боку и подул в ухо.

‘ Вот. Передай ей это. Сила бросил римлянину яблоко, сморщенное от долгого пребывания в магазине, но все еще достаточно вкусное, и конь взял его с его ладони с таким рвением, что другие всадники фыркнули от смеха. Сайлус присвистнул, услышав о своих полутора жалованьях, и солдат бросил ему еще одно яблоко с покорным видом.

– Они думают, что я плохо отношусь к лошадям, и, по правде говоря, они правы, но разве может мужчина устоять перед этим? Животное подталкивало Марка мордой, ноздри раздувались в предвкушении очередного угощения, и декурион протянул яблоко, прежде чем отойти назад, чтобы как следует рассмотреть нового скакуна своего товарища.

– В ней нет ничего особенного, она не красавица, но я готов поспорить на хорошие деньги, что эта скотина будет бегать весь день и при необходимости съест несколько пучков травы. Как вы ее назовете, раз у предыдущего владельца не было времени обсудить более мелкие детали? Марк рассмеялся, слегка отшатнувшись назад, когда лошадь снова толкнула его локтем, и протянул яблоко в знак капитуляции.

– Вот, возьми это, пока не наступил мне на ногу. Он печально улыбнулся Силе, кивнув в ответ на понимающий взгляд декуриона.
– Как ее зовут? Меня так и подмывает назвать ее “Гобблер”, но это вряд ли подошло бы животному, выведенному для войны. Давайте посмотрим, как она тренируется, прежде чем обременять ее чем-то преждевременным. Оба мужчины повернулись, чтобы посмотреть назад, на дорогу, когда вдалеке протрубил рог, наблюдая, как ведущая центурия тунгрийской когорты показалась из-за склона горы, нависшей над ними на западе. Сайлус повернулся к своим людям, выкрикивая приказы. Залезай на деревья и собирай хворост. Как только хряки, пошатываясь, пройдут мимо нас, мы подожжем бедного старого Болвана, как для того, чтобы сохранить его достоинство, так и для защиты любого животного, которое решит полакомиться его телом. Он поднял бровь, глядя на Марка.

– А тебе, центурион Два Ножа, лучше пойти и встретиться со своим начальством и предупредить их, что мы идем в бой. Первое копье Юлий с профессиональным ужасом взирал на открывшуюся перед ним сцену, когда его ведущая центурия преодолела последний гребень дороги и увидела шахтерский поселок, который их послали защищать. Через мгновение он покачал головой при виде открывшегося перед ним зрелища - явно неорганизованного нагромождения зданий, усеявших дно долины, как будто какой-то рассеянный бог бросил на землю горстку разбросанных поселений, не заботясь о том, куда они упадут. Долина тянулась на восток еще около мили, прежде чем гора, возвышавшаяся в дальнем конце, перекрыла ее, словно чаша гигантского амфитеатра. Его старший офицер, высокий мужчина с жилистым телосложением, который поначалу обманул тунгрийцев, заставив их поверить, что он непригоден для боя, рассмеялся, увидев выражение отвращения на лице своего старшего центуриона.

– Так это и есть долина Равенстоун, да? Не слишком-то много задумал, не так ли, Юлий? Я знаю, о чем ты думаешь — не поэтому ли нас отправили сюда из Апулума, не дав даже времени выпить по чашечке вина в офицерской столовой? Юлий еще не оправился от безразличия, с которым трибун Тринадцатого легиона с широкими нашивками отнесся к ним у ворот крепости Апулум. Он передал приказ своего легата отряду численностью в три когорты отправиться в горы с презрением патриция, приказывающего рабу вычистить его туалет, и позволил им сделать паузу в марше не больше, чем требовалось когорте недовольных фракийских лучников чтобы их выгнали из казарм и прикрепили к колонне.

– Знаешь, что говорят, Юлий? Если ты не можешь понять шутку, то тебе не следовало вступать в армию.
– Трибун Скавр улыбнулся, увидев смятение на лице собеседника, когда Юлий оказался в центре одной из своих любимых колкостей.
– Итак, ты разочарован тем, что видишь, не так ли, Первое копье? Боишься, что не найдешь достаточно питейных заведений и борделей по своему вкусу, или ты забыл, что теперь у тебя есть женщина, которая будет оберегать тебя от всех этих развлечений? Старший центурион покачал головой, не теряя выражения отвращения на лице, когда оглядел разбросанные по долине здания, раскинувшиеся перед ними.